Блистательные дикари - Бернелл Марк. Страница 23

Изабель посмотрела на мужчину сверху вниз со смешанным чувством облегчения и жалости. Неделю назад это был полный сил человек, настоящий великан по сравнению с теми, кто находился рядом. Это был человек чести и к тому же образованный. Он был умен, обладал чувствам сострадания к ближнему и повсеместно любим и уважаем. И вот теперь, когда пробьет полдень, он умрет.

Изабель знала, что это несправедливо. Но к глубокой печали, которую она переживала, примешивалось облегчение.

– Иэабель, – тихим голосом произнес он и тяжело вздохнул, – ляг со мной рядом.

Она послушно опустилась на высокую перину.

– Все боятся находиться со мной рядом – не хотят подцепить болезнь, которая меня доконала. Все, кроме тебя. Но отчего ты не боишься того же?

– Не разговаривай. Тебе вредно говорить, – попросила Изабель.

– Вредно? И я, и ты знаем, что конец не за горами.

Изабель глянула в сторону окна. Сквозь распахнутую оконную створку в комнату залетали белые пушистые снежинки. Она представила себе, как пушистый снег приглушает стук лошадиных копыт о булыжную мостовую. Она наклонилась над ним, легонько поцеловала в губы, а затем сомкнула пальцы у него на горле. Она очень надеялась, что этого удастся избежать, но с тех пор как он заболел и стал чахнуть не по дням, а по часам, она поняла, что все складывается против ее желания. Огромная физическая сипа покинула его, как покидает, вода разбитый сосуд, поэтому, когда он попытался отбросить ее руки от себя, оказалось, что он слабее ребенка. Тело мужчины содрогнулось, протестуя против насилия, и тогда Изабель закричала – и за него, и за себя.

– Марсель! – со стоном выдохнула она.

Рейчел слышала голоса людей, переругивавшихся в Леннокс-гарденс. Хотя кричали они громко, слов разобрать было нельзя. Стоило ей подняться с кровати, как она поняла, что ужасный сон вытянул из нее все силы. Она сжала кулачок и прижала его изо всех сил к груди. Она страстно желала, чтобы кошмары прекратились, но этого не происходило и, как ей казалось, не произойдет никогда. Многие видят сны и, как она слышала, наслаждаются ими, но никому не приходилось испытать во сне больших страданий, чем ей.

Рейчел налила себе чашечку кофе и вышла на балкон в спальне. Около чугунной ограды парка ругалась престарелая пара. В запале ссоры они тыкали друг в друга пальцами, выдавая взаимные претензии. Высоко в небе над ними пролетел алый вертолет, и шум от винта на время заглушил все звуки. Внизу, точно под Рейчел, появился Роберт, одетый в джинсы и белую футболку с полинявшей эмблемой туристической компании на груди. Он был бос, а в руках держал пластмассовое ведерко c мыльной водой и щетку с деревянной рукояткой. Поставив ведерко на асфальт, он принялся тереть ступеньки перед домом, время от времени погружая щетку в ведерко.

Она молча наблюдала, как его руки равномерно двигались взад-вперед. Она видела, как под тонкой тканью футболки ритмично сокращались мышцы его плеч. Почему он? Рейчел сама не смогла бы ответить на этот вопрос.

Роберт думал о Рейчел. Ее вполне можно было принять за профессиональную художницу, если бы она в самом начале не обмолвилась, что таковой не является. У нее была внешность фотомодели и повадки кинозвезды, но он чувствовал, что ни актрисой, ни манекенщицей она не является. Ход его рассуждений был прерван появлением полиции. Из подкатившего автомобиля вышли констебль Кевин Маллой и офицер полиции Рози Марш, миниатюрная женщина с губками сердечком и веснушчатым лицом. Они явились с расспросами о Саре Рейнолдс.

– Мы беседуем со всеми, кто так или иначе был с ней знаком. – объяснил Маллой. – Это обычная рутинная работа, с которой надо покончить как можно быстрее. Насколько я знаю, Сара Рейнолдс не так давно считалась вашей подругой. Это верно?

Роберт коротко рассказал им о своих отношениях с Сарой, а затем ответил на несколько стандартных вопросов. Он не сомневался, что его отвегы ни на йоту не продвинут расследование. Тем временем полицейские поблагодарили его за помощь следствию и попросили связаться с ними, если у него возникнут какие-нибудь новые и конструктивные мысли по поводу происшедшей трагедии.

– Нам требуется помощь, от кого бы она ни исходила, – сказал в заключение Маллой. – Мы охотимся за маньяком, и, если нам не удастся обезвредить его в ближайшем будущем, он нанесет удар снова.

Роберт нахмурился и посмотрел вслед Маллою и Марш.

– Откуда вы знаете?

– Извините? – Детектив Маллой остановился в дверях и повернулся к Роберту.

– Откуда вы знаете, что он снова нанесет удар? Маллой не нашелся, что сказать в ответ, и Роберт понял почему.

Роберт постучал в ее дверь и замер, прислушиваясь. В этот момент лифт ожил и стал с шумом опускаться вниз. Ящик казался огромным. Она открыла дверь, и ее глаза засветились, когда она увидела контейнер.

– Вы ожидали посылку?

– Да, Господи, разумеется, ожидала!

– Что это? – спросил Роберт, стаскивая ящик с тележки.

– Виолончель.

– А я не знал, что вы играете.

– Я изредка берусь за смычок и играю на виолончели. А иногда на скрипке.

– И на скрипке играете?

– Да. Но все-таки я предпочитаю этот инструмент.

Она достала нож и стала разрезать веревки, опутывавшие ящик. Роберт открыл футляр, а затем помог Рейчел достать виолончель. Это был старинный инструмент. Дерево отливало темно-красным цветом и было прекрасно отполировано.

– Разве она не прекрасна? – спросила Рейчел, лаская виолончель взглядом. – Старинная работа. Стоит каждого потраченного цента.

Роберт убрал с пола упаковочную бумагу и засунул ее в ящик.

– Я купила виолончель на аукционе.

– В самом деле?

– Да, в Нью-Йорке.

– Так вот, значит, на каком инструменте вы учитесь играть! – с неподдельным удивлением заметил Роберт.

Рейчел холодно на него посмотрела, и Роберт пожалел о своем замечании. В конце концов, она тратила собственные деньги, и ему не следовало вмешиваться не в свое дело. Тем временем взгляд Рейчел подобрел, хотя она и продолжала хранить молчание.

– Я случайно услышала о том, что произошло, – наконец сказала она.

Роберт попался в расставленную ловушку и переспросил:

– Что произошло?

– Я о вашей подруге. Мне очень жаль. Это, должно быть, был для вас настоящий удар.

– Она была моей бывшей подругой.

– Тем не менее… Вы, вероятно, переживаете сейчас не лучшие дни.

Было видно, что Рейчел по-настоящему расстроена.

– Я не люблю похороны, – произнес он. – Но смерть отнюдь не так сильно меня подкосила, как думали все окружающие.

– В самом деле?

– Честно говоря, в моем сердце для нее уже не оставалось места.

Рейчел некоторое время обдумывала его слова, а потом сказала:

– Наверное, вы все-таки что-то чувствовали, когда ее хоронили? Если вы когда-то ее любили…

– Пожалуй, я и в самом деле что-то чувствовал. Но…

Ему явно не хотелось продолжать разговор, но Рейчел настаивала:

– Но что?

– Самым сильным чувством на ее похоронах было любопытство. Мне до чертиков хотелось узнать, что с ней приключилось.

– Это можно понять.

– Впрочем, очень может быть, что похороны и я – вещи несовместимые. Я. к примеру, не слишком печалился даже на похоронах собственного отца.

Рейчел отнесла виолончель к окну, где можно было полюбоваться приобретением при ярком солнечном свете. Роберт покатил свою тележку к выходу. Когда он вернулся, она все еще стояла у окна, любуясь полированной поверхностью дерева и нежно перебирая пальцами струны.

– Спасибо, что дотащили эту штуку до дверей, – сказала она. – Хотите выпить?

– Ну, я…

– Никаких возражений, – заявила Рейчел. Она установила виолончель на полу и отошла от окна.

– Хорошо.

– Когда он умер?

– Кто?

– Ваш отец, разумеется.

– Пару лет назад. У него был сердечный приступ.

– А ваша мама? Она-то, надеюсь, жива?

– Да, жива. И даже временами взбрыкивает, насколько я знаю. Она развелась с отцом, когда я был еще ребенком. Сейчас у нее уже третий муж. А может быть, четвертый. Не знаю. Одно только скажу: мне жаль этого придурка.