Мертвое Небо - Мазин Александр Владимирович. Страница 6

Данил порадовался бы, увидев, как встали торчком подрезанные уши гончих. Люди, естественно, ничего не услышали. Но когда оба зверя разом вскочили на ноги и зарычали, Дорманож мгновенно проснулся и пнул ловчего. А пока ловчий соображал, что к чему, псы сорвались с места и ринулись в темноту.

Дорманож взялся за рукоять меча и, напрягая зрение, вглядывался туда, откуда доносился лай гончих. Но не видел ничего.

– Они что, взбесились? – спросил проснувшийся брат Хар.

– Учуяли кого или услышали,– пояснил ловчий.– Зверя какого, может, хуруга. Не любят они хуруга, ваша святость. Только вдруг он их зажрет?

– Иди за ними,– скомандовал Дорманож.

– Господин!

– Ты оглох? – Брат-Хранитель холодно посмотрел на ловчего.

И тот не посмел возражать: боялся Дорманожа больше, чем дюжины хуругов. Взяв пику,– от лука в такой темнотище пользы никакой,– ловчий побежал вслед за собаками.

– А если это действительно хуруг? – спросил брат Хар.

– Пусть тогда жрет этого дурня, а не псов,– буркнул брат Опос, страшно недовольный тем, что его разбудили.– Почему он собак не привязал?

– Кто же в лесу собак привязывает? – удивился брат Хар.– Глупость.

– Непочтителен ты,– обиделся брат Опос.– А знаешь, что гончие эти целой деревни смердов сто€ят, знаешь?

– Тихо,– перебил Дорманож.– Догнали.

Лай сменился рычанием. Затем наступила тишина.

– Догнали! – проворчал брат Опос.– Прощай наши собачки!

– Облачайтесь! – скомандовал Дорманож.– Это не зверь. Зверь не управился бы так быстро.

Увидев белые тени гончих, Данил шагнул за ствол и еще раз кашлянул, подражая рогатому прыгуну. И буквально через мгновение гончая пронеслась мимо, ловко развернулась – и увидела человека.

Меч сверкнул в воздухе и плашмя опустился на голову пса. Один есть. Вторая уже не замешкалась – с набега, с рычанием прыгнула на северянина. Ее учили брать не только зверя. Но есть разница между простолюдином и воином. И разница эта вспыхнула снопом искр в собачьей голове.

Данил мысленно похвалил себя. Оба гончака живы (жаль убивать таких прекрасных животных!), но очухаются не скоро.

Звук шагов со стороны лагеря. Светлорожденный прижался к стволу. Спустя полминуты он разглядел силуэт человека. Тот шел прямо к северянину. Данил не сразу сообразил, что хуридит просто идет за собаками. Светлорожденный бесшумно переместился вправо. Человек миновал его, не заметив. И оглушенного пса он тоже не заметил, хотя сам Данил прекрасно видел белый собачий бок. От хуридита несло страхом. Хорошо. Ночью страх превращает во врага любую тень. И превращает в тень настоящего врага. Второго пса хуридит заметил. Потому что споткнулся об него. Вскрикнув, ловчий тут же осекся и завертел головой. Затем присел и ощупал тело собаки. Но тут он почувствовал прикосновение металла к шее – и обмочился от страха.

– Кричи,– негромко произнес Данил.– Кричи – или умрешь.

– Снарядить арбалеты,– распорядился Дорманож.

– Пардов берем? – спросил брат Хар.

– Нет.

– Черные повязки? – понизив голос, спросил Опос.

– В лесу? – язвительно бросил Дорманож.

– Кто бы ни был – его следует проучить! – заявил брат Хар.– Мы – воинствующие монахи! И это наш лес!

– Э, кричал кто-кто? – перебил его Опос.

– Наш ловчий,– сказал Брат-Хранитель.– Хар, затуши костер.

Ловчий попытался крикнуть, но сдавленное ужасом горло только булькнуло. Данил убрал меч.

– Делай, что скажу,– и останешься в живых. Понял?

Хуридит кивнул.

– Брось пику.

Ловчий отшвырнул оружие.

– Теперь зови остальных.

– Господин…– хрюкнул хуридит.– Я…

– Кричи.– Меч снова коснулся шеи ловчего.

– Ваша святость! – хрипло выкрикнул тот.

– Громче!

– Ваша святость! – истошно завопил ловчий.– Ваша святость! Скорей сюды! Тута собаки побитыи! Ваша святость!

Услышав второй, отчетливый, вопль ловчего, брат Хар бросился на крик.

– Стоять! – рявкнул Дорманож.– Костер гаси!

– Ваша святость! Скорей! – донеслось из чащи.

Хар свирепо растоптал последние угольки. Теперь только свет молодой луны разгонял темноту.

– Останешься здесь,– приказал Брат-Хранитель следопыту.– Позовем – откликнешься. Хар, Опос, разойдитесь на тридцать шагов и обогните крикуна.

– Ловушка? – спросил брат Опос.

Ловчий продолжал надрываться.

– Возможно. Вперед!

Сам Брат-Хранитель выждал несколько минут, а затем двинулся прямо на голос. Страха он не испытывал. Хар прав: воинствующему монаху дюжина разбойников – тьфу! Но есть еще вчерашний старикашка и день безуспешного преследования неизвестно кого,– нет, Дорманожу все это определенно не нравилось.

Трое хуридитов двинулись в лес. Один остался. Рудж понял: пора. Успокаивая себя тем, что охотничьи парды не бросаются на людей без повода, кормчий двинулся к цели. Парды не спали. При приближении Руджа звери зарычали. Один потянулся вперед, насколько позволяла привязь, навис над кормчим.

– Спокойно, спокойно, малыш,– забормотал Рудж и поспешно сунул парду рукавицу.

Зверь ткнулся носом и заурчал. Жесткий язык с шорохом прошелся по холстине. Еще один пард подошел сбоку, пихнул, фыркнул в ухо, потянулся к рукавице. Первый щелкнул зубами: не лезь!

Осмелевший Рудж похлопал парда по спине, и – удача! – рука его наткнулась на луку седла.

И второй – тоже оседлан!

Кормчий набросил ремень на шею второго парда, перерезал привязь и прыгнул на спину первого зверя. Наклонился, нащупывая вторую привязь… услышал щелчок тетивы и тупой удар попавшей в цель стрелы. Пард завизжал, взвился в высоком прыжке. Кормчий полетел вниз, а пард с жалобным воем умчался прочь. Прежде, чем оглушенный кормчий пришел в себя, стрелявший прыгнул на него и ударил ножом в грудь.

Светлорожденный увидел Дорманожа шагов за двадцать. Брат-Хранитель северянина не заметил, поскольку тот сливался со стволом. И дыхания его хуридит тоже не услышал: при приближении монаха Данил перестал дышать. Но одну ошибку светлорожденный совершил. Воспитание не позволило Данилу убить хуридита внезапным ударом. Кроме того, Дорманож оставил шлем на поляне, и в темноте Данил принял монаха-воина за слугу. И, коснувшись клинком его шеи, скомандовал:

– Стой!

Светлорожденный понял свою ошибку, когда его меч звякнул о металл шейного выступа кирасы.

Дорманож отшиб оружие северянина латной рукавицей и рубанул собственным мечом. Данил успел защититься боевым браслетом, но левая рука его онемела – так силен оказался удар. Дорманож, выхватив кривой кинжал, попытался вспороть северянину живот. Данил отпрыгнул и, выигрывая время, веером раскрутил клинок. Затем – выпад, восходящее движение и резкий мах клинком вниз, к колену. Дорманож успел убрать ногу.

«Тысяча демонов! – изумился Данил.– Какой боец! Откуда он взялся?»

Точно такой же вопрос задал себе и Дорманож.

В темноте Данил не мог определить возраст противника, но по тому, как тот дышал, предположил: не так уж молод.

Вниз-поворот-прямой укол-скользящий-отвод-прыжок с режущим слева. Выкованный вагарами клинок пел негромкую песню и весело звенел, встречаясь с конгской сталью.

Данил поворотом кисти отвел встречный выпад, свободной рукой поймал запястье хуридита, резко повернул. Монах, вскрикнув, упал на колено… и ударил светлорожденного кинжалом, целясь в пах. Данил, не успевая парировать, выпустил руку противника, упал на спину, перекатился и встал на ноги. Кинжал хуридита распорол его штанину. По счастью, только ее. Но Данил понял: хуридита надо класть сейчас. Еще одна ошибка может оказаться необратимой. Светлорожденный отступил – и хуридит, разумеется, ринулся вперед. Шаг в сторону, меч Данила упал на траву, пальцы сомкнулись на правом запястье Дорманожа, поворот, рывок… Ноги хуридита оторвались от земли – миг – и он зарылся головой в мокрую листву. Светлорожденный вышиб у него меч (кинжал монах выронил) и придавил к земле. Теперь жизнь хуридита принадлежала Данилу.