Оскар за убойную роль - Литвиновы Анна и Сергей. Страница 24

Услышав шум открывающейся двери лифта, Брячихин как ужаленный резко развернулся в сторону вошедших. Таню поразило его лицо, перекошенное невообразимой гримасой. Следом, медленно, словно доисторический холоднокровный тираннозавр, развернулся мордоворот.

– Суки, бля! – бешено воскликнул депутат при виде Теплицына и Тани.

А потом выдал поток такой четырехэтажной площадной брани, какого Татьяна не слыхивала и от пьяных грузчиков овощного магазина.

Когда матерные слова во всех возможных комбинациях у депутата кончились, неожиданно произошло следующее: он подскочил вплотную к Теплицыну, схватил его за лацканы эксклюзивного пиджака и принялся трясти босса, как грушу. Шкафоподобный охранник меланхолично наблюдал за происходящим. Андрей Федорович не сделал ни малейшей попытки защититься. Брячихин тряс его и приговаривал:

– Я вас! Всех! Уничтожу!.. Вы у меня! У параши сидеть будете!.. Я вас, козлов! Разорю на хер!

Внезапно он отпустил Теплицына и обратился к Татьяне:

– А ты что, бля?! Стоишь тут, лыбишься?! (Хотя, видит бог, Тане было совсем не до улыбок.) А, Садовникова?! (Бог его знает, откуда депутат узнал ее фамилию – они были не знакомы и раньше никогда не виделись.) Ты думаешь, сука, я не знаю, что ты во всем виновата?! Ты у меня, гадина, в тюрьму сядешь! Я тебя, прошмандовку, на хор поставлю!

Таня сдержала слезы, выступившие от негодования и обиды, и резко развернулась – обратно к лифту. Она совсем не обязана выслушивать подобные оскорбления. Тем более что она уволена.

– Стоять!!! – нечеловеческим голосом закричал ей вслед Брячихин. Таня вздрогнула от окрика и автоматически обернулась. И в этот момент депутат, взвинтивший себя до последнего градуса бешенства, схватил со стола недопитую кем-то (скорей всего, им самим) кружку кофе с логотипом агентства (девочки на рецепшене, дуры, еще кофе ему подали!), коротко размахнулся и швырнул кружку прямо в лицо Теплицына.

Увернуться тот не успел, только руку, защищаясь, вскинул. Но кружка чиркнула по пальцам и ударила его прямо в подбородок. Кофе водопадом выплеснулся на босса – на все великолепие от лучших фирм мира.

В этот момент депутат проорал:

– Я вас всех, бля, уничтожу!!

Развернулся и пошел в сторону выхода. Следом за ним двинулся флегматичный громила. С треском хлопнула дверь.

Таня посмотрела на Теплицына. Он был весь залит кофе. Пиджак, рубашка, галстук и даже брюки оказались испорченными. Губа (в нее, видимо, попала чашка) была разбита и кровоточила.

Андрей Федорович смахнул с лица кровь и кофейные брызги, поспешно отвернулся от Таниного взгляда и нажал на кнопку стоящего на столе селектора.

– Тамара! – крикнул он в адрес своей секретарши. – Быстро принеси мне запасной костюм и рубашку… В переговорной я, в переговорной!.. И этих господ, что были сейчас, никогда больше на фирму не пускай!! Поняла?!!

В этот миг Таня отчетливо поняла: если ее утренний скандал с Теплицыным еще мог как-то замяться, то нынешнего происшествия – и того, что она стала свидетелем его унижения, – самолюбивый Андрей Федорович не простит ей никогда.

Значит, она действительно уволена.

И это, учитывая угрозы Брячихина, еще не самое худшее из того, что может с ней случиться.

Валерий Петрович Ходасевич вышел из метро «Маяковская» у того дома, где когда-то был ресторан «София» и редакция журнала «Юность», – а что там находится сейчас, он не знал. Он не успевал следить за всеми переменами, происходящими в столице.

Солнце шпарило вовсю. Даже в летнем костюме было жарко. Ходасевич вытер пот бумажным носовым платком и выбросил его в урну.

Полковник пересек Садовое кольцо и по внешней его стороне пошел в сторону Тверских-Ямских улиц. Отсюда до Таниной работы ходьбы было четверть часа. Это если влачить грузное тело не спеша, как он. Ну а быстрым шагом – минут семь.

Валерий Петрович зашел в прохладное и пустое помещение на углу. Кажется, когда-то здесь был магазин, а сейчас тут завершали евроремонт, пахло сыростью недавно оштукатуренных стен, из дальней комнаты доносились гортанные голоса гастарбайтеров, окликавших друг друга вроде бы по-молдавски. В последней по коридору комнате еще продолжал работу металлоремонт. Туда даже стояла очередь из двух человек. Отчим Тани стал третьим – и тут же сзади пристроилась востроносая старушка. Валерий Петрович нагнулся к ее уху и тихонько проговорил: «Просили не занимать. Обед».

– Ах, как жалко! И до сколька?

– Да через полчасика, сказал, откроет.

– Ладно, – доверительно проговорила старушенция. – Мне надо замочек на сумке починить. А пока пойду тогда хлебушка куплю.

И она испарилась. От окошка отошли и двое первых. Очередь дошла до Валерия Петровича. Из мастерской на него пахнуло запахом металлической стружки. Слесарь в кожаном фартуке вопросительно посмотрел на Ходасевича. Он был молодым, амбалистым, но уже лысым. За его спиной висели старый плакат со Шварценеггером и доска с многочисленными заготовками ключей.

– Слышь, мужик, – обратился Валерий Петрович к парню, – ты такой ключ сделать можешь? – И он протянул приемщику свой сотовый телефон, на дисплейчике которого имелась фотография ключа от Таниного сейфа.

Тот взял аппарат в руки, вгляделся.

– «Топаз»… – прочел он название и с сомнением протянул: – Сейфовый? Не, не сделаю, таких заготовок сейчас нет.

– А будут?

– Не, не ожидаем.

– Но они хоть бывают?

Парень с сомнением потряс головой:

– Да давно уж не было. Не заказывает их никто.

– Чего, прямо-таки никому они не нужны?

– Не, давно никто не просил.

– Я ключ от сейфа, – доверительно сказал Валерий Петрович, – понимаешь, потерял. А потом снова нашел. Вот я и волнуюсь. Вдруг с него кто-нибудь копию сделал? Тогда и моему сейфу – тю-тю.

– А чего у тебя там, в сейфе-то? – хмыкнул верзила. – Золото-бриллианты?

– Да нет, он сейчас вообще пустой. Но раз в месяц зарплату выдаю. Я бухгалтером на фирме работаю.

– Большая зарплата-то?

Верзила работал один, скучал, и для него милое дело было – почесать с кем-нибудь язык.

– Да тыщ пятьдесят бывает, – охотно откликнулся Ходасевич.

– Долларов?

– Да нет, рублей. У нас фирма маленькая.

– У-у… – разочарованно протянул приемщик. – А я уж хотел у тебя адресок спросить, где сейф брать. – И широко улыбнулся.

– Ну, запиши, – усмехнулся Танин отчим.

– Да больно надо! Из-за пятидесяти дубов «деревянными» связываться!

– А я вот, если честно, волнуюсь, – понизил голос Ходасевич. – Вдруг у меня тот ключ тогда сперли? Копию организовали – и всей зарплате ноги приделают? Слышь, мужик, – еще более доверительно проговорил Валерий Петрович, – у меня работа тут недалеко. Может, к тебе в последнее время кто обращался? Чтоб такой же ключ сделать?

– Не… – почесал в затылке детина. – Не было таких. Точно не было.

– А может, к сменщику твоему приходили?

– Я один работаю. Без всяких сменщиков. Пашу тут как пчела – с десяти до восьми, без перерыва на обед.

– Да? Точно никто не обращался?

– Точно, точно, папаня.

– Слушай, а где тут еще есть металлоремонт? Куда мне с моим ключом-то обратиться?

– На Лесной, кажись, есть. Вроде еще на Красина остался. А вообще в центре металлоремонтов негусто. Сам знаешь: земля дорогая. Все бутиками да казино застроили. Вон и у нас тут тоже бутик будет. Съезжаем скоро.

– И куда съезжаете? – посочувствовал Ходасевич.

– А хрен его знает, – сплюнул на пол приемщик. – Если далеко – совсем, на хрен, уйду.

– Да? Ну, бывай. Удачи тебе.

– Счастливо, бухгалтер.

Валерий Петрович вышел на улицу.

Смешно было, конечно, думать, что в первом же, самом ближнем к Таниной работе, пункте он выйдет на след похитителей. Таких удач не бывает не то что в жизни, но даже и в кино. Но надо ж было с чего-то начинать.

Почему-то Ходасевича не покидало стойкое ощущение, что документ выкрал дилетант. А с дилетанта вполне станется утащить ключ из Татьяниной сумки и пойти делать дубликат в обычный металлоремонт.