Про людей и звездей - Майорова Ирина. Страница 36

– Ну что, приступим?! – потер руки, изображая энтузиазм, Баксов. – Давай сначала вот на этом роскошном диване.

Фраза прозвучала двусмысленно, и Надька презрительно хмыкнула.

– А что? Я совсем не против того, о чем сейчас твоя испорченная подруга подумала, – игриво пропел-проговорил Баксов, вихляющейся походкой приближаясь к Уле. – Вот интересно, а если бы нас с тобой за этим делом твои коллеги засняли, Габаритов весь бы номер под такую «клубничку» отдал или только половину?

– Слушай, давай делом заниматься, – сбросила руку Толика со своей груди Уля. – Мне еще всю ночь интервью с тобой делать, а поскольку ничего умного ты сам сказать не можешь, придется и вопросы, и ответы за тебя придумывать!

Перебранка длилась еще минут пять, после чего наконец начали работать. Сначала Надька сняла, как редактор отдела светской хроники Уля Асеева и поп-звезда Анатолий Баксов о чем-то душевно-доверительно беседуют, сидя на роскошном кожаном диване цвета спелой вишни. Массивные шкафы с книгами на заднем плане должны были навести читателя «Бытия» на мысль, что разговор носит глубокий и где-то даже философский характер. Затем герои фоторепортажа перешли в соединенный небольшой стеклянной галереей с библиотекой зимний сад. Там Толя взял в руки лейку, а Уля нагнулась над цветущей орхидеей. Получилось очень романтично, с намеком на более чем деловые отношения. Там же, в зимнем саду, стояло несколько стеклянных столиков с придвинутыми к ним стеклянными же стульями. Они опустились на гобеленовые подушки, любовно уложенные на прозрачные сиденья, взяли в руки пустые чашки из тонкого благородного фарфора.

«Вот козлы жмотные, – подумала Асеева, – могли бы, между прочим, если не ужин накрыть, то хотя бы кофе с пирожными принести».

«На место ставят, олигархи гребаные, – в свою очередь сделал вывод Баксов. – Дескать, мы ваше творчество любим и ценим, но ровно в границах, оговоренных гонораром. Скажи спасибо, что разрешили тебе здесь личную встречу провести, а кофе таскать тебе в зимний сад никто не нанимался».

Когда фотосессия была закончена, Толя, Уля и Надька в сопровождении того же охранника вышли на улицу. На сей раз секьюрити вел их не через подвал, а по коридорам, украшенным огромными старинными вазами, скульптурами и картинами и устланным коврами, больше напоминавшими весенний лондонский газон. Все-таки Баксов котировался в здешних кругах выше, нежели труженики СМИ.

Садясь в свой «мерс», «российский соловей» дал Уле наказ:

– Ты мне все-таки, перед тем как в газету ставить, интервью прочитай. А то опять насочиняешь выше крыши, а я оправдывайся, доказывай всем, что не верблюд.

– Когда это такое было, чтоб я сочиняла! – бросилась в атаку Уля, но, поймав насмешливый взгляд Баксова, махнула рукой и поплелась вслед за Надькой. Та из экономии всегда ездила на метро или, если повезет, на редакционной машине.

– Погоди, сейчас тачку поймаем, – крикнула ей вслед Уля. – Я тебя подброшу, крюк небольшой.

– Не-а, – отказалась Полетова. – Своих лишних денег у меня нет, а за твой счет не поеду. Принципы у меня.

– Мы бедные, но гордые, – огрызнулась Уля. – Ну и толкайся в своем вонючем метро…

– Ты представляешь, – пропустив мимо ушей колкость, пожаловалась Полетова. – На эту долбаную рок-тусовку Сеня Канкан приперся. Ветеран советского рока, мать его! Ну приперся и приперся, нам же лучше – есть хоть кого, кроме этих сопливых визгунов, фоткать. Я объектив на него навела, снимаю, а он вдруг прямо на меня попер. Подходит, за рукав хватает и говорит: «Не надо меня снимать, я не разрешаю!» Я рукав вырываю и говорю: «А хрена ли тогда сюда приперся? Сидел бы дома – там тебя никто бы в кадр не ловил!» А он молчит, глаза бешеные и опять – хвать меня за рукав. Ну ты знаешь, я девушка не из пугливых, и на местах военных конфликтов работала, и в заложниках побывала… В общем, развернулась я и локтем той руки, которую он вроде как блокировал, как врежу ему под ребра. И шепчу ему в ухо: «Ты со мной лучше не связывайся, я контуженая, убью, мне ничего не будет». Мигом отпустил. Вот только рукав вытянул, урод.

Дамы попрощались, договорившись завтра в полдень встретиться в редакции.

Жертва Интернета

Сотрудникам, занятым в выпуске номера на понедельник, делалось послабление. По случаю воскресенья им позволялось являться на работу к часу дня. Уля приехала в полпервого, с тем чтоб побыстрее отписаться и поехать с Лилькой к ее то ли троюродному брату, то ли бывшему однокурснику на дачу. Есть шашлыки. В голове у нее уже вертелись куски баксовского интервью. По Улиным прикидкам, информации, полученной от Толика, вполне хватало на разворот, тем более что львиную его часть займут снимки. С ходу заглянула в фотоотдел. Надька уже отбирала кадры.

– Ой, вот этот на верстку не кидай! – заорала с порога Уля, и не видевшая ее Надька вздрогнула от неожиданности.

– У меня тут второй подбородок просматривается. Ты чё, не видела, когда снимала, что ли?! – продолжила сокрушаться Уля. – А на этой глаз косит.

– Ничего не косит. Нормальный снимок, – недовольно пробурчала Надька.

– Говорю, косит! – настаивала Уля.

– А если косит, значит, ты просто по жизни косая!

Перепалка вполне могла перейти в мордобой, если бы на пороге не появился стажер. Послушав пару минут, как собачатся старшие товарищи, парень счел нужным встрять:

– А из-за чего сыр-бор-то? Я, если хотите, за пять минут и второй подбородок уберу, и глаз выпрямлю. Делов-то!

Парень и вправду по части компьютерной ретуши оказался докой. Асеева уходила к себе в кабинет вполне удовлетворенная.

Редактор отдела светской хроники уже добивала интервью со звездой отечественной эстрады Анатолием Баксовым, когда в приемной начал трезвонить телефон. Он звонил долго, несколько минут, но к аппарату так никто и не подошел. У секретарши босса сегодня был выходной, а другим отдирать свои зады от стульев и бежать в приемную было не в кайф.

Уля уже скинула на верстку интервью (читать его Баксову не стала: обойдется!), когда телефон зазвонил опять. Кто-то упорно не хотел верить, что в редакции никого нет.

– Вот блин, и никто ведь не подойдет! – выругалась Уля и, преодолев расстояние в десять метров, раздраженно рявкнула в трубку: – Але!

– Это редакция газеты «Бытие»? – поинтересовался женский голос. Судя по уверенной, твердой интонации, звонившая дамочка была не из тех, кто умоляет срочно дать адрес знахарки или ведуньи, о которой на днях написала газета, чтоб помчаться к ней на сеанс снятия порчи; и не из тех, кто слезно просит прислать разрекламированное изданием новое средство от геморроя для своего мужа. Потому Асеева ответила сдержанно, даже вежливо:

– Да, это редакция.

– Это агент народного артиста России Александра Саидова Вероника Драгина. Соедините меня, пожалуйста, с главным редактором.

– А его нет, – упавшим голосом почти прошептала Уля. – Сегодня же воскресенье, а он по выходным редко бывает.

– Хорошо, я позвоню ему на сотовый.

– Да, но я не могу вам дать его номер. Это запрещено, – проблеяла Уля.

– Спасибо, у меня есть возможность его узнать, – поблагодарила дама и отключилась.

Уля присела на край секретарского стола. Лицо пылало, а внутри бил озноб. Неужели опять прокололась? Или Саидов был намерен до последнего дня скрывать свое бракосочетание, а она благодаря предприимчивой «Дженнифер» растрезвонила о его тайне всему свету? Хорошо бы, кабы так. Тогда Алиджан Абдуллаевич Улю бы даже похвалил. За то, что суперзасекреченную информацию нарыла и наездов со стороны саидовских прихлебателей не испугалась. А если все, что написала в Инете «Дженнифер», – туфта? Улю обдало еще одной волной жара. Тогда лучше сразу пойти и повеситься.

Босс позвонил Уле на мобильный через двадцать минут. С замиранием сердца она приготовилась выслушать самые страшные оскорбления и угрозы, но Габаритов сказал:

– Ты еще в редакции? Не думай сбежать. Через полчаса поговорим.