Близится утро - Лукьяненко Сергей Васильевич. Страница 20

– И разгневался Господь! Сына Своего послал Он к нам, чтобы принес Он искупление. Но не уберегли люди Сына Его во младенчестве, и не будет теперь спасения роду человеческому. Потеряна для людей жизнь вечная, и не избавиться им никогда от владычества смерти. И взмолился тогда Сын Божий: Отче! прости им, ибо не знают, что делают! разве не был я Сыном Твоим и Сыном Человеческим? пошли меня к людям снова, чтобы искупил я их грехи! Но сказал Господь: Сына Своего отдал людям один раз, и не отдам во второй. Но остался в земле Вифлеемской младенец человеческий, которого не заметили слуги Ирода. Пусть же воспитают его Мария и Иосиф как своего, и будет он Пасынок Мой! и нарекут его Искупителем, и дано будет ему Слово, и Слово то станет выше всех богатств мирских; и если сумеет он сделать то, что суждено, направить род людской к свету, то будет грех искуплен; и сделаю Я для Сына Человеческого все, что сделал бы для Сына Своего. И в тот же час услышала Мария жалобный плач и, выйдя из дома, увидела младенца, лежащего у порога. И взяла она на руки Искупителя, и воспитала как своего. И возрастал Он, и укреплялся духом, исполняясь премудрости.

Жерар замолчал.

– Если бы Сын Божий остался с людьми, все могло быть по-другому, – сказал Антуан. – Так, ваше преосвященство?

– Это ересь, – жестко ответил Жерар. – Самая настоящая ересь, за которую даже в наш просвещенный век отлучают от Церкви. Но я допускаю, что это так. Если бы в Ироде или его слугах было меньше злобы или если бы Иосиф пустился в бегство сразу же, получив откровение от Бога, – Сын Божий мог остаться с людьми. И искупить наши грехи… как-то иначе. Его убила злоба и алчность… вот почему, быть может, в нашем мире так много злобы и алчности.

Да уж, другого такого епископа, как Жерар, в Державе не было.

– Мало хорошего в том, чтобы расти, зная: были истреблены тысячи невинных младенцев, и лишь тебе позволено спастись, – заметил Антуан.

Я непроизвольно сложил руки лодочкой. Сестра, прости такие речи… и прости, что я их слушаю!

А епископ, бывший когда-то вором, и старик, бывший когда-то летуном, уже сцепились намертво. В самом настоящем богословском диспуте, оба поочередно забираясь в ересь.

– Каждый отец бережет своего ребенка! – резко возразил Жерар. – И Господь мог сберечь Сына Своего!

– Плох тот отец, что бережет своего ребенка, но пройдет мимо чужого, которому грозит беда, – немедленно парировал Антуан.

– Людям дана свобода, свобода творить и добро, и зло. Все мы – дети Господа. Но никакой родитель не следит за каждым шагом своего ребенка.

– Потому я и говорю, что не мог Бог спасти Своего Сына и позволить погибнуть другим. Он мог либо остановить Ирода вовсе, либо смириться с тем, что Его Сын разделит общую судьбу, – торжествующе заявил Антуан. – Иное невозможно! Окажись Ирод милосерднее, не пришлось бы Господу брать себе Пасынка среди людей. Но произошло то, что не могло не произойти!

Жерар покачал головой. Пробормотал, с некоторым восхищением:

– Казуист… Да, наш мир таков, каков он есть. И вряд ли мог быть другим. Но зачем Богу снова брать себе Пасынка из числа людей? Значит ли это, что Искупитель в чем-то ошибся? Или близится день Страшного Суда? Церковь сейчас раздроблена, вряд ли это тайна. Но более того, Церковь одержима желанием узнать Изначальное Слово. Получить все богатства, скопленные за две тысячи лет. Я понимаю, когда эта жажда движет Владетелем… – Епископ усмехнулся и уточнил: – Заставляет охотиться за собственным сыном. Блеск железа всегда слепил людям глаза и омрачал разум. Но Церковь, одержимая корыстью, – это не та Церковь, которую основал Искупитель.

– Ваше преосвященство, но ваш голос многое значит… – заметил Антуан.

– Многое. Но он далеко не решающий. Преемник Искупителя, Юлий, тоже здравомыслящий и бескорыстный человек. Более того, глава Церкви. Однако и ему не под силу остановить охоту. Он хотя бы пытается доискаться до правды… понять, кто есть Маркус… но многим нужна лишь Книга, которую прячет принц.

– И что вы будете делать? – спросил Антуан.

Жерар ответил не сразу. Молчал так долго, что я ожидал нового обращения к притчам. Но вместо того епископ спросил меня:

– Восьмой, говоришь?

– Я, Хелен, Луиза, Арнольд, Жан, Йенс, Антуан, – перечислил я. – Так или иначе, но мы уже следуем за Маркусом. Сомневаемся в нем, боимся, но следуем. Все-таки я думаю, что он Искупитель. Новый Искупитель, пришедший в мир. Добро, а не зло. И если ваше преосвященство… то нас станет восемь.

Жерар молчал.

– Может быть, он Искупитель, – сказал Антуан. – Может быть, Искуситель, а час Искупителя еще не настал. А может быть, просто человек, в чьих руках самая святая тайна мироздания. Но я хотел бы понять это сам. И… если ваше преосвященство разделяет эту тягу к истине… Вы ведь не зря следовали в Аквиникум? Возможно, это и впрямь знак свыше?

– Я всего лишь сел и подумал: куда может отправиться Маркус, – сухо сказал Жерар. – Подальше от Державы, но чтобы при этом не попасть руссийской разведке. Подумал об Иудее. Самый удобный маршрут – через Паннонию и Османскую империю. Потом я стал выяснять все о его спутниках. Ильмар уже не шел в счет, я знал, что он схвачен. А вот Арнольд, офицер Стражи… Он родом из-под Вены. Старший сын клана. По всей Паннонии живут его родственники, которые не испугаются гнева Дома и помогут ему. Вот тогда я и решил отправиться в Аквиникум, полечить кости в его купальнях.

Немножко отдернув занавеску, я стал смотреть в оконце. Надо же… вот таких тонкостей про Арнольда я и не знал. Лишний довод в пользу Паннонии, узнает Жан – обрадуется своей прозорливости.

Неслась за окном дорога, мелькали вдали черепичные крыши маленькой деревушки. Мы уже ехали в гору, но шестерка крепких лошадей пока тянула исправно. Где-то позади остался дилижанс, в котором мы начали путь и в котором наверняка судачили сейчас о двух иудеях, взятых епископом в свою карету. Простые разговоры, простые заботы. Не то, что у нас.

– Если Маркус – Искуситель, а мы не поймем этого, все адские льды наши, – сказал за спиной Жерар.

Антуан немедленно отозвался:

– А если не захотим разобраться? Испугаемся выпавшей судьбы?

На самом-то деле наша судьба решалась сейчас. Не посмеет бунтарь-епископ так далеко пойти против воли Церкви, передаст нас в руки святых братьев – и все. Придется Маркусу других апостолов искать, если, конечно, самого не схватят. Никто его не защитит. Если уж Бог собственного сына от римского меча не спас…

– Еще четверо, – сказал Жерар. – Любопытно. Лишь один из нас сохранит верность Искупителю… если все пойдет так же.

И я понял, что на время наша судьба решена.

– Ничего не может повторяться, – сказал Антуан. – Ничего. Ветер играет песком, строя в пустыне барханы. Они похожи друг на друга, но стоит приглядеться – и видно, что различий больше, чем сходства. Даже песчинки не одинаковы, и ложатся рядом по-разному. А что говорить о людях?

– Люди не песок, – ответил Жерар. – Мы можем идти против ветра, пока хватает сил.