Процион - Ливадный Андрей Львович. Страница 25
…
Они вскочили, рывком преодолевая короткую дистанцию до бронемашины.
Страх ушел, истончился, в секунды боя его нет, – запоздалая нервная реакция на стресс придет потом, после яростной схватки, а сейчас, в действиях молодых, едва обстрелянных ребят, за неполные сутки вкусивших всю глубину смертельного противостояния, вдруг проявились черты, присущие опытным, прошедшим через многие испытания бойцам: их бросила вперед отчаянная обреченность, каждый за истекшие сутки, уже не единожды морально погиб и воскрес… помощи ждать было неоткуда, и крайнее напряжение всех физических сил вдруг породило ту ясность сознания, когда разум вдруг начинает защищаться, он собирает и прессует частички страшного опыта, – происходит мгновенный, едва ли осознаваемый индивидом слом сознания, оно рушиться до уровня рефлексов, и вмиг собирается вновь, но это уже иное мироощущение.
Никто из них (разве что Мари) не имел ни малейшего понятия как в секунды стресса распадаются под воздействием метаболических, выработанных самим организмом реагентов нервные связи, как реагирует мозг, создавая новые информационные структуры, призванные помочь организму выжить… но, закрепленные стрессом, они уже не исчезнут, останутся навсегда, став либо вспышечными воспоминаниями, либо основой прошедшей через моральное перерождение личности.
Шелест гравия… Звук прерывистого дыхания в коммуникаторах боевых шлемов, предательская осыпь под ногами, наклонный скат брони вездехода, огромные створы въездных ворот, заслоняющие серые небеса, резкий рывок, нечленораздельных хрип, рвущийся из горла в унисон короткой автоматной очереди, звонкий перестук разлетающихся по полу грузового отсека гильз, – это Мухаев через открытую грузовую рампу разделался с дройдом, сидящим в водительском кресле машины…
Ковальский резко нырнул за мощный бронированный борт, открывая дорогу остальным, присел, мгновенно оценивая открывшийся сектор обстрела, и тут же, не давая андроидам шанса на попытку сопротивления, его "Абакан" заговорил короткими емкими очередями.
…Керби шел третьим, он миновал узкий проход между наклонным бортом вездехода и массивной рамой ворот, когда внутренний двор станции уже рвал хлесткий звук очередей.
Влево…
Он присел за покатым кожухом механизма, обеспечивающего движение многотонных створов по направляющим, автомат уперся магазином в выступ какого-то дополнительного агрегата и тут же заговорил, злобно, часто, вбивая пулю за пулей в сервомеханические корпуса второй пары андроидов.
…Алану пришлось труднее остальных: справа и слева от прохода гремели выстрелы, и он принял иное решение – обернувшись, он подтолкнул Мари к покатому борту бронированной машины.
– Быстро! Перелазь! На ту сторону!
Она подчинилась, неловко карабкаясь по броне, Алан, чувствуя, что теряет драгоценные секунды, не церемонясь, подставил девушке плечо, и Мари благодаря этой поддержке вмиг оказалась наверху, между двумя покатыми выступами орудийных башен.
В рассудке билась только одна мысль: энергоблок. Замыкающая пара дройдов…
Она не видела, куда подевался Алан.
Сухой, отрывистый треск автоматных очередей подстегивал разум, толкал к действию, и она подчинилась тревожному позыву: присев вскинула тяжелое, неудобное оружие, с которым едва умела обращаться, и, поймав в перекрестье оптико-электронного прицела замыкающую пару сервомеханизмов, которые уже успели поставить на землю тяжелый энергоблок, коснулась сенсора огня.
"Абакан" зашелся длинной очередью.
Дистанция до цели была велика, пули ударили в землю, выбивая мелкие султанчики в стороне от машин, Мари сжалась в комок, она видела что промахнулась, и вдруг вспомнила, что ей было сказано целиться не в андроидов, она должна попасть в накопитель энергии.
Мысли вихрем пронеслись в голове, оставив звенящую пустоту, Мари каким-то особым чувством осознавала: третьей попытки не будет, сейчас дройды, освободившись от груза, откроют ответный огонь и тогда…
Мысль, что из-за ее беспомощности может погибнуть кто-то из ребят, заставила двигаться онемевшие от напряжения руки.
Прицел сместился, теперь в тонкую паутину непонятных линий и связанных с ними координат попал выпуклый глянцевито-черный корпус накопителя энергии.
Дыхание остановилось. В этот миг для Мари не существовало ничего, кроме прицела и утопленного в основание приклада сенсора огня.
Автомат в руках задрожал, как живой, но она не поддалась, изо всех сил удерживая в прицеле индикационную панель энергоблока, на которой весело перемигивались изумрудные огоньки.
В следующий миг окрестности озарила бледно-голубая вспышка.
Мари так и не смогла оторвать взгляд от оптики; накопитель разорвало на несколько неравных частей, а она продолжала давить на сенсор, не понимая, что дело уже сделано: возникшее в момент взрыва электромагнитное поле вызвало глобальный сбой в кибернетических цепях находившихся поблизости механизмов, и те застыли, не завершив начатого движения.
– Прорвались! Молодец Мари! – Возглас Алана порвал наваждение, руки мгновенно налились свинцовой тяжестью, Мари почувствовала, как мелко дрожат ее губы.
Едва удержав автомат, она без сил опустилась на пологий бронированный скат.
Ее взгляд блуждал, пережитый секундой ранее стресс отдавался в висках глухими толчками учащенного пульса, она глубоко, судорожно вдохнула, глядя на Алана, который присев на корточки пытался открыть замок башенного люка вездехода.
– Алан, Мари, спускайтесь! – Донесся из кабины вездехода голос Керби.
Она подчинилась, двигаясь скорее машинально, чем осознанно.
– Давайте быстрее! – Подстегнул ее голос Ковальского. – Там на дороге что-то движется!
Этих секунд она не забудет никогда.
Алан с досадой прекратил попытки взломать люк и выпрямился.
Короткая очередь пришла со стороны истекающей дымом гари. Пули звонко ударили по броне, Мари почувствовала, как что-то горячее обожгло руку, словно от запястья до локтя к ней приложились раскаленным прутом.
Автомат со стуком выпал из мгновенно онемевших пальцев и только сейчас, одновременно с пугающей мыслью – в меня попали … – она увидела как, неестественно выгнувшись, падает Алан…