Проигравший получает все - Литвиновы Анна и Сергей. Страница 33

Я постарался не слишком вводить заказчицу в расход и доложил ей ситуацию очень кратко. Подробно условился отчитаться перед ней в 23.00 У себя в офисе.

Одиннадцать вечера – удобное время для доклада. Во-первых, я надеялся до этого времени выполнить намеченный на сегодня план. А, во-вторых, время было такое, что я просто обязан был проводить клиентку домой.

Она произвела на меня немалое впечатление. Умна, хороша собой, в брильянтах и растеряна – что еще нужно холостому частному детективу! Я настроился проводить ее – даже если живет она где-нибудь в Митине или на окраине Челябинска.

Вместе с тем я хорошо понимал, что мои шансы покорить сие голубоглазое чудо прямо пропорциональны успехам моего расследования. В идеале было бы, если б нынче вечером я представил пред ее очи исчезнувшего Димочку. А также убийцу несовершеннолетней Ольги Климовой – в наручниках.

Но шансов на это было не слишком много.

Хотя пока мне, безо всяких сомнений, везло. Но то везенье было скорее везением местного значения. Ничем впечатляющим, вроде окровавленного отпечатка пальца подлинного убийцы, похвастать я не мог.

Утром, распрощавшись с Таней-клиенткой, я сразу оседлал «восьмерку» и порысил раскрывать дело, за которое мне посулили пятьдесят «зеленых» кусков.

Спустя 18 светофоров, одну пробку и два экстренных торможения я припарковался за пару кварталов от здания ОВД Южного округа на Каширском шоссе, 30.

Опером здесь служил старлей Вася Цыганков, ой однокурсник по юридическому. С дороги я позвонил ему – все равно с сегодняшнего дня мои счета за мобильник предстояло оплачивать клиентке-миллионерше. Вася оказался на месте.

– Вася, выдашь мне военную тайну? – спросил я, когда он взял трубку.

– Да с удовольствием! – прохрипел Вася. По его голосу я понял, что вчера у него был тяжелый (что-то около 0,75 кг водки) день.

Василий, слава богу, не видел ничего зазорного в том, чтобы делиться со мной информацией, которая в милиции в принципе проходит под грифом «секретно».

Наше сотрудничество взаимовыгодно. Симбиоз – так это, кажется, называется в живой природе. Вася снабжает информацией меня, а я – его. Однажды благодаря нашему неформальному информационному союзу нам удалось раскрыть дело об изнасиловании. Вася тогда получил благодарность и премию в половину оклада. Я, кроме компенсации расходов, – полштуки «гринов». (Муж потерпевшей, заказчик расследования, пожлобился тогда заплатить всю первоначально оговоренную сумму.

Очень он расстроился оттого, что преступление все-таки, как мы доказали, имело место… Потом его, кажется, застрелили. Но мы с Васей к этому никакого отношения не имели.) С Васей мы встретились на лавочке в тенистом дворе неподалеку от ОВД.

Из соображений гуманности я купил ему пол-литровую бутылку ледяного «Очаковского».

– Взятка должностному лицу? – спросил он. – Очень жидко. Наша милиция так дешево не продается.

– Акт гуманитарной помощи. А гонорар будет потом – если помощь ваша, сэр, окажется действенной. И гонорар, замечу, немаленький.

– Ага, как тогда с изнасилованием.

– Сейчас – все будет.

– Твоими бы устами…

Цыганков ловко, тремя пальцами, сорвал пробку с бутылки и сделал затяжной глоток из горла.

– Ну, что тебя интересует?

– Знаешь дело журналиста Полуянова? – спросил я.

– Знаю. Его Петровка забрала.

Вася поскучнел. Ввиду того, что исчезнувший оказался птицей высокого полета – специальным корреспондентом «Молодежных вестей», дело Полуянова, как я и предполагал, передали в МУР. Это означало: от того, будет оно раскрыто или нет, Южному ОВД в целом и Васе в частности – ни холодно ни жарко.

Вася сделал еще один добрый глоток пива.

– Но я в тот день дежурил, – продолжил он. – На квартире у него был.

Я аж подпрыгнул на месте. Вот так везуха!

– Выкладывай.

Вася поморщился. Однако пиво оказало на него благотворное действие.

Черты лица разгладились. Он стал способен к членораздельному длительному монологу, а памятью он славился еще со времен института.

– Жилье расположено на восьмом этаже 17-этажного здания по адресу:

Новороссийская улица дом 15, квартира 95, – заговорил Вася как по-писаному. – Квартира однокомнатная. Видимых повреждений входной двери, замков и приоконных запоров нет. Осмотр производился в 11 часов 30 минут, при естественном освещении. Комната прямоугольная, примерно шесть с половиной на четыре метра.

Снабжена балконом, который пребывал в открытом состоянии…

– Ладно, рассказывай ты по-человечески!

– Ну что рассказывать?.. – сменил тон Вася и вздохнул. – Мамаша этого Полуянова позвонила около десяти утра по «02». Она живет не с ним – приехала ему суп варить. Открыла своим ключом – сыночек должен был к тому времени уже на работу уйти. Входит она, значит, – сыночка нет, зато на его диване лежит труп убитого…Точнее женщины…Еще точнее гражданки Климовой-не-помню-как-дальше, 1982 года рождения, временно не работающей…

Без следов одежды и признаков жизни…

Вася вздохнул.

Я понимал природу его цинизма. Даже сыщикам тяжело привыкнуть к виду мертвого человека. Тем более – человека молодого и вчера еще полного сил, надежд и любви. Заглушить неприятное чувство от этого зрелища можно только юморным, конечно.

– А как вы установили, что девушка – это именно Климова, 82-го года рождения и так далее?

– А она в том же доме живет. То есть – жила… Через полчаса после нас на квартиру ее мать примчалась… Девчонка эта дома не ночевала, а тут слух прошел: милиция, убийство…

Я представил себе рядом у тела девушки двух женщин: мать убитой и мать исчезнувшего журналиста… Двух немолодых рыдающих женщин… Да, зрелище так себе… Васе не позавидуешь…

– У нее, этой Климовой, что, с Полуяновым были интимные отношения?

– Да у нее, похоже, со всем кварталом были интимные отношения.

– А в тот вечер половой акт был?

– А зачем еще она была у него голой в постели?.. В шашки играла?..

Хочешь убедиться – звони экспертам на Петровку.

– Как ее убили?

– Зарезали. Кухонным ножом. Перерезали горло. Нож валялся рядом.

– Когда наступила смерть?

– Между двадцатью двумя и двадцатью четырьмя часами предыдущего дня.

– Какие были версии?

– А какие тут версии? Соседка по этажу сказала: примерно в половине восьмого в дверь к Полуянову звонила девушка – не та, что убили. Другая. Такая фифа, как она выразилась. Полуянов открыл ей. При виде посетительницы он был, как она сказала, обескуражен…

– Ишь ты, какая глазастая соседка…

– Да уж. Побольше бы таких свидетелей… Потом она, соседка, слышала звуки ссоры. И женский голос кричал: «Прости меня, Танечка!..»

– Так-таки все-все она слышала?

– Балконы-то открыты… Жарко…

– Ну, а потом?

– А что потом? Коля Ревенко поехал в редакцию к этому Полуянову. Его, естественно, на работе не оказалось…

– Хотя должен был быть?

– Вроде да. Хотя кто их, журналеров, поймет… Но Полуянов в редакции не появился и не звонил. Зато в редакции Коле сказали, что Полуянов в день убийства хвастался: придет-де к нему сегодня вечером некая Таня Садовникова, миллионерша из Парижа… Стали эту Садовникову искать…

– Ну, а потом?

– А потом что? Дело у нас Петровка забрала.

– А у тебя какие версии?

– Да какие там версии! – Вася досадливо махнул рукой. – Дело, по-моему, дохлое. Хорошо, что мы его сбагрили.

– И ты думаешь, что эта Садовникова могла девчонку убить?

– Не знаю. Похоже, что нет… Хотя кто их, баб, поймет? На ножичке-то, говорят, – отпечатки ее пальчиков… А она что, твоя клиентка?

– А как ты объясняешь исчезновение Димы? – ответил я вопросом на вопрос.

– Не знаю… Испугался. Удрал…

– Может, кто-то в квартире побывал? Посторонний? Уже после ухода Татьяны?

– Не знаю. Может быть. Однако пальцевые отпечатки в квартире – только трех человек: этого Полуянова, жертвы и Садовниковой. Следов взлома нет…