Дневной Дозор - Лукьяненко Сергей Васильевич. Страница 70

Глава 3

Чего у Темных не отнять – так это вкуса к жизни. Тут Антон никаких сомнений не испытывал. Стоило посмотреть, с каким аппетитом Эдгар расправляется с очень вкусной и, наверное, не одобренной бы диетологами свиной ногой, щедро сдабривая ее горчицей – сладковатой, конечно, на русский вкус, но все-таки острой, хреном – вполне приличным и обильным количеством пива.

Это всегда поражало Антона. Даже его соседи-вампиры, с которыми он когда-то был во вполне приятельских отношениях, порой выглядели живее и жизнерадостнее Светлых магов. Высших магов, конечно, – те, кто по силе был равен Антону, «еще не наигрались в людей».

Одно лишь неприятно – их жизнелюбие обычно распространялось лишь на самих себя.

Антон поднял тяжелую кружку светлого «Будвайзера», пробормотал:

– Прозит.

Хорошо, что чешские обычаи не предполагают чокаться. Стучаться кружками с Темным Антону бы не хотелось.

– Прозит, – подтвердил Эдгар. С удовольствием, в два глотка осушил половину кружки, утер пену. – Хорошо.

– Хорошо, – согласился Антон, хотя напряжение его не оставляло. Нет, конечно, ничего предосудительного в этом совместном распитии пива не было. Правила Ночного Дозора не запрещали контакты с Темными, наоборот – если сотрудник был уверен в своей безопасности, это приветствовалось. Мало ли что удастся узнать, а то вдруг, чем Тьма не шутит, даже повлиять на Темного. Не обратить к Свету, конечно… но хотя бы удержать от очередной пакости. Неожиданно для себя самого Антон сказал: – Приятно, что хоть в чем-то у нас есть повод согласиться друг с другом.

– Да. – Эдгар старался говорить миролюбиво и корректно, чтобы Светлый не взвился от очередной придуманной обиды или надуманного подозрения. – Чешское пиво, подаваемое в Москве и подаваемое в Праге, – это две большие разницы.

Городецкий кивнул.

– Да. Особенно если сравнивать с бутылочным. Чешское пиво в бутылках – труп настоящего пива в стеклянном гробике.

Эдгар усмехнулся, соглашаясь со сравнением. Заметил:

– Почему-то в остальной Восточной Европе таланты пивоваров отдыхают.

– Даже в Эстонии? – спросил Антон.

Эдгар пожал плечами. Вечно эти Светлые не упустят случая поиздеваться…

– У нас хорошее пиво. Но – не замечательное. Как и в России, впрочем.

Антон поморщился, будто вспоминая вкус отечественного пива. Но сказал совсем другое:

– Я этим летом был в Венгрии. Венгерское пил. «Дрехер»… чуть ли не единственный их сорт.

– И?

– Лучше бы я выпил скисшей «Балтики».

Эдгар усмехнулся. Даже после легкого напряжения памяти он не сумел вспомнить ни единого сорта венгерского пива. Впрочем, если Антон так о нем отзывается, лучше и не помнить. В пиве собеседник разбирался, причем разбирался великолепно. Светлые вообще любят плотские удовольствия – это приходится признать.

– А эти… доблестные воины… пьют свои родные помои. – Антон кивнул в сторону американцев. – Миротворцы… Асы Геринга…

«Печено вепрево колено» давно было съедено – и Эдгаром и Антоном. И пива уже было выпито достаточно, чтобы у обоих слегка заблестели глаза, голоса стали громче и непринужденнее.

– Почему Геринга? – удивился Эдгар. – Это ж не дойчи, это американцы.

Антон терпеливо, словно ребенку, объяснил:

– Асы ВВС США – не звучит. Ты какое-нибудь краткое и звучное наименование американских ВВС знаешь?

– Не знаю.

– Ну ладно. Пусть будут асы Клинтона. Немцы хоть знали, что против них такие же летчики воюют, а эти сыпали бомбы на селения, где всей обороны – зенитка времен Второй мировой… И еще награды за это получают. А ты спроси – у них святое вообще в жизни что-нибудь есть? До сих пор считают, что Прагу в сорок пятом они освободили.

– Святое? – усмехнулся Эдгар. – А зачем им святое? Они солдаты.

– Знаешь, Иной, мне кажется, даже солдаты должны оставаться в первую очередь людьми. А у людей обязано быть что-то святое в душе.

– Для начала необходимо, чтобы имелась душа. А потом уж святое. О! А мы сейчас спросим!

Мимо столика как раз протискивался румяный заокеанский летчик, сверкая нашивками и прочими галунами. Кровь с молоком, гордость техасщины или оклахомщины. Летчик скорее всего возвращался из сортира.

– Извините, офицер! Могу ли я задать вопрос? – на хорошем английском обратился к нему Эдгар. – У вас есть в жизни что-нибудь святое? Что-нибудь заветное?

Американец встал, словно споткнулся. Инстинкт подсказывал ему, что военный самого-самого лучшего государства на земле обязан держать марку и дать достойный ответ. На лице отобразилась мучительная работа мысли, и вдруг – вспышка! Озарение. Американец понял, что святое для него все-таки есть. Он расплылся в горделивой улыбке.

– Святое? Конечно, есть! «Чикаго буллз»…

Даже маги не поняли, шутил он или был вполне серьезен.

– Это как шахматная партия, понимаешь? – объяснял Эдгар. – Начальство просто двигает по доске неперсонифицированные фигурки – нас.

Лицо официанта вытягивалось пропорционально количеству выпитого Антоном и Эдгаром пива. К этому столику официант перетаскал уже столько объемистых стеклянных кружек, что хватило бы напоить весь американский авиаполк и «Чикаго буллз» в придачу. А двое русских все сидели и сидели, хотя было видно, что языками ворочать им становится все труднее.

– Вот взять нас с тобой, – продолжал Эдгар. – Ты будешь на этом процессе защитником. Я – обвинителем. Но все равно мы не являемся сколько-нибудь значимой величиной. Мы остаемся фигурками на доске. Если нужно – нас бросят в самое пекло. Если нужно – уведут в сторонку до лучших времен. Захотят – разменяют. Ведь, в сущности, что есть этот процесс? Это танцы вокруг тривиального размена. Вашего Игоря поменяли на нашу Алису. И все. Просто столкнули, как пауков в банке, и убрали с доски. Во имя высших и недоступных нам целей.

– Ты не прав. – Антон строго погрозил ему пальцем. – Гесер не предполагал, что Игорь столкнется с Алисой. Это интрига Завулона!

– И откуда у тебя такая уверенность? – насмешливо спросил Эдгар. – Ты так крут, что читаешь в душе Гесера, как в открытой книге? Насколько я знаю, руководство Светлых тоже не любит посвящать сотрудников в глубинные планы. Высшая политика высших сил! – очень громко и наставительно изрек он.

Антону очень хотелось возразить. Но, к сожалению, никаких убедительных доводов у него не было.

– Или вот взять последнее столкновение в МГУ. Завулон тебя использовал – прости, это тебе, наверное, неприятно слышать, но раз уж начали… Так вот, Завулон тебя использовал. Завулон! Твой заклятый враг!

– Он меня не использовал. – Антон заколебался, но все же закончил: – Он пытался меня использовать. А я пытался использовать ситуацию в наших интересах. Сам понимаешь – это ведь война.

– Допустим, только пытался, – пренебрежительно согласился Эдгар. – Допустим… А Гесер ничего – ничего! – не сделал, чтобы тебя защитить. Зачем ему страховать пешек? Это неэкономно и бессмысленно.

– Вы к своим пешкам еще лучше относитесь, – угрюмо заметил Антон. – Низших Иных – вампиров, оборотней – даже за равных не держите. Пушечное мясо.

– А они и есть пушечное мясо, Антон. Более дешевое и менее ценное, чем мы, маги. Да и вообще – бессмысленны наши потуги и речи. Мы марионетки. Всего лишь марионетки. А пробиваться в кукловоды – дело глубоко безнадежное, поскольку для этого нужны способности Гесера или Завулона, а способности эти встречаются исключительно редко. И потом – места за игровыми столами уже заняты.

Никто из шахматистов не уступит свое место фигурке – даже ферзю или королю.

Антон угрюмо осушил кружку и бесшумно опустил ее на подставку с эмблемой ресторана.

Он был уже далеко не тот юный маг, впервые в жизни вышедший в поле и выслеживавший вампиршу-браконьера. Далеко не тот, хотя времени прошло не так уж и много. С тех пор у него было достаточно случаев, чтобы удостовериться – сколько Тьмы в Свете. И мрачная позиция Темного мага Эдгара – мол, все равно мы песчинки в жерновах разборок Больших Дядь, посему лучший выход – пей пиво и не чирикай – даже чем-то импонировала ему. И в который раз Антон подумал, что Темные в своей кажущейся простоте порой более человечны, нежели борцы за высокие идеалы – Светлые.