Портрет кудесника в юности - Лукин Евгений Юрьевич. Страница 78

– Ну вот, например, плюёшь-плюёшь через левое плечо – и всё, видать, мимо да мимо…

– Стало быть, бес попался увёртливый, – объяснил колдун.

– Или вот позавчера, – обиженно продолжал гость, – зачесалась левая ладонь. К убыткам, значит. Я, как положено, чмок её – и под мышку…

– Та-ак… И что?

– Всё равно долг выколачивать пришли, – с убитым видом поведал клиент.

Кудесник задумался на миг.

– А вот, скажем, входишь ты в подъезд, – начал он издалека. – Тьма – кромешная. И вспоминаешь, что есть такая примета: щёлкнешь выключателем – свет зажжётся… Щёлкнул, а он, зараза, не зажигается! Почему? Очень просто – хулиганьё лампу кокнуло… А назавтра заходишь в тот же подъезд: щёлк – горит! В чём дело? Кто-то из жильцов новую лампочку ввернул…

Клиент слушал с напряжённым вниманием, кивая чуть ли не при каждом слове.

– Так вот, в астрале, мил человек, то же самое, – проникновенно и доходчиво втолковывал Ефрем. – Особенно в некромире. Столько хулиганья, прости Господи, что светлые силы лампочки вкручивать не успевают… образно говоря… Оберегом пользуешься?

– Н-нет…

– А! Тогда понятно… Ты ж против хулиганов этих всё равно что безоружный. Вот они и беспредельничают…

Тем временем свечерело окончательно, в комнатёнке заклубился полумрак, и Глеб Портнягин, подумав, включил верхнее освещение. От неожиданности посетитель вздрогнул.

– Не продадите амулетик? – жалобно спросил он.

– Какой тебе? – спросил колдун, с кряхтением поднимаясь с табурета.

Остановились на относительно дешёвом устройстве, представлявшем собой деревянный шлифованный кружок размером с блюдце и толщиной с большой палец. Выгравированные с обеих сторон магические знаки создавали поле, в котором проказливая негативная энергетика должна была чувствовать себя дискомфортно и вяло. Носить оберег полагалось на шейной цепи с крупными звеньями, тянувшей на добрых полкило (желательно, поверх одежды, поскольку спрятанный амулет теряет защитную силу).

– Так что там с две тыщи семнадцатым? – спросил Портнягин, еле дотерпев, когда певучая дверь закроется за отягощённым цепью посетителем. – Чем кончилось? Угадал ты тогда или как?

Держался он теперь непринуждённо, чтобы не сказать раскованно. Если уж учитель дату переворота запамятовал, то с ученика-то какой спрос!

– А это как посмотреть, – загадочно отозвался старый чародей. – Долгосрочные предсказания, доложу я тебе, штука умственная, невразумительная…

– А Нострадамус? – с ехидцей осведомился Глеб – и учитель с учеником ухмыльнулись.

К Нострадамусу оба относились юмористически.

– Взять того же Даниила Андреева, – снова становясь серьёзным, продолжал колдун. – Вот слились у него на небесах Украина с Россией в один, прости Господи, затомис…

– Во что слились?

– Ну, в град небесный… Стало быть, лет через тридцать они и на земле слиться были должны. Ан всё наоборот! Как так? Кто наврал? На небесах промахнулись или сам он… того-этого…

– Ну? – выжидающе глядя на Ефрема, сказал Портнягин.

– А никто не наврал, – с таинственным видом объявил тот. – Правильно напророчил Даниил…

– Как же правильно, если не сбылось? – возмутился Глеб. – А-а… – сообразил он спустя малое время. – Тоже, что ли, как с приметами? Опять тёмные силы в астрале нашкодили?

– Да если бы, – вздохнул колдун. – Тут видишь, Глебушка, какое дело… Ты-то, чай, думаешь, что физический мир – один. А их – до чёртовой матери! Учитель мой говаривал: на меже, Ефремка, живём, разными глазами разные миры видим… Возьми нарочно проверь! Сперва левый глаз зажмурь, потом – правый. Сам заметишь: и оттенки малость отличаются, и чёткость… Во-от… Причём так: смежные миры, считай, одинаковые. Почти. Ну а чем дальше от нас – тем больше разницы…

Глеб одурело потряс головой, не давая уму зайти за разум. Потом вдруг понял.

– Во-он ты о чём… – с облегчением протянул он. – Параллельные пространства, что ли?

Колдун насупился, но придраться было не к чему: «параллельные» – слово крепко обрусевшее, «пространства» – и вовсе исконное.

– Всё знает! – тем не менее подивился он, обращаясь к стеллажу с эзотерикой. – Только на горшок не просится… Говорю тебе: миры – они и есть миры! А уж параллельные они там, перпендикулярные – это кому как нравится.

– И попасть туда можно? – недоверчиво допытывался Глеб. – Из нашего…

– Да если не врут, мы только и делаем, что из одного в другой перескакиваем, просто замечаем редко… Живёшь-живёшь, а потом вдруг померещится, будто всё это с тобой уже было…

– Дежа-вю! – опрометчиво выпалил Портнягин.

Услышав иностранное речение, старый колдун взбеленился и немедленно выписал ученику чертей по первое число. Влетело даже предыдущим воплощениям Глеба, одно из которых, как выяснилось, принимало непосредственное участие в ослеплении Василька Теребовлецкого, а другое подглядывало из чащи за умерщвлением Ивана Сусанина.

К счастью, вспыльчивость Ефрема искупалась тем, что надолго его никогда не хватало.

– Ну и как ты это своё «дежа-вю» объяснишь? – вернувшись внезапно в прежнее ворчливо-насмешливое состояние, спросил он.

– Н-ну… пишут, что ложная память… – осторожно отозвался ученик.

– Во-во! – усмехнулся кудесник. – Именно, что ложная. Не память это, Глебушка, а самый что ни есть перескок в другой мир. В смежный, понятно, который поближе… Думаешь, почему у нас в Баклужино столько разборок? Один говорит: «Отдавай должок!» А тот ему: «Какой должок?» В чём тут дело? Думаешь, склероз? Жулики, думаешь? Нет, Глебушка! Из разных миров они. В одном мире – так, а в другом-то – эдак! Тут брал он в долг, а там не брал… Или, скажем, везло тебе, везло – и вдруг чёрная полоса! А это ты просто в другой мир перескочил. С виду – точь-в-точь прежний, нипочём не отличишь, а ходу тебе в нём никакого нету. Такая вот штука…

– Внешне, говоришь, один к одному? – озабоченно уточнил Портнягин, для которого вопрос удачи всегда был особенно важен.

– Нет, ежели глаз намётан, – успокоил колдун, – то, приглядясь, разницу, конечно, уловишь… Вчера, положим, все были атеисты, а сегодня до того вдруг уверовали, что даже слово «богохульство» с большой буквы пишут. Ну, тут ежу понятно: в соседний мир тебя перекинуло…

– Хм… – сказал Глеб. – А с чего это вдруг?

– Я так понимаю, Глебушка, что за грехи, – горестно отвечал ему старый чародей. – Обращал, небось, внимание: в детстве мир светлый, радостный, а в школу пойдёшь – уже не то. И чем дальше – тем хуже… Учитель мой знаешь как говорил? Какому ты миру соответствуешь, в тот мир и оползёшь… рано или поздно. Так что ты уж, мил человек, с пророчествами того… поосторожней…

– Почему?

– Тьфу ты! – снова озлился колдун. – Кому ж я это всё тут растолковывал? Ты мозгами-то пораскинь: в разных мирах прошлое тоже, получается, разное! Тут, скажем, вышел гимн у Михалкова, а там – нет. Не получилось. Вдохновение вовремя не осенило… Или скажем, написать – написал, но не один, а в соавторстве! С каким-нибудь, я не знаю, Гарольдом Регистаном… Значит, дели порчу пополам! Или наоборот – умножай на два! И смотри, что получается: рассчитал я пацаном год переворота. Правильно рассчитал. Но для того мира… А за жизнь-то за целую сколько раз согрешить случилось? Ты прикинь, в какую меня даль отнесло! Вот и Велемир Хлебников в своих «Досках судьбы» тоже на год с предсказанием революции пролетел… Такие, Глебушка, горбыли…

– Ну! – Портнягин с недоумением глядел на старого чародея. – Что ж теперь, совсем судьбу не предсказывать?

– Так ведь промахнёшься же наверняка!

– Ну и промахнусь, – невозмутимо отозвался Глеб. – А кто что докажет?.. Правильно предсказал! Но для другого мира… Да классная отмазка! – И, подмигнув цинично пялящемуся из-под стола коту, ученик колдуна незаметно поправил заныканный под рубашкой томик Гоголя.