Страж Перевала - Логинов Святослав Владимирович. Страница 8

– Тогда надо поспешить, – сказал Лонг.

– Сейчас пойдём, но мне нужно добежать к соседям, посмотреть, успели ли они, а ты пока следи, чтобы никто не подобрался незаметно, Торикс поднял с земли копьё и скрылся за деревьями.

Лонг опустился на обрубок бревна.

«Вот так, – подумал он. – Я не нападаю на врага в призрачной стране, и значит здесь враги нападают на тех, кого я люблю. Я удобно скрыт волшебным зеркалом, поэтому здесь, всюду и во все времена Констанс угрожает гибель.»

Холодная безнадёжность окутала Лонга. Выхода не было.

Констанс подошла к Лонгу, положила на землю охапку собранных стрел: своих, оснащённых железом, и чужих, из кости; присела на корточки, заглянула в опущенное лицо.

– Не тревожься, – сказала она. – Прежде бывало хуже. Конечно, кочевники прорвались в долину, но смотри, никто из семьи ещё не погиб.

– Это нашествие… – выдавил Лонг, – оно из-за меня. Орды Владыки идут на Перевал, а я уклонился от битвы. Поэтому у вас так плохо. Но больше отсиживаться я не могу. Констанс, я пришёл в последний раз.

Констанс выпрямилась, положила ладонь на опущенную голову Лонга, провела по волосам.

– Знаешь, – сказала она, – я всегда была хорошей женой Ториксу, я родила ему семерых сыновей, старшие уже могут сражаться, но всё-таки иногда я жалею, что когда-то ты не увёз меня к себе. Дружба с Ториксом оказалась для тебя важней.

– Важней всего для меня ты, – чуть слышно произнёс Лонг, – если бы я увёз тебя, ты бы исчезла из мира, тебя бы не стало, а я хочу, чтобы ты жила. Даже если я никогда больше тебя не встречу.

Лонг поднялся, и Констанс, смутившись вдруг, отошла и вновь принялась собирать разбросанное по траве оружие. Лонг молча помогал ей.

Торикс с копьём в левой руке показался на тропе. Правой он прижимал к груди маленького белого козлёнка.

– Там никого нет! – крикнул он издали. – Отбились и ушли. А малыш остался.

Козлёнок взмекивал порой и бил тонкими ножками, но широкая ладонь Торикса надёжно удерживала его. И Лонг подумал, что в этой грубоватой бережности ко всем, кто не враг, лучше всего виден настоящий Торикс.

– Ты идёшь с нами? – спросил Торикс.

– Нет, – сказал Лонг. – В моих горах тоже нашествие, враги хотят прорваться через Перевал к вам, поэтому я должен драться в своей стране.

– Жаль, – сказал Торикс. – Я рассчитывал на тебя.

– Жаль, – эхом откликнулся Лонг.

– Ничего! – Торикс выпрямился, голос его загремел. – Не унывай! Мы как прежде бьёмся спина к спине. Пока по ту сторону гор ты, я буду знать, что никто не сможет ударить меня сзади,. Слышишь? Горы не толще рубахи, мы с тобой стоим спина к спине…

Констанс вынесла из дома два тяжёлых, перетянутых ремнями узла, сильным молодым движением перебросила их через плечо, приняла у Торикса замолкшего козлёнка. Торикс, словно охапку дров взвалил на спину собранное и связанное оружие. Лишь своё копьё он оставил свободным.

Вот и всё. Можно уходить. Пускай даже враг подожжёт дом, каменные стены уцелеют, и когда-нибудь дом будет отстроен.

Лонг молча смотрел вслед уходящим. Уходил друг, и уходила любимая женщина. Рвалась единственная ниточка, связывавшая его с подлинным бытиём. И это казалось более невозможным нежели текучие пустыни Отшельника. Лонг привык жить походами через Перевал, время от одного похода до другого было лишь ожиданием. Теперь ждать нечего. Сила и надёжность Торикса, возможно, будут доходить к нему через границу, ведь на деле она много тоньше рубахи, а вот Констанс он больше не увидит. Никогда.

Странное чувство испытывал он к этой непостижимой женщине: то юной, то умудрённой годами, но всегда и во все времена удивительно прекрасной. Даже безнадёжной его любовь назвать нельзя. Так можно в юности любить нереального, выдуманного человека. Но здесь всё оказывалось наоборот: во вселенной не было ничего реальней Констанс, а вот Лонг принадлежал бреду, бурлящему по ту сторону Перевала.

Когда Констанс с Ториксом скрылись за поворотом, Лонг сглотнул набухший в гуди комок и тоже пошёл вверх, туда, где пролегала известная лишь ему граница.

Четвёртый день не наступил.

Давно пришло время утра, но солнце не взошло, и небо беззвёздно чернело. Зато внизу, где начиналось Предгорье, света было слишком достаточно. Там пылало и, рассыпая искры, рушилось; проплывали облака сияющего тумана, тысячесвечёвые прожектора взрезали клинками лучей столбы кипящего дыма. Там шёл бой. Впервые пригоряне сражались без Лонга.

Лонг стоял у стены замка и ждал, когда внизу затихнет пышный и кровавый фейерверк, устроенный расточительным Владыкой. Вообще-то конца сражения можно было и не ждать, но Лонг медлил. На нём серебрились новые, выкованные Труддумом доспехи, на перевязи покоился меч, словно Лонг собрался в бой. Так оно и было, только в этом бою ему не понадобятся ни меч, ни панцирь.

Лонг знал, что не устоит в единоборстве со всем нижним миром, и прятаться за зеркалом тоже не имеет права. Перевал, прежде недоступный, теперь не сможет удержать ополоумевшего Владыку. Единственное, что можно сделать, это уничтожить Перевал вместе с границей, чтобы войскам просто было некуда идти. Но чем бы ни кончилось дело, завтра хранитель Перевала будет уже ненужен.

Лонг ждал, жадно вдыхая жгучий, пахнущий гарью воздух. Ему не было страшно, но сильнее страха сковывало простое, истовое желание жить. Пусть только здесь, не видя Констанс, пусть даже у самых ног Владыки, но всё-таки жить, знать, видеть. И он использовал подаренную ему отсрочку для того, чтобы дышать до боли холодным, дымным воздухом.

Раскаты сражения приближались. Владыка теснил непокорных, собираясь, вероятно, устроить завершающую бойню у стен замка. Вскоре появились отходящие. Именно отходящие, отступающие, но не бегущие. Женщины Предгорья шли, побросав вещи, скот, вели только детей и волокли раненых. Здоровых мужчин не было, они оставались там, где катилась, пережёвывая их, смертоносная лава наступающих.

Через несколько шагов беженцы натолкнулись на зеркало. Они не нападали, не били, не угрожали, поэтому зеркало просто не пустило их, оттолкнуло мягко, но решительно. Сразу поняв, что дальше дороги нет, обречённые остановились. Кто-то ещё пытался укрыться среди камней, часть лихорадочно принялась рыть траншеи, но большинство просто опустилось на землю, чтобы спокойно дождаться конца.