Право на месть - Мазин Александр Владимирович. Страница 29

Впрочем, Митяй был прав. Кулисы этого Колизея выглядели – не очень. В туалет же зайти можно было только по о-очень большой нужде.

Стул, стол, два топчана, маленький диванчик да раковина сортирного вида. Без горячей воды.

Должно быть, все это отразилось на лице Андрея, потому что Митяй удовлетворенно хмыкнул:

– Говорил я тебе!

– Поздно пить боржом,– сказал Ласковин.– За десять тысяч я могу и в бане помыться.

Зимородинский подошел к окну, поглядел. Что он мог увидеть в полной темноте снаружи, оставалось загадкой.

В раздевалку заглянул парень в униформе, бросил на стол полотенце и упаковку жестянок с пепси-колой.

– Еще что нужно…

Андрей покачал головой.

– Если что – я в конце по коридору,– тем не менее закончил парень и вышел.

Ласковин изучил оба топчана, пытаясь выбрать тот, что почище. Трудная задача!

Дверь снова открылась. На пороге стоял сутулый толстяк со скособоченным носом и редкими волосами, густо присыпанными перхотью.

– Ты, что ли, драться будешь? – обратился он к Николаю.

– А поздороваться? – поинтересовался Митяй.

Зимородинский отвернулся от окна и оглядел гостя. Тот его не заинтересовал, и Вячеслав Михайлович вернулся к созерцанию темноты снаружи. Гость дернул головой.

– Я – букмекер,– сообщил толстый, проигнорировав предложение поздороваться.– Тема такая: ляжешь на первой минуте – получишь штуку!

– Штуку? – протянул Митяй, подмигнув Ласковину.– А две?

– Ты не мудак, нет? – толстый повертел головой.– Тебе – прямая выгода. Хан тебя все равно умандошит. А если он разойдется – можешь заказывать гроб, понял? Сейчас на тебя один к трем ставят. И то потому, что кто-то крупно в тебя вложился! – Толстый постучал себя по виску.– Хочешь, я твою штуку против тебя зачту. Тогда еще триста огребешь. Ништяк! На первой минуте, понял?

– Драться буду я,– сказал Ласковин.

– Ты? – щетинистая челюсть толстяка отвисла.– Киздишь?

– Митяй,– тихим голосом попросил Андрей.– Дай ему в рыло, пожалуйста.

Чмяк!

Кулак размером с небольшую пивную кружку выпулил толстяка в коридор.

– Сопливый… – пробормотал брезгливо Митяй, прикрыв дверь и вытирая руку о штаны.– Букмекер херов!

Андрей начал переодеваться.

– Надо было тебе кроссовки надеть,– сказал Николай,– все-таки пожестче, чем твои тапочки.

– Мне в этих удобнее,– ответил Ласковин.– Босиком еще удобнее, но… – Он многозначительно посмотрел на загаженный пол.

Переодевшись, Андрей, скрестив ноги, уселся на топчан. Надо настроиться.

– Вещи придется в машину отнести,– озабоченно произнес Митяй.– Иначе скиздят.

– Помолчи,– сказал Зимородинский.– Успеем.

Спустя четверть часа в раздевалку вошли двое мужчин.

– Нас Корвет прислал,– сообщил один из них, с интересом разглядывая Ласковина: тот сидел, поджав ноги, на топчане и напоминал спящего и очень исхудавшего Будду.

– Пора,– сказал второй.– Я вас провожу, а Вася тут побудет. Он как, готов? – кивок в сторону Ласковина.

– Готов,– открыв глаза, ответил Андрей.

– А я тебя помню, Спортсмен! – сказал первый.– Ты мне зуб выбил!

И ухмыльнулся, словно Андрей сделал ему подарок.

– Давай, Спортсмен, оторви ему яйца!

Зальчик оказался размером невелик и не так чтобы шикарно убран: рядов десять кресел, несколько софитов, на заднем плане пара столов с компьютерами. Стены черные, обивка кресел – кроваво-красная. Да, не роскошен, но в сравнении с раздевалкой – просто люкс.

Примерно четверть площади отделял сдвоенный, тоже красный, канат. За канатом – невысокий подиум. Арена.

«По крайней мере, места хватит»,– подумал Ласковин.

Противник его, вероятно, огромен и тяжеловесен. Значит, рассчитывать надо на скорость и маневр.

Сопровождающий отвел Андрея с друзьями к стулу у правого угла подиума.

– Вы – здесь.

Андрей оглядел зал. Половина кресел пустовала. Всего же – человек тридцать-сорок. В основном – респектабельные мужчины средних лет. Новые русские. Не похоже, чтобы Андрей очень уж их интересовал. Две девчушки в серебряных трусиках, покачивая голыми грудями и бедрами, разносили напитки.

Вдруг шум в зале усилился. Боковым зрением Ласковин поймал медленно движущуюся по проходу фигуру. Хан.

Ласковин не оглянулся, продолжал разминаться.

Хан проследовал к своему месту. Теперь Андрей мог разглядеть его и не вертя головой.

Хан Ласковина удивил. Андрей ожидал увидеть двухметрового атлета, но противник оказался лишь на несколько сантиметров выше его. Меньше чем метр восемьдесят. И походил скорее на любителя пива: обложенный жиром торс, круглый живот. Но сила чувствовалась. Покатые плечи были раза в полтора шире, чем у Андрея. Крупная голова сидела практически на плечах – даже и намека на шею. Расплющенные уши, бесформенный нос, широкое флегматичное лицо. Комель срубленного дерева более выразителен, чем эта ряха с маленькими неподвижными глазками. Грудь, брюхо и жилистые ноги Хана густо заросли черным волосом.

«Немолод,– подумал Андрей.– Вон какие залысины. Откуда только взялось это чудище?»

Митяй за спиной скептически хмыкнул.

– Кусок колбасы,– обрадованно сказал он.– Ты сожрешь его, Ласка! На раз сожрешь!

Андрей не спешил с выводами. Он изучал соперника. Как там у Сунь-Цзы, которого сегодня процитировал Корвет (удивил его лидер «тобольцев», да, удивил!):

«Непобедимость заключена в тебе самом, возможность победы заключена в противнике».

Короткопалые широкие ладони, непропорционально короткие ноги, покатые плечи. Боксер? Но почему тогда мозоли на костяшках пальцев? Удар держит, это ясно. Впрочем, и Митяй говорил – деревянный. А вот насколько резок, насколько подвижен? Что под этим жиром, не разберешь толком.

Андрей встретился взглядом с утонувшими в костях черепа глазками своего противника… Взгляд у Хана был… ханский. Спокойно-высокомерный. Кошка изучает мышку, попавшую в западню. Не кошка – старый, ленивый, потрепанный жизнью кот.

– Перчатки,– сказал Зимородинский, и Андрей протянул руки.

Он предпочел бы обойтись без перчаток. И его противник, скорее всего,– тоже. Поэтому, может быть, перчатки – плюс.

Один из ассистентов Хана, подойдя, тщательно обследовал перчатки и боксёрки Ласковина, даже резинку трусов – на предмет посторонних включений.

По знаку Зимородинского Николай проделал то же с Ханом. Тот отнесся к осмотру равнодушно. Как буйвол – к птичке, выкусывающей у него из спины паразитов.

– Все чисто,– сообщил Митяй, возвратившись.

Заиграла музыка. Публика слегка оживилась.

Андрей поднялся.

«Тысяча лет пройдет,– подумал он,– а люди останутся теми же.– Но, поразмыслив, добавил: – Не все».

– А кто будет судить? – спросил Зимородинский.

– Никто,– хрипло, потому что вдруг пересохло во рту, ответил Ласковин.– Нет судьи, потому что нет правил. Тот, кто не способен больше драться,– проиграл. Я так понимаю.

– Очевидно,– согласился сэнсэй.– Будь внимателен, Андрей! Этот толстяк хитрее, чем кажется.

Вперед выпорхнула девушка. Белокурые волосы, пунцовые губки, красные сосочки под полупрозрачным лифчиком. Куколка. Блондиночка поманила руками Ласковина и Хана. Противники, нырнув под канаты, взобрались на подиум.

– Уважаемые дамы и господа! – звонкий голос девушки легко перекрыл жужжание голосов.– Поединок года! Хан!

Далее последовал комплект эпитетов, более подходящих бешеному медведю. Хан прижмурился: ему понравилось. Публика вяло похлопала.

– Спортсмен! – провозгласила девушка. Другой комплект эпитетов. Этакий рыцарь без страха и упрека. Тот, кто срежиссировал представление, решил сыграть на внешнем контрасте.

Ласковин покосился на своего противника. Хан пребывал в сонном безразличии. Внешне. На самом деле тоже присматривался. Ласковин вспомнил, как он однажды стоял у клетки с кодьякским медведем. Стоял, смотрел и вдруг обнаружил, что медведь тоже наблюдает за ним.