Черный Стрелок 2 - Мазин Александр Владимирович. Страница 33

Изначально одна сторона требовала полной и безоговорочной капитуляции, а другая – своего безопасного отбытия из поселка с оружием и заложниками.

Теперь обе стороны были готовы на уступки.

«Комендант» Миша соглашался беспрепятственно выпустить из дома вооруженных захватчиков (без заложников). Шелехов, ведший переговоры от имени осажденных, был готов покинуть дом на указанных условиях.

Вопрос был – в гарантиях. Вышедшие из дома осажденные становились практически беспомощны.

Переговоры зашли в тупик. Полторы сотни хлебаловских боевиков обложили дом, держа под прицелом каждое окно. Осажденные, впрочем, в окна не высовывались. Зато у крохотного окошка в угловой башенке притаился Сивый с «калашом». «Калаш», конечно, не снайперка, но в умелых руках способен на многое, а руки у Сивого были очень умелые. Он уже раз десять мог положить кое-кого из хлебаловских снайперов. Или «коменданта» Мишу, чья основательная фигура с высоты десяти метров отлично просматривалась за ковшом бульдозера, используемого Мишей в качестве прикрытия. Но от Шелехова поступил строгий приказ: не стрелять до тех пор, пока осаждающие не перейдут к активным действиям. Алексей старательно тянул время. В активе у него оставались два козыря: Ленечка и спецназ подполковника. Если в нужное время ввести их в игру…

Последнее предложение Миши можно было считать почти приемлемым. Осажденным предоставлялись машины, в которые им предлагалось погрузиться вместе с заложниками: Надей и Застеновым (плененных охранников особняка никто в расчет не принимал), выехать за пределы Праздничного, отпустить заложников и катиться восвояси. В этом случае Миша давал честное пацанское слово, что не станет их преследовать. Алексей знал Мишу и даже был склонен верить, что Миша своему слову хозяин. Но хозяином самого Миши был Хлебалов, который вполне мог забрать Мишино «честное пацанское» обратно. Тем не менее, это был неплохой вариант. Ночь. Вокруг лес, заказник… Места, которые «братья-разбойники» знали, как свои пять.

– Соглашайся! – настаивал Бессонов. – Бросим тачки и уйдем. Хрен они нас найдут.

– С Надей не уйдем! – возражал Шелехов.

– Забудь ты о ней! Сейчас свою жопу надо спасать! – вмешался Монах.

– Леха молодой! Думает, он бессмертный? Я таких много мертвыми видел! – присоединился Салават.

Шелехов покачал головой.

– Шоссе они уже перекрыли наверняка…

– Лесом уйдем! – выкрикнул Монах.

– Лес тоже могли перекрыть. Выделить человек сто, посадить по краям дороги. Скажешь, нереально?

Бессонов хмыкнул.

– Что лучше?

– Ленечка! – напомнил Шелехов.

Бессонов скептически поджал губу.

– Их тут слишком много. Все равно не уйдем. Что предлагаешь?

«Я просто тяну время», – хотел бы сказать Алеша. Но он не мог этого сказать.

– Нужны гаранты, – вместо этого произнес он. – Те, кто поручится, что условия будут выполнены.

– И кто, по-твоему, может стать таким гарантом? – скептически осведомился Бессонов.

– Клим.

– Ты совсем сбрендил! – гаркнул в матюгальник Миша. – Откуда я тебе, на хрен, Клима возьму?

– Отсюда до Кургана – час езды, – невозмутимо ответил Шелехов. – Ты сам курганский, тебе он не откажет.

– Ладно, попробую. – Миша покинул парламентерское место за ковшом и вернулся в дом, где наскоро был оборудован штаб осаждающих.

– Хитрожопый пацан, – заметил один из Мишиных бригадиров, тоже курганский. – Будем просить Клима?

– Сбрендил? – удивился Миша. – Через полчаса здесь будет хозяин. Пусть он и решает.

А в захваченном особнячке обстановка постепенно накалялась. Ворчал Монах, хмурил брови Салават, сердитый Бессонов время от времени бросал на Алешу гневные взгляды. Внутри у него кипело: фактически его отстранили от командования. Как-то так вышло, что в последние дни все нити и контакты перешли к этому самоуверенному мальчишке. И вот результат! Будь ситуация хоть чуть-чуть более благоприятной, Бессонов с ходу взял бы управление на себя, принял последнее предложение и попробовал уйти в лес. В конце концов, какое ему дело до Сурьина и до этой пигалицы, если речь идет о спасении собственной шкуры! Даже желание отомстить Хлебалову отошло куда-то на второй план. «Валить! Валить отсюда!» – стучало в мозгу. Годами оттачиваемое чутье на опасность истошно вопило: «Беги!», но бежать было некуда. Мальчишка стопроцентно прав. У противника есть все возможности устроить западню и за пределами поселка. Что делать, мать его так? Что?

Бессонов размышлял. Что если в критический момент дать команду Ленечке? Внутренняя диверсия отвлечет противника… Если у Ленечки все получится как надо. А если его группу уже повязали? Да и Миша не дурак. Сообразит, что это только отвлекающий маневр.

– На хрена мы вообще приперлись за этой телкой? – бурчал Монах. – На хрена…

– Черный ворон, что ты вьешься над моею головой… – раскачиваясь на стуле, затянул впавший в пессимизм Застенов.

– Заткнись! – гаркнул Монах и был тут же облаян овчаром Вороном, которому не понравилось, что какой-то посторонний поднимает на Веню голос.

– Леха, убери эту тварь, пока я ее не пристрелил на хер! – заорал Монах.

– Ворон, Пират, ко мне! – приказал Шелехов. – Монах, иди проверь, как там пленники.

– Ни хрена им не сделается! – огрызнулся Монах.

– Делай, что сказано! – подал голос Бессонов.

– Да пошли они…

Бессонов вскочил.

– Пошел и проверил! – бешено прорычал он, надвигаясь на Монаха.

Того как ветром сдуло. Евгению тоже слегка полегчало. Ненамного. Он осторожно выглянул сквозь жалюзи.

Снаружи тянуло гарью. Прожекторы, установленные на крыше дома напротив, били прямо в окна. Прожекторы – херня. Одна очередь – и их больше нет. Но у снайперов наверняка ночные прицелы…

«Надо еще раз дом обойти», – подумал Бессонов.

Он лично расставил сурьинских по местам, но это же тупые «быки». На семерых две с половиной извилины.

Еще Бессонову не нравилось исчезновение Дыни. Наверняка это он и поднял бучу. Евгений с удовольствием прострелил бы башку хлебаловскому бригадиру, но тот как-то ухитрился удрать. Хотя почему – как-то? Это Евгений прокололся. Взялся за изоляцию охраны не до, а после утечки. Сначала прохлопал, потом спохватился – и опять прохлопал более важное. Чего уж там: это из-за него группа потеряла четверых бойцов и все серьезное вооружение. И на Дыню злиться глупо. Сбежать и доложить своим – это его работа…

Глава тридцатая

Бессонов был не прав. Дыня не сбежал. Дыня знал особняк, как свои пять. Найти же схоронку в домине площадью под тысячу квадратов – вполне посильная задача. Так же, как и вообще слиться из дома потихонечку, пока чужие не спохватились. Но Дыня остался. Это ведь лично ему Хлебалов поручил свою бабу. И это Дыне придется ответить за упоротый косяк. Один раз ему удалось отбрехаться – когда прокололись в доме Сурьина. Второй раз прощения не будет. Зато если Дыня покажет крутизну, подняться можно очень нехило. Вон как Рябой: из простых инспекторов в бригадиры чистильщиков. Это Стена его поднял. А как он Дыню поднимет, если Дыня его из этой жопы вытащит! Хотя Стена, может, после такой лажи и сам упадет… Хоть и Стена… Все равно за Хлебаловым не заржавеет…

Эти честолюбивые мысли здорово подогревали Дыню, пока он отсиживался в бельевом ящике прачечной. И когда он вылез из ящика и отправился выяснять, куда посадили его подчиненных, мечты о будущих успехах тоже помогали ему преодолеть страх. Нет, шарить по дому Дыня не рискнул. Притаился в нише на втором этаже, по ту сторону каминного дымохода. Там лючок был прорезан – для чистки, и через этот лючок все разговоры внизу, в холле, были слышны просто замечательно.

Очень скоро Дыня понял, что положение у осажденных – аховое. И еще он понял, что если дом будут брать прямой атакой, можно спокойненько ударить врагу в спину… Хотя тут возникала проблема: запросто можно от своих случайную пулю схлопотать.