Раздолбаи. (Работа по специальности) - Лукин Евгений Юрьевич. Страница 46

– Ну вот видите, Василий, – печально молвил Сократыч, оборачиваясь. – Ещё одна моя версия благополучно скончалась…

– Это почему? – не понял тот.

Дедок вздохнул, шевельнул бровями.

– Да примета, знаете, такая. Если то же самое пришло в голову и Клавдии, стало быть, гипотеза, скорее всего, неверна. Тут что-то иное…

А неутомимая Клавдия тем временем взялась аж за самого Пузырька.

– …трубы змеевиками своими погаными обмотал! Да как же они после этого работать будут, трубы-то?.. А? Что скажешь?

– Что скажу? – лучась мудрой морщинистой улыбкой, отвечал Пузырёк. – Ладный у тебя броневичок, Клавка. Вы уж его – не надо, не долбайте… Пригодится ещё…

– И ответить нечего! – ликующе объявила Клавка и, воспылав очами, повернулась к Лёше Баптисту. – А похабень всякую на стенах писать – это как? Да может, ты нарушил что-нибудь в стене, ты ж её чуть не на полметра прорубаешь… И, главное, ведь не пойдёт, не напишет у Креста на доме – побоится! А на стенке у слабой, беззащитной женщины…

– Ах ты, курва! – внезапно прозревая, взревел Лёша. – Так это, значит, ты над завалинкой отметилась?..

Тут поднялся такой хохот и крик, что ничего уже больше разобрать было невозможно. Ромка отлепился от глыбы и, заливаясь, двинулся враскачку к одной из вновь зазолотившихся опор. На полдороге сломился в пояснице и, мотая головой, пошёл на четвереньках. Бледная Лика с застывшим лицом беспомощно смотрела ему вслед.

Добравшись до Никиты Кляпова, Ромка лёг на покрытие животом и попытался отдышаться, всё ещё постанывая время от времени.

– Рома… – слабым голосом умирающего позвал его Никита. – Скажите… Ведь это, наверное, всё из за вас, да? Вы ведь, наверное, в самом деле что-то там перемкнули?..

Ромка упёрся в покрытие ладонями и поднял физиономию, сведённую от долгого смеха судорогой.

– Ага… – сипло выговорил он. – Скажи, прикол?..

На следующее утро Никита Кляпов проснулся от голода. Это чувство уже никак не напоминало лёгкую ломоту в костях, к которой можно притерпеться. Скорее оно было сравнимо с мигренью. Или с больным зубом.

Никита попробовал взять себя в руки – и не смог. Тогда он замычал и, накрепко зажмурившись, зашарил растопыренными пятернями по покрытию. Правая внезапно нащупала ласково-округлый предмет, и Никита в ужасе открыл глаза. В ладони у него была капсула нежно-лимонного оттенка.

Он отбросил её, как отбросил бы тарантула.

– Да вы что же, издеваетесь? – взвизгнул Кляпов – и осёкся.

Рядом с ним никого не было. Только горстка лимонных капсул и чернильно-глянцевая надзорка.

Сотрясаемый крупной дрожью, Никита сел.

– Это ты? – не веря, спросил он припавшую к полу угрюмую тварь.

Надзорка молчала. По гладкому рылу змеились блики.

Вот такого удара он не ждал. Эта продолговато-округлая сволочь просто-напросто каким-то образом усилила в нём чувство голода.

– Подло… – хрипло сказал Никита. – Просто подло… Ты что же, думаешь, я поддамся?..

Но тут голод обрушился с новой силой. Никита даже обомлел. Он боялся теперь пошевелиться, зная, что в этом случае пальцы первым делом ухватят капсулу. Может быть, тихо перевалиться на бок – так, чтобы рука оказалась прижатой к полу, и ткнуть коленом? Тюбики тогда откатятся… и не будет такого соблазна…

Краем правого глаза он уловил движение и разрешил голове (только голове!) повернуться. Чуть-чуть. На долю градуса.

Там, хищно озираясь, пробиралась проулками вышедшая на утреннюю охоту Клавка.

– Клава… – еле слышно позвал он, осторожно размыкая пересохшие губы. – Клава, пожалуйста…

То ли Клавка услышала, то ли почуяла добычу, но только она резко свернула и направилась прямиком к изнемогающему Никите. Увидев капсулы, застыла, как пойнтер в стойке.

– Клава… – взмолился Кляпов. – Ради бога… Возьмите это…

Клавка не верила своим ушам. Так не бывает.

– А это чьё? – с сильнейшим подозрением спросила она.

– Моё… – стонал Никита. – Заберите, заберите, заберите…

И хватательный рефлекс победил. Клавка решительно шагнула к горстке капсул, но тут надзорка легко развернулась и перекрыла ей путь. Клавка попробовала обойти округлую лоснящуюся тушу, но та с той же ловкостью повторила манёвр.

– Кши! – закричала Клавка. – Вот я тебя!..

Однако уверенности в её голосе не слышалось.

Не решаясь пробиваться напролом, Клавка попыталась зайти справа, слева – и везде натыкалась на угрюмое округлое рыло.

– Так ты издеваться? – накинулась она тогда на бедного Никиту. – Ты что тут разлёгся? Людей дразнить?..

Отойдя уже шагов на пять, Клавка остановилась в сомнении. Затем вернулась и ещё раз попробовала завладеть тюбиками. И опять получила отпор. Влепила Никите по первое число, кем-кем его только ни назвав, и ушла насовсем.

Никита сидел и всхлипывал, плотно зажав руки под мышками и не доверяя уже ни левой, ни правой. Наконец, не отпуская хватки, поднялся на колени, потом на ноги. Соскользнула на пол распавшаяся опояска. За спиной мотались, шурша, недоеденные покрытием белоснежные клочья простынки. Никита покачнулся и хотел было сделать первый шаг, когда надзорка проделала с ним то же, что и с Клавкой. Только Клавку она не подпускала к капсулам, а Никите не давала от них отойти.

«Сейчас даст щелчка», – испуганно подумал он, отступая и снова опускаясь на пол.

По щекам текли слёзы. Плача, он высосал одну за другой все капсулы (их оказалось четыре) и, чувствуя прежний голод, поднялся, пошатываясь, на ноги.

Его сломали. Его просто сломали. Как завязавший алкоголик, расколовшийся на первую стопку, Никита уже не мог остановиться. Доковыляв до своего скока, он выкорчевал в рощице световодов новый ломик и, оказавшись снаружи, накинулся на первую подвернувшуюся глыбу. Мастерить себе одеяние взамен изъеденного полом – не стал, просто обмотал обрывками бёдра и перетянул по талии куском наспех отхваченного провода.

Он ненавидел, он презирал себя, но что сделано – то сделано. Теперь не переиграть. На вторую попытку его просто не хватит…

Уже развалив глыбу на треть, Никита вдруг понял, что за ним наблюдают, и поднял голову.

В каком-нибудь десятке метров, прислонясь жилистым плечом к стене опоры, стоял Крест. Некоторое время он с любопытством глядел на Кляпова. Потом поманил пальцем.

Никита отложил железо, зачем-то отряхнул руки и, сгорбившись, побрёл к ненавистному кровопийце.

Глава 22

– Сколько ты ему должен? – гремел Василий. – Ты голову-то не морочь! Ты скажи, сколько ты ему должен?

Выяснилось, что Никита и сам толком не знает. Много, короче…

Василий исторг вздох, похожий на рык, и взглянул на Ромку. Тот озадаченно улыбался и чесал в затылке.

Дело происходило возле Клавкиного броневичка, хотя, по правде сказать, глыба размерами и формой напоминала скорее постамент Медного Всадника, несколько осаженный назад и вправо, – пошире, погрузнее, покривоватее. Все прочие камушки раздолбали, а этот вот оставили. И вряд ли причиной тому был мудрый совет Пузырька. Просто никому не хотелось связываться с этакой глыбиной. Чтобы развалить её, требовались либо гений Ромки, либо упрямство и мощь Василия.

Василий поиграл желваками и снова повернулся к Кляпову.

– Ну и как ты с ним собираешься расплачиваться? Он же тебя не выпустит!

– Мне всё равно… – сдавленно отозвался Никита.

Василий выругался, а потом ещё раз – теперь уже из-за Телескопа, старательно прочирикавшего только что услышанный оборот.

– А ну брысь отсюда! – гаркнул он.

Выждал, пока Телескоп уберётся подальше, насупился и, недовольно поведя носом, спросил:

– Слушай… А он тебя это… Только честно!.. Не опустил, случаем?

– Куда? – устало спросил Никита.

Василий и Ромка ошарашенно переглянулись. Чтобы такой взрослый дядя – и не знал общепринятых слов? Василий крякнул и попросту, без выкрутас объяснил Кляпову, о чём идёт речь. Тут на лице Никиты отразился столь неподдельный ужас, что Василий даже вздохнул облегчённо. Стало быть, уберёгся…