Проводник Отсюда - Лукьяненко Сергей Васильевич. Страница 46

– У нас есть продукты, – тихо сказал младший. Жена не ответила. Она рассматривала детей с брезгливым любопытством, словно уродливых морских рыб за стеклом аквариума. Они были чужими, они попали на поезд, не имея никаких прав. Просто потому, что имеющие право опоздали.

– Раздевайтесь и ложитесь на полки, – сказал он. – Если что, вы едете с нами от столицы. Мы – ваши родители. Ясно?

– Ясно, – сказал младший. Старший уже раздевался, стягивая слой за слоем теплую одежду. Пуховик, свитер, джемпер…

– Быстрее, – сказала жена.

По коридору уже шли – быстро, но заглядывая в каждую дверь. Щелчки отпираемых замков подступали все ближе. Дети затихли на полках.

– Возраст не тот, – тоскливо сказала жена. – Надо было выбрать постарше…

Дверь открылась, и в купе вошел офицер в незнакомой форме. Брезгливо поморщился, увидев слякоть на полу.

– Прогуливались? – протяжно спросил он. Не то спросил, не то обвинил… – Билеты.

Секунду он вертел в руках картонные квадратики. Потом молча повернулся и вышел. Щелкнула дверь следующего купе.

– Все? – тихо спросила жена. И вдруг совсем другим, жестким, тоном скомандовала:

– Одевайтесь! И выходите.

Он взял жену за руку, погладил. И тихо сказал:

– Могут быть еще проверки. Не все ли равно… Может, нам это зачтется, там…

Смешавшись, он замолчал. Где это «там»? На небе? Или в Теплом Краю?

Жена долго смотрела на него. Потом пожала плечами:

– Как знаешь. И сказала молча ожидающим детям:

– Чтобы было тихо. У меня болит голова. Сидите, словно вас нет.

Старший хотел что-то ответить, посмотрел на младшего и промолчал. Младший кивнул – несколько раз подряд.

Поезд тронулся. А за стеклом уже падал снег – настоящий, густой, пушистый, зимний.

Они стояли вторые сутки. Из окна купе, если встать повыше и заглянуть над соседними поездами, были видны горы. Неправдоподобно высокие, с побеленными снегом вершинами и серыми тучами на перевалах.

– Некоторые идут пешком, – сказал майор. Он заглянул погреться – стекло в его купе так и не заменили. Впрочем, у майора был целый набор «утеплителей» – в обычных бутылках, во фляжках, даже в резиновых грелках. «Там это пригодится», – сообщил майор. Непонятно было лишь, довезет ли он до Теплого Края хоть грамм алкоголя. Сейчас он принес бутылку водки, и они потихоньку пили. Жена выпила полстакана и уснула. «Притворилась», – поправил он себя. А майор, нацеживая в стакан дозу, разъяснял:

– Туннель один, на столько поездов не рассчитан. Говорят, будут уплотнять пассажиров. Пусть попробуют…

Он щелкнул пальцами по кожаной кобуре с пистолетом.

– Я уже говорил с охраной. Последний вагон набит взрывчаткой, если что… Мы им устроим уплотнение. За все уже заплачено.

Залпом выпив, он тяжело помотал головой. Сказал:

– Скорей бы уж Теплый Край…

– А там хорошо? – вдруг спросил с верхней полки старший мальчик.

– Там тепло, – твердо ответил майор. – Там можно выжить.

Он встал, потянулся было за недопитой бутылкой, но махнул рукой и вышел. Жена тихо сказала вслед.

– Скотина пьяная… Полпоезда охраны – да еще и в пассажиры пролезли. Вся армия едет греться.

– Было бы хуже, если бы охраны оказалось меньше, – возразил муж. Выпитая водка принуждала вступиться за майора. – Нас бы выкинули из поезда.

Он полез на верхнюю полку. Лег, закрыл глаза. Тишина. Ни снега, ни дождя, ни ветра. И поезд словно умер… Он повернулся, глянул на мальчишек. Те сидели вдвоем на соседней полке и молча, сосредоточенно ели что-то из банки. Старший поймал его взгляд, неловко улыбнулся, спросил:

– Будете?

Он покачал головой. Есть не хотелось. Ничего не хотелось. Даже в Теплый Край… Он поймал себя на том, что впервые подумал о Теплом Крае без всякой торжественности, просто как о горной долине, где будет тепло даже во время Зимы.

В купе опять заглянул майор. Он казался пьянее, но говорил твердо:

– Разобрались наконец… В каждый поезд посадят половину местных. А половина наших останется здесь. Охрана согласилась…

Майор посмотрел на детей и с ноткой участия спросил:

– Что будете делать? Отправите детей? Мне поручили разобраться с нашим вагоном. Я пригляжу за ними, если что…

Муж молчал. А младший мальчик вдруг стал укладывать разбросанные на полке вещи в рюкзачок.

– Это не наши дети, – твердо сказала жена. – Случайные. И билеты не их.

– А… – протянул майор. – Тогда проще. В соседнем купе трое своих. Вот визгу будет… – И предупредил: – Через двадцать минут поезд тронется.

Дети молча одевались.

– Я выйду гляну, как там… – неуверенно сказал муж.

Он взял со столика билеты детей и порвал их. Розовые клочки закружились, падая на пол.

– Розовый снег, – неожиданно изрек майор. Схватился за косяк и вышел в коридор. Там уже суетились автоматчики, сортируя пассажиров.

– Я выйду, – повторил муж и натянул куртку.

– Не донкихотствуй, – спокойно сказала жена. – Их пристроят. Красный Крест, церковь. Говорят, здесь тоже можно выжить. Главное – прокормиться, а морозы будут слабыми.

Он не ответил. Пошел вслед за словно не замечающими его детьми, увертываясь от снующих по коридору людей.

Снаружи было холодно. Лужи на перронах затягивала ледяная корка. Один поезд уже тронулся, и возле крошечного вокзала стояла растерянная, обомлевшая толпа. Некоторые, еще сжимали в руках билеты.

Он шел вслед за детьми, все порываясь окликнуть их, но понимая, что это ни к чему. Он даже не знал, как их звать. Двадцать минут… Какой здесь, к черту, Красный Крест? Какая церковь?

К детям вдруг подошла женщина: рослая, уверенная, чем-то похожая на их мать. Что-то спросила, дети ответили. Женщина посмотрела на них задумчиво, оценивающе… Сказала, и мужчина расслышал:

– Ладно, место еще есть. Пойдемте.

Он догнал ее, взял за руку. Женщина резко обернулась, опустив одну руку в карман куртки.

– Куда вы их?

– В приют.

Глаза у женщины были внимательные, цепкие.

– Предупреждаю, взрослых мы не берем. Только детей. Отпустите.

– У меня билет, я и не прошу… С ними все будет нормально?

– Да.

Дети смотрели на него. Младший негромко сказал: