Коллекция страхов прет-а-порте - Литвиновы Анна и Сергей. Страница 5

Родион обиженно пошлепал прочь, а Надя решила так: чего зря ломать голову? Нужно просто сходить к врачу. Вот и все. Чего, спрашивается, она к Полуянову пристала – кроме знакомых его мамы, других докторов в Москве, что ли, нет? Вон, и по телику реклама постоянно идет, и в газетах полно объявлений. И медицинские центры, и целители, и все, что угодно. Конечно, придется за консультацию заплатить, и анализы, может быть, какие-то назначат – тоже не бесплатно. Но, в конце концов, не такая уж она и нищая. Даже с библиотечной зарплаты – и то удается понемногу откладывать, да и мамочкина, царствие ей небесное, сберкнижка до сих в неприкосновенности…

Надя прошла в бывшую мамину комнату, ныне превращенную в гостиную. Как всегда, на секунду задержалась перед портретом – мамуля в веселом, россыпь ромашек, платье и с застенчивой улыбкой.

– Одобряешь идею, мамуль? – тихонько спросила Надя.

И тут же снова себя одернула – что ж она, как психопатка какая-то, то с таксой, то с фотографией разговаривает?

Надя открыла ящик секретера, пересчитала свою заначку – на консультацию врача точно хватит, даже в самом разнаидорогущем медцентре. Снова вернулась в кухню, где на подоконнике всегда валялись бесплатные газеты с рекламой. Открыла, проглядела… Поликлиника «Парацельс»… «Добрый Доктор»… «Айболит 777»… ООО «Альтернативная больница»… Несерьезные какие-то названия. А вот это что? Солидное, в толстой рамке, объявление: «Клиника доктора Блохиной. Весь спектр медицинских услуг. Консультация врача по телефону – круглосуточно, бесплатно. Первичный прием – строго по записи, бесплатно. Телефон…»

Исчерпывающе, строго, по делу.

– Вот сюда и пойду, – обрадовалась Надя.

И тут же потянулась к телефонной трубке.

Родион – он так и не ушел в комнату, крутился подле ее ног в кухне – вдруг занервничал, заскулил. Но Надя не обратила на пса никакого внимания – она уже набирала телефонный номер.

Андрей Борисович Черкашин заказал машину на одиннадцать вечера – нужно было забрать юную подругу, Соню Перепелицыну, с очередного показа.

Время ужасно неудачное, можно сказать, самый разгар рабочего дня – в двадцать три тридцать в его казино проводилась лотерея, а на полночь были заявлены «Пенки» – модная девчачья группешка. Оба мероприятия, безусловно, требовали самого тщательного контроля – и Андрей Борисович очень надеялся, что успеет обернуться быстро и застанет хотя бы лотерейный хвостик. Впрочем, надеяться на юную подругу – дело гиблое. Как и встречать ее после модных показов. Сколько раз бывало – он приезжает точно в оговоренное время, а Соня еще не переодета, шляется в спонсорском платье, с полным сценическим макияжем. И глазами удивленно хлопает: «Ой, папочка, а ты уже здесь?»

Он набрал Сонькин номер – сплошь длинные гудки. Эту манеру девчонка недавно взяла – когда в модных местах оказывается, на его звонки не отвечает. Отговаривается тем, что трубка у нее, видишь ли, кондовая, с такой рассекать – только позориться. Намекает, ясное дело, что пора ей мобильник дарить, – хоть и совсем юное создание, а лапки уже цепкие.

«Ладно. Если сегодня хорошо послужит – справлю ей новый сотовый», – решил Черкашин, раздраженно слушая бесконечные гудки.

С Сонькой его свел девушкин менеджер, Марат, – с самыми лестными аттестациями: «Свежа. Умела. Дрессировке поддается», и Черкашин новым кадром был в целом доволен. Мозгов, конечно, у модельки совсем негусто, и характер дурной, взбалмошный, зато ножки, как полагается, от ушей, да и попка – выше всяких похвал. И энергетика молодая – а в его возрасте это важно, Мао Цзэдун потому так долго и коптил, что у него целый гарем с юными кисочками имелся.

«Хотя я бы с гаремом таких, как Сонька, не справился, – усмешливо подумал Черкашин. – И от одной-то сколько шума и треска…»

Да, положа руку на сердце, – и проблем тоже. Один Сонькин менеджер, Марат, чего стоит! Прежде чем заполучить девушку в пользование, Черкашин имел с ним непродолжительную, но емкую беседу, из которой вынес следующее: Сонька – это товар. Качественный, свежий и потому дорогой. Пользоваться товаром можно, но, упаси бог, нанести ему ущерб (варианты ущерба Марат определил такие: во-первых, синяки, подбитые глаза и прочие телесные, во-вторых – беременность, в-третьих – зараза, из тех, что через секс передаются).

Надменный тон, в котором с ним беседовал Марат, Черкашина возмутил – но условия использования товара показались вполне разумными. Впрочем, совсем не факт, что фингалами (как, впрочем, и залетом, и заразой) Соньку не украсит кто-то другой: девка-то наглая, нет бы сидеть при Черкашине смирненько – глазами по сторонам так и зыркает. Сколько учил ее – от посторонних даже цветочков не принимать – не слушает. Говорит капризно: «Я что-о ж, па-апочка, ду-ура? Как я цветов не возьму – мне ж их от души, за искусство, дарят?!»

Как же, за искусство – нашлась балерина. В этом их модельном мире от души ничего не бывает – все с дальним прицелом. Вот и приходится подбирать непутевую сразу после показов – чтоб не сбежала с очередным «букетчиком». А букетчиков при ветреной Соньке имелось изрядно, и особенно Черкашина некий Илюша бесил. Он этого Илюшу невзлюбил с первого взгляда. Молодой, прыщавистый – натуральный слизняк. Давно бы пора прижать к стенке и поговорить начистоту, да Илюша – видать, хитер и осторожен, никак не удается его припереть. За кулисами не появляется, после показов у служебного выхода не ждет. Приходит со своими букетиками погаными прямо в зал, дождется, пока Сонька по «языку» бедрами провихляет, – и тут же бросается к ней с цветочками. Сонька, ясное дело, сияет и улыбки Илюше дарит самые ослепительные – а тот приложится к ручке и сразу тикать. Вроде и действительно придраться не к чему – может, потому Черкашина этот сопляк так и раздражал. И Соньке об этом он говорил не единожды. Но та, дурында, только радовалась – ее икрой не корми, дай мужиков стравить. Виснет, заглядывает в глаза:

– Па-апуля! А когда вы с Илюшкой за меня дра-аться будете?!

Тьфу, морковина.

Черкашин вздохнул. Иногда, честное слово, про жену – пусть давно увядшую и тусклую, зато преданную – начинаешь думать почти с любовью.

Пропищал интерком.

– Андрей Борисович, машина у подъезда, – пропела секретарша.

Он взглянул на часы – без одной минуты одиннадцать – и еще раз набрал Сонькин номер. Снова длинные, безнадежные гудки. Нет, не хочет Сонька по своей «кондовой» трубке отвечать. Не хочет доставать устаревший мобильник из сумочки от «Прады» за пятьсот евро, его недавнего подарка.

Черкашин вышел из кабинета и велел секретарше:

– Марина, узнай – есть ли салоны связи, которые ночью работают.

– Должны быть, – кивнула та. – А что нужно?

– Нужно, чтобы сюда, в казино, прямо сейчас трубу подвезли.

– Какой фирмы, Андрей Борисович? – навострила карандашик секретарша.

– Не знаю я какой, – раздраженно ответил он. – Выбери сама, какие там у вас, у девчонок, сейчас в моде.

Да, тяжело с юными красавицами.

…Пока водитель быстро и умело пробирался сквозь ночную Москву, Андрей Борисович еще пару раз набрал Сонин номер. Наглых, длинных гудков наслушался вдоволь – и вдруг почувствовал: его начала охватывать ярость. И еще – не самое типичное для его возраста чувство – дикая ревность. Почему она так и не отвечает? Только ли из-за того, что немодного телефона стыдится? А вдруг девчонка опять с другим?! С очередным наглым «спонсором»? Или с этим хмыренком, Ильей, воркует, в потоке его комплиментов плавает?!

«Что ж, сам виноват. Сам так себя поставил, что она считает меня безобидным и смешным. Этаким добрым дедушкой. Рохлей. Безответным папиком, – накручивал себя Черкашин. – Но, может, уже пора? Не пришло ли время показать крошке, насколько она ошибается?»

«Добрый дедушка».

Этот имидж Андрей Борисович ковал годами и теперь тщательно оберегал. Его устраивало, что и Соня воспринимает его таким – но ровно до тех пор, пока девчонка не начала, как сегодня, его раздражать.