Молчание в тряпочку - Луганцева Татьяна Игоревна. Страница 25
– Так я…
– Домой! Домой! Домой! Завтра у меня будет сложный разговор с начальницей пансиона, и посторонний мужчина в номере с пробитой головой мне совсем не нужен.
– Какой же я посторонний?! – возмутился Ричард.
– Все, разговор закончен! Никогда не пытайся сорвать мои планы, а то в следующий раз могу и пришибить. Ты мне отпилил решетку, считай, что спас от пожара, теперь уходи! – Яна была настроена решительно.
– Как?
– Так же, как и пришел, через окно, дорогой, через окно.
Яна принялась подталкивать стонущего Ричарда к подоконнику. Прижимая тряпку к голове, он вылез в темноту под проливной дождь.
– Ты бессердечная, Яна. Эту ночь мы могли бы провести вместе в уютной кровати, прийти к общему знаменателю примирения, так сказать.
– Уверяю тебя, Дик, здесь не самое уютное место! – парировала Яна и захлопнула окно перед его носом.
На следующее утро, после того как ей открыли дверь со сломанным замком, она уже с собранными вещами прошла в кабинет к директрисе. Лилия Степановна курила сигарету, судя по количеству дыма в небольшом помещении далеко не первую за сегодняшний день.
– Яна Карловна?
– Я покидаю ваше гостеприимное заведение.
– Я очень рада, в смысле, что вы назвали наше заведение гостеприимным! Я вчера была несколько не в духе и наговорила вам колкостей. Извините, Яна Карловна.
– Ничего страшного. Я уже нормально себя чувствую и ухожу домой, но с собой я хочу забрать Бориса Ефимовича.
– Что?! – Директриса удивленно уставилась на нее. – Более нелепой просьбы я еще не слышала! Зачем вам это?!
– Понимаете, меня терзают муки совести, что я сдала сюда своего старика, который погиб по нелепой случайности. Поэтому хочу забрать другого, который по неосторожности попросил меня о помощи, и позаботиться о нем, – сказала Яна, спокойно наблюдая за реакцией Лилии Степановны.
– Но это невозможно!
– Почему? Квартира его останется вам, а старика я заберу к себе.
– Что вы с ним будете делать?
– Я богатая женщина и в домашних условиях смогу обеспечить ему достойный уход. К нему будут ходить врачи на дом, найму сиделок, медсестер… – Чем больше говорила Яна, тем больший страх закрадывался в светлые глаза Лилии Степановны.
– Это невозможно!
– Объясните, почему? Кто его сдал сюда?
– Он сам изъявил желание жить у нас и отдал свое жилье пансиону, – глухо ответила директриса.
– Тем более Борис Ефимович – человек одинокий, жилье его остается за вами, а старика забираю я, – сказала Яна.
– Нет! Нет и еще раз нет! Мы не можем раздавать своих пациентов, словно игрушки для успокоения совести богатых дам! – Наконец-то Лилия Степановна оправилась от неожиданной просьбы Яны, и голос ее приобрел прежнюю крепость. – Я уверена, что у нас ему будет лучше! Никакой домашний уход не заменит комплекс медицинских мероприятий в лечебном, специализированном учреждении! Разговор закончен!
– Борис Ефимович – взрослый человек, давайте спросим у него, где он захочет жить, у вас или у меня?
– Доступ к людям, находящимся в тяжелом состоянии, запрещен.
– А если я пожалуюсь в Департамент здравоохранения на то, что вы насильно удерживаете людей?
– У меня есть все бумаги, подтверждающие, что люди, находящиеся у меня на попечении, недееспособны и все вопросы за них могу решать только я! – Неприятная победная улыбка появилась на лице директрисы.
Яна встала и, холодно посмотрев на Лилию Степановну, медленно проговорила:
– Я ухожу, но боюсь, Лилия Степановна, вы пожалеете, что мы встретились! Не будь я Яной Цветковой, но вы пожалеете, что сейчас отказали мне. И не дай бог, если что-то случится с Борисом Ефимовичем!
Она встала и в полной тишине вышла из кабинета и из пансиона тоже. Всю дорогу Яна ждала, что сейчас на нее набросятся и не дадут покинуть территорию «Прогресса» после ее угроз. Но ей дали спокойно уехать, и лишь на сердце у Яны осталась тревога. Она не знала, что многие в свое время пытались забрать стариков и старушек назад домой, но никому это не удавалось… С документами у Лилии Степановны всегда было все в порядке.
Глава 18
Яна переехала жить к Асе, несмотря на все уговоры и мольбы Ричарда. Она продолжала избегать с ним встреч и навещала сына, когда муж был на работе, намереваясь вообще забрать его к себе. Останавливала ее только Агриппина Павловна, которая говорила, что не сможет жить без малыша. В стоматологической клинике «Белоснежка» дела вела заместитель Яны и ее верная помощница, она же главный бухгалтер клиники. Сама же Яна каждый день ездила в детективное агентство. На деньги, что она получила от Григория Андреевича, хотя фактически они принадлежали Ричарду, Яна подыскивала другое помещение, в более престижном районе и с лучшей планировкой.
– Нам не потянуть ежемесячную аренду… – сокрушался Григорий Андреевич.
– А мы и не будем арендовать, мы купим себе новое, просторное помещение. У меня же есть свой капитал! – парировала Яна и повторила то, что уже однажды говорила: – Вы думаете, что только мой муженек может обеспечивать свою сумасшедшую жену? Я сама достаточно зарабатываю и вправе распоряжаться своими честно заработанными деньгами, как мне вздумается!
– Мы не нуждаемся…
– Я нуждаюсь! Я в неоплатном долгу перед вашим агентством из-за прихоти моего мужа! Не приведи он меня сюда, возможно, все были бы живы! Это же мне пришла в голову идея устроить в этот чертов пансион вашего сотрудника для разведки!
Яна вообще пребывала в прескверном настроении, так как ее угрозы Лилии Степановне повисли в воздухе, то есть так и остались пустыми угрозами. Яна привыкла доводить до конца начатое дело, и уж тем более если что-то пообещала кому-то. Она проверила по своим связям пансион «Прогресс» и с грустью поняла, что к нему не подкопаться. Все документы, лицензия были у них в порядке. Никаких претензий к ним не было и от санэпидслужбы, и от проверки качества проводимой лечебной работы. Яна не знала, что ей делать. Класть кого-то еще туда она не решилась бы теперь ни за что на свете, а ее саму в пансион не подпустят и на пушечный выстрел. Прощальный, умоляющий о помощи взгляд несчастного старика Бориса Ефимовича преследовал ее в кошмарных снах, где она в медсестринской форме вместе с Алисой вливала несчастным старикам в капельницы цианистый калий, при этом зловеще смеясь. Она просыпалась в холодном поту.
– Яна!! – прервала ее грустные размышления Лера звонким голосом. – Тебе какой-то пакет!
– Мне?! – удивилась Яна. После того как она не добилась особых результатов в расследовании, вряд ли ее клиент Анатолий Борисович будет присылать ей деньги по почте.
Яна взяла конверт среднего размера, с печатями, отправленный пять дней назад, судя по штемпелю, с почтамта номер восемьдесят как ценное письмо. Она села на свое место рядом с Лерой и вскрыла пакет ножом для бумаг.
– Осторожней, – предупредил ее шеф, выглядывая из своего кабинета, – вдруг там споры сибирской язвы.
– Они к ней не пристанут! – оптимистично добавил Евгений из своей комнаты.
Яна вытащила содержимое пакета. Это было письмо, написанное на плотной бумаге большими, почти печатными буквами. Яна погрузилась в чтение.
«Здравствуйте, Яна.
Если вы получили мое послание, значит, меня уже нет в живых…»
«Неплохое начало», – подумала Яна, поежившись.
«…Пишет вам бывшая пансионерка «Прогресса», ваша знакомая Клавдия Михайловна. Я ушла из жизни с неспокойной совестью, и у меня не осталось времени замолить свой грех. Возможно, вы несколько облегчите мои страдания в аду, найдя этих нелюдей. Я считала себя самой счастливой из всех жителей пансиона. Наивная! Смерть подкрадывается ко всем, не спрашивая, счастлив ты в это время или опечален. Перед нею все равны. Мне всегда было страшно в доме пенсионеров и инвалидов в последнее время, и я хотела уехать оттуда в свою еще одну оставшуюся у меня квартиру. Страшно потому, что я жила там достаточно долгое время и заметила странную тенденцию. Почти все обитатели «Прогресса» рано или поздно начинали себя плохо чувствовать, переезжали в блок для лежачих больных, а затем на кладбище. Нет! Нет! Я никого не обвиняю! Я пытливая старушка и не заметила ничего криминального в действиях персонала пансиона. Все милы, любезны, обходительны, к тому же профессионалы своего дела. Никаких уколов с запрещающими лекарственными и отравляющими веществами. Никогда и никто не травился пищей в пансионе. Ничего! Можете мне поверить, я наблюдала за ними долгие месяцы. Наверно, я преувеличиваю, и это естественный процесс старости, плавно переходящий в стадию беспомощности, а затем и смерти. Но поверьте мне, быть безмолвным свидетелем всего этого просто ужасно! Все говорят, что старики должны общаться друг с другом, им есть о чем поговорить, о чем вспомнить. Им никто не треплет нервы, они спокойны. Кроме того, они находятся под постоянным медицинским контролем, поддерживая свое пошатнувшееся в старости здоровье. Это полный бред! Старики должны жить среди молодежи, среди детей и внуков, среди своей семьи! Видеть свое продолжение в них и не ждать смерти, молодежь просто не даст думать о ней.