Яблочко от яблоньки - Логинов Святослав Владимирович. Страница 8

Сад здешний был, конечно, не торговый, а скорее всего – обычный крестьянский, для своих нужд. На склонах, где ни пахать нельзя, ни с косой пройти, располагались, как правило, мужицкие сады. Но какие, однако, нужды были у тогдашних мужиков! А может – господский сад был. Места вокруг красивые. Стояла на холме усадьба, от которой ныне и камней не сыскать, вокруг зеленел сад, скакали по аллеям всадницы в ярких амазонках, вечерами из комнат доносились звуки фортепиано.

А возможно, и скорее всего, всё было не так. Слишком уж эта картина отдаёт литературщиной, Толстым да Тургеневым. «Все врут календари», люди жили иначе, чем можно себе представить, но одно держим за верное: поля тогда не вырождались под сорной ивой, и никто не пилил яблонь. Просто было чуть больше людей с живою душой.

Куда они делись, знатоки и ревнители садоводства, патриоты русского яблока, прославившие отечественные сорта? Где вы, братья Гозер, пастор Авенариус и Иван Николаевич Гангардт? Вернитесь, граф Клейнмихель – без вас не растёт на Руси белое свечковое яблоко и пипка лимонная. Ольга Александровна Кох, где ваши карликовые ренетки, прозванные медуничкой за вкус и цвет? Госпожа Янихен, Вера Козьминична, хутор Сергеевка снесён с лица земли, нет больше сада на двухстах десятинах, и ничего нет. Куда делись псковские садоводы: Бельский, Гартциус, Мальм и господин со странной фамилией Иванов, год за годом поставлявший миру лучшие образцы антоновки обыкновенной? Все забыты, одного Ивана Владимировича Мичурина из города Козлова Тамбовской губернии помнят и то в основном по анекдотам.

Ветер дует над пожухлой травой на месте бывших образцовых мыз и торговых садов, топорщат в небо безлистные сучья случайно уцелевшие корявины. Осень. Начало октября. Яблочная пора. Она теперь яблочная больше по названию. Ушли славные люди и умерла русская слава. Один нувориш Путило хоронит в бетонном склепе остатки того, что было. Воистину, «то, что ты сеешь, не оживёт, если не умрёт».

Ефим вышел на склон, свернул к доту. Сквозь амбразуру не было видно ничего. Интересно было бы отыскать эту точку изнутри. Скорее всего, там пусто, но всё равно, интересно посмотреть. И ведь что замечательно: как они парами стоят – дот, а напротив яблоня. Может и вправду дерево добра и зла лучше всего растёт на крови? Прежде считали, чтобы плодовое дерево скорей принесло урожай, надо при посадке закопать под него селёдку. Ну а, чтобы дольше плодоносило – кровушкой землю спрыскивать.

Проскальзывая в полегшей траве, Ефим спустился к яблоне. Немного не доходя, остановился. На земле лежало тяжёлое, жёлто-зелёное в красноватых пестринах яблоко. Позёмковое – старинный польский сорт, вкусом напоминающий садовую землянику.

Медленным заученным движением Ефим поднял яблоко, обтёр рукавом плаща, надкусил. Нежная рассыпчатая мякоть таяла во рту. Ефим не чувствовал вкуса.

Психологи называют это состояние «ложная память», а если хотят выглядеть особо умными, говорят: deja vu. Хотя, ничего ложного в его состоянии нет – вчера он точно так же стоял на склоне и ел яблоко. Странного в его находках тоже нет, не под берёзой же он поднял это яблоко. Яблоко от яблоньки, как говорится, недалеко катится. Оно и есть недалеко – правда, вверх по склону. Но это уже какая-то флюктуация. Нечего голову по пустякам ломать, домой пора, обед варить.

Подземелье встретило его привычным холодом и затаившейся тишиной. Ефим набрал внизу сетку штрифелей, вернулся в дот и заложил засов. Поковырялся в шкафу, выбрал пакетик куриного супа с макаронными изделиями и кашу московскую с мясом – тоже из пакетика. Пока закипала вода, сидел, жевал яблоки. Яблоки перед обедом не портят аппетит. Скорее – наоборот.

Обидно, что так получилось с часами. Странно и непонятно. Может, они нарочно – поиздеваться решили? Злобствуют, что Путило своего человека привёз, а не кого-нибудь из местных нанял. Ну и пусть. Чем скорее он забудет о сегодняшнем походе, тем больше нервных клеток сохранит.

Суп кипел. Каша загустела и уже не булькала, а сыто пыхала на плите. Ефим добавил в кашу кусочек маргарина и перемешал. Вкусно пахло глютаматом натрия и сублимированным мясом.

Ефим вытащил из сумки стопку привезённых с собой книг, сложил их под кровать, чтобы под рукой были. Хватит бегать, пора начинать размеренную жизнь. Завтра он напечёт блинов и сделает налистники. Когда ещё в наше время удастся попробовать налистники? А чужеплеменные деревни, склепы, привидения пусть живут сами по себе. Он приехал сюда ради яблок.

Во второй половине дня облака разошлись, солнце на недолгие пять минут заглянуло в стальную амбразуру. Мир озарился. Свет лучом упал на стол, заставил померкнуть усталую лампу. Ефим выглянул на улицу. Как всегда, когда смотришь с поверхности земли, самыми важными кажутся те предметы, что всего ближе к тебе. Отцветшие травины с развешенными на них паутинками, круто падающий склон, идеально простреливаемый, без единой мёртвой зоны. И только потом – замшелое дерево, болотце, жидкий кустарник. Под яблоней, в серо-зелёной осенней траве что-то краснело, словно нечаянный живописец выкрасил землю охрой.

Ефим поспешно отвёл взгляд. Померещилось. А если и нет – мало ли что может краснеть под яблоней? Обрывок кумачовой тряпки, смятая пачка из-под сигарет, изъеденная рыжей ржавчиной консервная банка… Что же – из-за каждой мусорины под окном двухкилометровые пробежки устраивать?

Ефим отключил плиту, снял суп, отхлебнул немного, обжёгся, а потом как-то вдруг обнаружил, что уже спешит по проходу, сжимая в кулаке инстинктивно прихваченный фонарь.

Под деревом лежало яблоко. Мелба – новый сорт, районированный в Ленинградской, Псковской, Новгородской и, кажется, Костромской областях. Добротный кухонный сорт, вполне обыкновенный в пригородных садоводствах. Порой встречается и по деревням. Но не здесь же! Это же штрифель, он точно помнит!

Ефим поднял яблоко, отёр рукавом. Нет, никакого обмана, настоящее яблоко: зелёная кожица с ярким румянцем, на боку – след зажившей градобоины, а больше никаких дефектов. Непохоже, что это яблоко прибыло издалека, слишком уж оно свежее и чистое, сразу видно, что оно с этого дерева, здесь выросло, созрело, упало в мягкую траву и откатилось немного. Вверх по склону.