Портрет кудесника в юности - Лукин Евгений Юрьевич. Страница 32

– Слышь! – осерчал колдун. – Да коли на то пошло, одни только лохи и задумываются. Остальные – прикидывают.

Портнягин прикинул. В чём-то наставник был прав. Взять хотя бы роденовского «Мыслителя». Если отбросить восторги искусствоведов и взглянуть на это изваяние спроста, то первым чувством неизбежно будет сожаление: эк тебя скрючило, болезного! Собственно, оно и понятно: от хорошей жизни человек в подобное состояние не впадёт.

– Но разум-то нам зачем-то дан…

– Разум, – ядовито повторил Ефрем. – Вот именно что раз-ум! Скажем, распоп – кто такой? Поп, которого из церкви попёрли. А разгильдяй? Купец, которого из гильдии выгнали. А разум?.. – Глеб молчал, и пришлось кудеснику завершить мысль самому: – А разум, Глебушка, это ум, который из ума выжил. Философия всякая…

– Всё равно, – упрямо сказал Портнягин. – Раз мозги повреждены – значит, хрен чего в жизни добьёшься!

– Наоборот, – с загадочным видом изронил колдун. Поднялся, кряхтя, и двинулся к стеллажу, где выстроились напоказ всевозможные «Рафли», «Аристотелевы врата», «Астроумие», «Острология», Блаватская, Парацельс и прочая эзотерика. Вытащил какой-то стержень и с натугой сдвинул в сторону весь внешний ряд полок, за которым, к удивлению Глеба, обнаружилась тайная – и неплохая! – библиотечка русской и зарубежной классики. – Вот, – глуховато произнёс кудесник, разнимая на нужной закладке томик Салтыкова-Щедрина. – «Как ни загадочным кажется успех ограниченных людей, – зачитал он, – тем не менее, это факт, против реальности которого не поспоришь». – Томик отправился на место, а взамен в сухой руке чернокнижника возник тёмно-красный кирпич, на обложке которого блеснуло золотом: «Монтень». И тоже весь в закладках. – Та-ак… – молвил Ефрем, находя нужную страницу. – «Посмотрите, кто в наших городах наиболее могуществен и лучше всего делает свое дело, – и вы найдёте, что обычно это бывают наименее способные люди». – Ничего не прибавив, вернул всё в исходное положение и снова подсел к столу.

– Ладно, – процедил Портнягин. – Твоя правда. Одни придурки наверх выбираются… А демону-то это зачем?

– Эх, ничего себе! – сказал колдун. – Если все гениями вырастут, на ком государство держаться будет? А?.. Навернись оно – демону тоже несладко придётся. Он же патриотическими чувствами питается!

Портнягин пришибленно молчал.

– Нет, бывают, понятно, и у него промашки, – поспешил добавить колдун. – Скажем, летит эта погань и видит, что дитё – того… умственно отсталое. Чего попусту скальпелем махать? Ну и летит себе дальше… А ребёныш-то целеньким остался! Глядишь, под старость Эйнштейном станет. Или Державиным. Сколько их таких, что в детстве тупыми считались! – Ефрем снова поднёс остывший кофе к губам – и снова отставил. – Или того хлеще! Возьмёт и полноценного зевнёт. Ну тут, конечно, скандал: парню уже за двадцать, а он всё ещё гений! Хотя с этими разговор короткий: долго им жить не дают… Или под дуэль подведут, или так из астрала жахнут, что психом навеки сделают…

– Погоди-погоди… – ошеломлённо прервал Портнягин. – Ты к чему это клонишь?

Колдун понимающе взглянул на ученика и ухмыльнулся.

– Не-ет, Глебушка, нет… Об этом даже и не думай. Будь уверен, скальпелем тебя чикнули вовремя… – Согнал ухмылку, помрачнел. – Но, оказывается, не до конца, – сказал он, как узлом завязал.

– А тебя? – ревниво спросил Глеб.

– А вот меня как раз прозевали вчистую.

– А как же ты живой до сих пор? Да и не псих вроде… когда трезвый…

Колдун самодовольно крякнул, потянулся за чашкой.

– Вот ты меня всё за пьянку коришь, – упрекнул он, разглядывая кофейную гущу, – а ведь только ею и спасся. Как ни прилетят – я в умате! Или с похмелья… Ну и летят себе дальше.

Нечто смутное, прозрачно-белёсое припало снаружи к пыльному чёрному стеклу, тихонько заскребло, заскулило.

– За скальпелем вернулся, – обеспокоенно известил Ефрем. – Ну-ка быстро в чуланчик! И чтобы полный стакан – до дна и залпом!

– Не хочу.

Колдун отшатнулся в изумлении и широко раскрыл страшные византийские глаза.

– Глеб! – сдавленно прикрикнул он, треснув по столу узкой резной ладошкой. – Не вводи в грех! Станешь придурком – выгоню на хрен!..

– Сказал – не буду.

– У, навязался ты на мою голову! – Бурля от гнева, кудесник схватил щепотью что-то невидимое и торопливо заковылял к форточке. Должно быть, хотел таким образом отвести опасность от ученика. Проникни астральная погань в дом и цапни эфирный дубликат скальпеля прямо со стола, вряд ли бы устояла она перед соблазном чикнуть мимоходом Портнягина по мозгам. – На, держи! – крикнул колдун и выбросил незримый инструмент в пыльную августовскую ночь.

Глеб с любопытством следил за происходящим.

– Слышь, – поддел он, когда Ефрем, тяжело дыша, опустился на табурет. – Сам-то чего ж не боишься к нему подходить? Ты ж сейчас – как стёклышко… и голова работает – дай Бог каждому…

– Мало ли что как стёклышко! – огрызнулся тот. – У меня одних остаточных эманаций на четверых хватит… А вот ты, Глеб, попомни моё слово, доиграешься! Героя он передо мной корчить будет! Девка я тебе, что ли?..

Однако Портнягин что-то уже прикидывал, поэтому отповедь цели не достигла.

– А этот демонёнок… – внезапно спросил Глеб. – Как его там?..

– Великодержавной государственности, – с недовольным видом напомнил колдун.

– Ага… Значит, чикнул он меня в детстве, но не до конца… Теперь, значит, решил ошибку исправить. А чего ж до сих пор клювом щёлкал?

– Времена были другие, – со вздохом объяснил колдун. – А нынче-то, глянь, Суслово по швам трещит, вот-вот на районы развалится. Почуяли демонята, что последние их деньки приходят, всполошились. Я ведь почему за тебя волнуюсь: не дай Бог полоснёт наотмашь, не примериваясь… – Ефрем помолчал и добавил уныло: – Начал народ умнеть – считай, конец державе. Это, брат, давно известно… Либо варвары придут и завоюют (они ж тупые, варвары-то!), либо сами от великого ума революцию учиним…

– А с чего он вдруг умнеть начал?

– Народ-то?.. Да они же и прошляпили – с кем ты сейчас в чуланчике барахтался… Возьми, к примеру, Советский Союз. При Сталине, говорят, чуть задумался – к стенке тебя! А демонята видят, что и без них прекрасно обходятся – ну и разбаловались. Какой, думают, смысл?.. И вдруг – бабах! Указ! Мыслить разрешили! А мозги-то у народа не обезврежены! И пошло государство вразнос. Если бы не зарубежные шампуни – и Россия бы вместе с Союзом тогда же накрылась, в девяносто первом…

– При чём тут шампуни? – ошалело спросил Портнягин.

– А это, Глебушка, кто-то, видать, в верхах сообразил: из-за границы моющие средства ввозить. Свои-то тогда в дефиците были. А наш человек как устроен? Перестал в затылке скрести – значит, и задумываться перестал…

Зыбкая тень заслонила на секунду тусклую лампочку на кривоватом шнуре – и старый колдун, оборвав фразу, вскочил на ноги с нестарческой резвостью. Стукнул об пол опрокинутый табурет.

– Вернулся! – В голосе Ефрема звучал неподдельный страх. Руки чародея судорожно шарили по столу в поисках хоть какого-то острого предмета, которых так боятся духи и демоны. – Говорил я тебе? Бегом за водкой! Бегом! А я его пока…

Портнягин не пошевелился.

– Бегом, я сказал!.. – надрывался кудесник. Внезапно замолчал, огляделся недоверчиво. – Улетел, что ли?..

Никаких теней в комнате больше не сквозило.

– Я ж сам видел, как он скальпелем замахнулся… – ошарашенно пробормотал Ефрем. Резко повернулся к Портнягину, с опаской всмотрелся в глаза. – Э! Ты как?..

– Нормально, – довольно бодро откликнулся тот. – Да всё в порядке, Ефрем. Ты ж меня предупредил…

– О чём?

– Н-ну… Что дурачком надо прикинуться.

Безнадёжно скривив рот, кудесник глядел на ученика с откровенным сожалением.

– Морду, что ль, дурацкую скроить? Этим ты его, мил человек, не наколешь. Он в мысли смотрит!

– Так и я про мысли, а не про морду…