Черный смерч - Логинов Святослав Владимирович. Страница 39

Пятеро мужчин на горном берегу давно были готовы к битве, но продолжали скрываться, опасаясь, что если их заметят раньше времени, то мэнки могут приготовить щиты, и тогда ущерб от стрел будет совсем мал. А уж когда плоты причалят к берегу, битва закончится в две минуты, смертники, заступившие дорогу целой армии, будут попросту истыканы сотнями стрел.

Плоты достигли стремнины, где никакой шест уже не мог достать дна и оставалось полагаться лишь на спешно вытесанные вёсла, которыми орудовали выбивающиеся из сил мэнки. Чужую землю воевать – это тоже тяжёлая работа, бывает, все жилы вымотаешь, прежде чем дорвёшься к лёгкой добыче и сможешь всласть пограбить. Завоеватели знали это и не роптали, дружно наваливаясь на вёсла.

– Пора! – прошептал Таши. – С такого расстояния уже можно прицельно стрелять.

– Ну, как знаешь, – разрешил Тукот. – Но чтобы бил наверняка, а воду стрелами расплескивать нечего!

Обрыв в этом месте поднимался над водой двумя уступами. Таши осторожно поднялся на первый из них. Здесь он был почти не виден на фоне серо-жёлтой стены. Словно на осенних игрищах, Таши широко расставил ноги, натянул лук, так что правая рука ушла далеко за ухо, и плавно спустил тетиву.

Лук Таши делал сам, ещё мальчишкой, когда подолгу жил с матерью в её колдовской избе. Там на стене висел богатырский лук его отца, и Таши во что бы то ни стало старался смастерить точно такой же. Когда-то он мечтал получить именно этот лук – знаменитое оружие Таши Лучника, но когда подрос, узнал, что за долгие годы старый лук рассохся и в дело больше не годится. Однако и новый лук был ничуть не хуже и в бою не подводил.

На переднем плоту даже не сразу поняли, что произошло. Просто один из мэнков, явно не простой воин, а вождь или колдун, ибо, несмотря на жаркое время, был он выряжен в пушистую песцовую шубу, вдруг взмахнул руками и полетел в ждущие волны Великой.

С реки донеслись крики, кто-то попытался остановить плот, думая, вероятно, что вождь просто поскользнулся и упал в воду, кто-то хватался за оружие и старался понять, откуда прилетела роковая стрела.

Таши наложил вторую стрелу, тяжёлую, с любовно вытесанным наконечником, и ещё один мэнк выронил весло и упал на связанные брёвна, царапая скрюченными пальцами пробитый живот. Плот потерял управление и закружился, подчиняясь прихоти Великой.

К этому времени справа Таши уже стояли Тукот и Данок, а слева двое сынов большого медведя. Старший из лесовиков нежно прогудел что-то сквозь спутанную белокурую бороду и послал стрелу, доведя счёт погибших мэнков до трёх.

Теперь плывущие наконец поняли, кто убивает их. На плотах раздались крики, вода вокруг тяжёлых вёсел взбурлила из-за отчаянных усилий гребцов поскорей достичь берега. Свободные мэнки похватали оружие, но стрелы попадали в воду, то ли луки у чужинцев были поплоше, а вернее – стрелять с воды на высокий берег всегда труднее, чем, стоя на обрыве, посылать стрелы вниз.

Дальнейшее больше всего напоминало стрельбу на скорость, какой развлекаются охотники во время осенних праздников. Эта мысль не оставляла Таши и помогала руке не дрожать. Почему-то Таши больше всего боялся, что не успеет расстрелять все стрелы, прежде чем мэнки тоже смогут вести прицельную стрельбу.

Парнишка-гонец нетерпеливо приплясывал за спинами и ажно поскуливал от нетерпения ввязаться в свалку.

– Не мельтеши! Спрячься покуда! – прикрикнул на него Тукот. – Успеешь ещё с предками повидаться.

Медленно, но неуклонно, борясь с течением и неся потери, мэнки приближались к берегу. Их стрелы уже не падали в воду, и хотя никто из людей покуда не был ранен, все знали, что это вопрос нескольких минут. Не могут четыре лучника, какая бы выгодная позиция у них ни была, сдерживать армию в несколько сот бойцов, которые во что бы то ни стало решили пройти в этом месте.

Уника, оставив Ромара в кустах, подползла к самому краю обрыва. Сколь могла и умела, она старалась отвести мэнковские стрелы, хотя такого толком не может даже опытный, поднаторевший в битвах маг. Слишком уж быстро летят смертельные тростинки, и незримый щит они пронизывают быстрее, чем глаз успеет зацепить росчерк летящей стрелы. Вниз, туда где на карнизе стоял Таши, Уника не смотрела, взгляд – оружие волшебника, а в битве надо смотреть на врага.

Удивительным образом в эту минуту, когда неудержимо надвигалась гибель сына, Уника успевала подумать о тысяче самых разных вещей. Больше всего она боялась, что не выдержит и позовёт Турана. Искажённый дух, конечно, явится и уничтожит мэнков, но потом его будет уже не остановить, а это значит, что погибнут не только враги, но и люди. И главное, Туран уже не уйдёт из мест, щедро политых кровью. Одна лишь йога знала, как непросто было удерживать бывшего сородича от непрерывных и бессмысленных убийств, особенно после того, как Туран дважды поучаствовал в битвах живых. И даже когда Таши будет умирать у неё на глазах, она не сможет помочь ему. Зато уж потом!.. Она отправится в путь, она отыщет самое большое и преуспевающее селение проклятых мэнков, а ещё лучше – то самое селение, откуда пришёл этот отряд, и там она натравит на чужинцев Турана. Плевать, что при этом погибнет она сама, но на день пути в любую сторону от бывшего посёлка раскинется мёртвая земля, такая же, что на месте Низового. И лишь немногие смельчаки решатся войти на запретные земли.

Внизу один из медведей, охнув, схватился за пробитое плечо. Не дожидаясь просьбы, сунул лук подскочившему гонцу, а сам упал на землю, где не могли достать вражеские выстрелы, вытащил из-за кушака топор, зажал его в левой руке и принялся ждать той минуты, когда придёт пора бросаться на копья мэнков. Гонец обрадованно схватил лук и чуть не застонал от обиды, увидев, что стрел в колчане осталось всего пять штук.

У горного берега дно реки круто уходило вниз, и течение здесь было самое стремительное. Никакие шесты не помогали бы плотогонам, лишь вёсла неуклонно подгоняли перегруженные плоты к желанному закатному берегу. Оставалось не больше двух десятков шагов…

Плещет вода, кричат люди, свистят стрелы. Всё больше их летит со стороны реки, всё меньше в сторону переправы. Кончились стрелы у Таши, Данок бросил бесполезный лук и поднял заранее подготовленное копьё. Один лишь неторопливый Тукот продолжал стрелять, не тратя даром ни единого выстрела. Через минуту крики бессильной ярости сменятся боевым кличем, и безумцы, осмелившиеся заступить дорогу нашествию, упадут под неумолимыми ударами.

Казалось бы, среди всего этого шума лишний выкрик не сможет привлечь ничьего внимания, однако прозвучавший вопль был так силён и страшен, что все взгляды невольно поворотились к самой вершине крутого приречного обрыва. Там, на виду у всех, нелепо изогнувшись, стоял Ромар.

– Да что ж он делает! – Уника едва не рванула с досады волосы. – Ведь не остановятся враги, даже если поймут, кто встал на их пути… Напротив, во что бы то ни стало постараются уничтожить ненавистного колдуна. Теперь, когда они будут искать специально, зорко присматриваясь и призвав на помощь своих чародеев, не поможет и шапка-невидимка. Найдут, как пить дать – найдут! А это значит не просто смерть, а гибель последних надежд на месть.

Ромар кричал. Перекошенная, битая жизнью фигура что есть сил тянулась вверх, словно калека пытался вздеть несуществующие руки. И напряжённому магическому взору йоги почудилось, что и впрямь у Ромара есть эти руки. Жилистые и цепкие, неимоверно длинные, они всё удлинялись, протягиваясь за горизонт в непредсказуемую даль куда-то за устье Великой и Горькое море.

На плотах заметались, очевидно, и там узнали безрукого волшебника. Теперь никто не обращал внимания на стрелков, стоящих на карнизе, мэнки готовились дать залп по самой круче, до которой уже вполне можно было достать стрелой. Однако Ромар уже нащупал за дальними пределами что-то потребное ему, и теперь тащил сюда, хрипя и лиловея от натуги. Мгновение оно пыталось сопротивляться, затем безоблачное небо мрачно потемнело, померк солнечный свет, уши заложило свистом, и на лугах Завеличья показался чёрный смерч.