Мальчик и Тьма - Лукьяненко Сергей Васильевич. Страница 13

– Мы тоже были Крылатыми. И вправе остаться. К тому же кому-то придется быть с этим мальчиком… потом. Присмотреть за ним.

– Хорошо, – хмуро согласился Шоки. – Ивон, ты доволен?

– Вполне! – нагло ответил тот.

– Ты так ненавидишь Даньку?

– Я ненавижу Летящих. А он отпустил одного из них!

Шоки подошел ко мне и достал кинжал. Я задергался, но меня держали крепко, не вырвешься. Что же он собирается делать?

– Отпустите, все было не так! – крикнул вдруг Лэн. – Данька, скажи им…

– Молчи! – крикнул я. – Молчи, я приказываю тебе! Младший!

Лэн замолчал, зажав себе рот руками. Но смотрел он на меня с таким ужасом, что, отпусти меня сейчас помощники Ивона, – я бы упал на землю. Ноги не держали.

– Зачем ты отпустил Летящего? – подойдя вплотную, спросил Шоки. Моя ложь его не обманула.

– Не смог ударить, он был похож на тебя, – так же шепотом признался я. И увидел, как побледнел мой единственный среди Старших заступник.

– Это был мой брат, – тихо сказал он. – Но это ничего не меняет.

Ивон вышел из-за моей спины, остановился рядом с Шоки и быстрым движением сорвал с меня очки. Я погрузился во тьму. Как неприятно быть слепым среди зрячих! Только шумное дыхание вокруг и страх, страх, страх…

– Дай мне! – сказал невидимый Ивон.

– Нет, – отрезал Шоки. – Держите ему голову!

И тут я понял. Понял все. И забился, пытаясь вырваться или хотя бы отвести назад голову, в которую вцепились чьи-то услужливые руки, а потом просто кричал:

– Не надо, не надо, лучше убейте меня!

Мне зажали и рот, я вцепился в чужую руку зубами, но не смог прокусить ткань Крыла. А потом была боль в левом глазу – огненная, сверлящая боль от удара кинжалом и вспыхнувший на мгновение кроваво-огненный свет…

Когда мне снова смогли зажать голову, то боль вонзилась в правый глаз. Только я этого уже не помнил. Или очень хорошо постарался забыть за то время, что провел без сознания.

6. Настоящий свет, Настоящий взгляд…

Я лежал, накрытый одеялом, и ничего у меня не болело. Это потому, что ничего страшного и не случилось. Я просто уснул рядом с Солнечным котенком, и мы еще не тренировались с Лэном, и не было вылета, и не было…

Но ведь было. Было! Было!

Я вскрикнул, вспоминая случившийся ужас. И чья-то рука легла мне на лицо.

– Тихо, мальчик, тихо… Не кричи. И не плачь, если сможешь.

– Где я?

– У меня. – Голос был незнакомым, и его владелец сразу же поправился: – У Герта, у старого Герта. Ты не слышал про меня?

Я покачал головой.

– Ничего, это ничего, мальчик… Ты хочешь есть? Ты ведь недавно с вылета…

Но есть я не хотел.

– А пить?

Герт напоил меня чем-то, я даже не понял, что пил. Потом снова погладил по щеке.

– А где Лэн?

– Ушел к себе… к вам домой. Тебе лучше пока побыть у меня, мальчик. День-другой…

– Скажите, вокруг темно? – с глупой надеждой спросил я.

– Нет, – после короткой паузы ответил Герт. – У тебя глаза плотно закрыты.

– А если я их открою?

– Не надо, мальчик. Я наложил мазь, но если ты откроешь глаза, то боль вернется.

– Это навсегда? – спросил я.

Герт молчал.

– Что теперь со мной будет?

– Если ты не сможешь летать, тебя лишат еды.

Я засмеялся. Летать? Конечно, какая мелочь! Меня ослепили, но пока оставили среди Крылатых. Провинился не я, а мои глаза. Но меня бросят подыхать с голоду. Разве что Лэн и сердобольные взрослые будут меня иногда подкармливать…

– Не плачь, – повторял Герт, вытирая с моих щек слезы. – Ты размываешь мазь, а у меня ее мало. Без нее вернется боль.

Пусть вернется… Пусть… Я поднял руку, но так и не смог коснуться своих плотно сжатых век. И в этот момент хлопнула дверь и послышались шаги.

Вот что мне теперь осталось – звуки. Навсегда. Только шорохи шагов и сочувствующие голоса.

– Как ты, Старший? – тихо спросил Лэн.

Судя по звуку, он был рядом с кроватью, на которой я лежал. Я нашел на ощупь его руку и вцепился в нее.

– Зачем, зачем Шоки это сделал? – прошептал я. – Почему он сам меня… ослепил?

Почему-то это меня волновало.

– Если бы он дал кинжал Ивону, тот постарался бы тебя убить, – вполголоса сказал Лэн. Уткнулся мне в грудь и заревел. – Это из-за меня, все из-за меня, Данька… я должен был сказать.

– Тебя бы точно убили.

– Мне надо было сказать с самого начала! Я трус, это все из-за меня, я трус, Старший!

– Не бросайся такими словами, мальчик! – строго сказал Герт. – Ты не трус. Просто ты не создан для этой войны. Мы совершили когда-то ошибку, а расплачиваться приходится вам.

– Это ты помнишь солнце? – спросил я, положив руку Лэну на плечо. Тот всхлипывал уже тише. Почему-то его слезы меня успокоили. Я – по-прежнему Старший. Я должен быть сильнее. Я смогу!

– Да, мальчик. Я один из последних, кто помнит Настоящий свет.

– Вот мы и встретились, как хотели, – сказал я. – Лэн, а где Котенок?

– Здесь я, – подал голос Котенок, и по звуку я решил, что он парит в воздухе надо мной. – Я пока молчал, потому что изучал ситуацию.

Голосок у него был серьезный, но довольно спокойный. И ко мне вернулась надежда.

– Котенок! Ты же смог тогда меня вылечить! Помнишь?

Котенок молчал, зато Герт изменившимся голосом произнес:

– Мне не кажется? Ты разговариваешь?

– То, что я свечусь, тебе тоже не кажется, – отрезал Котенок. – Данька, я не смогу тебе помочь. Сейчас – не смогу.

Я вздохнул и подумал, как здорово было бы исцелиться, и снова посмотреть в лицо Ивону и Шоки, и вернуться в дом Лэна, и устроить там охоту с подушками на Солнечного котенка… Как-то само собой я опять заплакал.

– У меня не хватает сил, – извиняющимся голосом сказал Котенок. – Мне бы чуть-чуть света, Настоящего, и я бы тебя вылечил. Прости.

– А потом, когда найдем свет, сможешь? – с надеждой спросил я.

Котенок заерзал, опускаясь на постель рядом со мной. Похоже, он не летал, откуда у него силы-то на полет, его держал в руках Герт. Вот всегда я теперь буду обманываться…

– Ответь! – потребовал я.

– Если немного времени пройдет, то вылечу.

Теперь настала моя очередь отмалчиваться. А Герт тяжело прошел по комнате и начал рыться в каком-то шкафу – я слышал, как скрипнула дверца, зашумели передвигаемые предметы…

– Данька, ты меня простишь? – спросил Лэн.

– Перестань, Младший, – попросил я. – Мы же партнеры.

– Эй, ребятки, если я не ошибаюсь, нужен Настоящий свет?

Я почувствовал, как встрепенулся Котенок, поворачиваясь на голос Герта.

– Да, чтобы спасти Даньку. Ну и мне бы чуточку не мешало.

– Я понимаю, что вы издалека, но ты-то, Лэн, наш, – продолжил Герт. – Я был Младшим у твоего прадеда. Тогда все только начиналось, дружок… Ты ведь слышал о Солнечном камне?

– Это сказка, – дрогнувшим голосом произнес Лэн. – Я так думал.

– Сказка… Мгла тогда была нестойкой. Временами солнце появлялось, и Солнечные камни, что добывали в наших горах, копили его свет.

– За столько-то лет они давно перестали светиться, – слабо возразил Лэн. Я понял, что он боится надеяться.

– Если держать камень в темноте – то да. А вот если спрятать его в шкатулку из зеркал, чтобы свет возвращался обратно… Что надо сделать?

– Положи шкатулку на кровать и открой, – велел Котенок.

И через мгновение я почувствовал на своем лице свет. Теплый, ласковый солнечный свет… Котенок замурлыкал.

– Зачем он лижет камень? – удивленно спросил Герт. И Лэн ему ответил:

– Он питается Настоящим светом. Ему нужно набраться сил… Так?

– Не мешайте, – буркнул Котенок. – Долго он будет светиться?

– Минут пять, камень-то маленький, – ответил Герт. – Хватит?

– Посмотрим, – окрепшим голосом сказал Котенок.

Я лежал и ждал. А Герт тихо говорил, не то мне, не то Лэну:

– Мы тогда решили, что если не сможем победить, так хоть перед смертью увидим Настоящий свет. Не думай, я умирать не собираюсь. Я не суеверный…