Право на месть - Мазин Александр Владимирович. Страница 66
Второй, конечно, успел удрать, но это уже пустяки.
Ласковин повернулся к двери.
Крепкая, однако. Монолит. Дециметровой ширины засов в могучих скобах. Просто и надежно. И не надо никаких хитрых замков. Добрых пять дюймов листового железа. Сколько же она весит? Из гранатомета не прошибешь. Броня.
Но один дефект все-таки имелся. Замечательный засов справа имел рукоять-ограничитель. А слева – ни хрена не имел. Поэтому Ласковин, поднатужившись, вытащил его из скоб, выволок наружу (тяжеленный, собака!) и отправил в соседствующую яму. Двухпудовая стальная полоса ухнула в грязь и ушла на дно. Задача номер один выполнена.
Ласковин посмотрел налево – подмоги еще не видно. Быстро он управился. Ну, продолжим.
Андрей снова нырнул в подвал.
Комиссии по встрече пока не наблюдалось. Пустой коридор. Затворенная дверь. Ласковин почувствовал некоторый мандраж. Ей-богу, предпочел бы пяток лешиновских ребятишек этой пустой тишине!
Большое искушение – подождать остальных. Но, как говаривал Слава: «Воин выбирает тот путь, который ведет к смерти. Потому что слишком многое внутри человека ратует за другой выбор». Хотя сам Слава, как выяснилось, предпочел именно другой. Но почему бы ученику не пойти дальше учителя?
И Ласковин пошел. И решительно пнул ногой дверь. И шагнул внутрь, когда она открылась. И увидел… Ёш твою мать!
В ритуальном черно-красном зале стройными рядами – добрых пять десятков лешиновских «юнкеров». При полном палочном вооружении. И сам достойный «протоиерей». На красном возвышении, в гордом одиночестве. Этакий дирижер, управляющий боевым оркестром.
За спиной Ласковина послышался шум.
«Мои»,– подумал он.
Но, оглянувшись, увидел еще одну группу лешиновских, блокировавших выход.
Можно бы попробовать прорваться… Но Ласковин пришел сюда не для того, чтобы снова удрать!
Андрей послал взгляд наверх, через головы молодых, очень похожих друг на друга парней,– наверх, к Лешинову.
И тот поймал взгляд Ласковина, и Андрей ощутил знакомую дрожь. Будет бой.
Ряды противника уплотнились: слаженно перестроились и выгнулись флангами вперед. Теперь они занимали треть пространства черного зала.
В одинаковых темно-серых костюмах, с одинаковыми выражениями на лицах, они почему-то напомнили Ласковину не солдат, а муравьев.
Сила исходила от них. От всех сразу. И Андрей заколебался. Надо было атаковать чуть раньше. Надо было атаковать сейчас, пока вогнутая линза этих «муравьев» не сжала его окончательно.
Но без уверенности атаковать было нельзя.
Ласковин умел работать с группой. Но не с такой большой и сыгранной. Здесь правило ограниченного доступа уже не действовало. Он будет драться не с шестью-семью одновременно, а сразу со всеми. Если его дух не окажется сильней. Если он не превратит порядок в хаос.
Одинаковые лица, одинаковые «боевые загогулины» в руках, синхронные перемещения…
Ласковин заглянул внутрь себя и нашел там… ярость!
Боевой выкрик-кенсей выплеснулся из его груди… и все изменилось!
За спиной раздался шум, погромче первого. Потом отчетливый звук плюхи, смачный «бум» по чьему-то животу, хруст сломанного дерева…
– Ласка! – рявкнул в тоннеле-коридоре зычный бас Коваля.– Мы пришли, мать их!
И понеслась.
У Андрея словно крылья развернулись за спиной. Тело стало острым и легким, рвущим воздух, как пламя на выходе газового резака.
Он прыгнул вперед, нет – он взлетел и ударил в слаженный строй… и даже не ощутил сопротивления.
Они рассыпались, как куклы, как манекены. Руки и ноги Ласковина ударяли в мягкие тела, опрокидывали их, отбрасывали друг на друга. Враги потеряли его. Он шел сквозь стену быстрее, чем его узнавали. Это был праздник! Нечто невообразимое! Враги ослепли. Он возникал перед очередным «муравьем» быстрее, чем глаза «муравья» воспринимали видимое. Четкий экономный удар, а чаще даже не удар, а толчок – и «муравей» исчезал из поля зрения, сменялся следующим. Андрей сам не заметил, как оказался у ступеней лестницы. Он запрокинул голову и увидел наверху того, кого жаждал увидеть мертвым.
Лешинов стоял с поднятыми, вытянутыми вперед руками, он хотел остановить его, Андрея… и не успевал!
Невидимые крылья плеснули за спиной. Ласковин легко взбежал наверх. Но враг уже успел исчезнуть. Перед Андреем был уходящий наверх проем. Черный провал в красной стене.
Перед тем как войти в темноту, Ласковин оглянулся.
«Муравьи» рассыпались по залу. Их было чертовски много. Но по крайней мере треть можно было смело вычеркнуть из игры. Старая гвардия, бойцы-индивидуалы (каждый – сам за себя и за друга, если потребуется), оказались покруче. Андрей увидел, как под самой лестницей Шиляй вертушкой впилился в группку из полдюжины лешиновских и буквально за две секунды положил всех.
Ласковин засмеялся и, повернувшись, прыгнул в темноту.
И как отрезало. Словно кто-то перекрыл бьющую изнутри энергию. Андрей сжал зубы: опять чертово колдовство? Вокруг было темно, как в нефтяной цистерне. Вдобавок ход, через который Ласковин попал сюда, закрылся. Называется, попал. Ни ноктовизора, ни хотя бы фонарика-карандаша за три штуки.
Серая муть, впихиваемая в башку, притупляла действующие органы чувств. Принимать бой на таких условиях – полный идиотизм. Удивительно, что «протоиерей» еще не треснул его чем-нибудь тяжелым.
Андрей отступил назад. Он помнил, где находится выход. Два шага вправо, здесь должна быть стена. И есть. Ласковин пошарил рукой и наткнулся на коробку с переключателем. Может, он убирает дверь?
В любом случае терять Ласковину было нечего.
Дверь не открылась.
Вспыхнул свет.
Яркий электрический свет залил просторный холл с напольными вазами, с картинами на стенах, с расходящимися коридорами…
У Андрея не было времени разглядывать интерьер. В пяти шагах от него в привычном уже Ласковину длинном черном одеянии, с диковинной звездой и черным крестом на груди стоял «святой отец» Константин.
Андрей рефлекторно отпрыгнул назад, лишь потом сообразив, что Лешинов уже давно находится рядом и, скорее всего, все это время наблюдал за ним с помощью своих экстрасенсорных наворочек.
– Давай поговорим,– спокойно, словно они никогда не схватывались, произнес Лешинов.
– Мне нужен мой парень! – резко бросил Андрей.
– Юра? Он не твой,– спокойно, без всякого вызова возразил «святой отец».– Он, скорее, мой. Но еще скорее – свой собственный.
– Отпусти его – тогда поговорим.
– Его здесь нет.
Ласковин, пожалуй, придержал бы свою агрессию, если бы не постоянное давление на его психику.
– А где он?
– Я думаю, дома.
Голос Лешинова звучал абсолютно искренне.
– Я тебе не враг,– продолжал он, пока Андрей осмысливал информацию.– Ты очень сильный человек, Андрей. Очень чистый и светлый. Я восхищаюсь тобой!
«Если он не соврал, если действительно отпустил мальчика, то вполне мог его закодировать или загипнотизировать или еще хрен знает что,– лихорадочно соображал Ласковин.– Но если я ему нужен, а похоже, это именно так, можно сделать вид, что я клюнул на эти фуфляные комплименты. Выждать – и ударить, внезапно!»
– Перестань меня давить,– сказал он.– И мы поговорим.
– Хорошо,– с легкостью согласился Лешинов. И перестал.
– Если ты не против,– сказал Андрей, слегка расслабившись,– мы прекратим избиение младенцев. Покажи, как открыть эту дверь.
Ласковин, впрочем, преследовал свою собственную цель. Он помнил, какую мощь испытал, когда «старая гвардия» пришла ему на помощь. Очень возможно, что, когда дверь откроется, сила снова придет. И тогда он заговорит иначе!
– Конечно, прекратим,– кивнул Лешинов.– Вон там сенсорная пластинка, приложи палец.
Ласковин уже предвкушал приход силы. Он уже чувствовал, как сминает «протоиерея», словно ком пластилина.
«Посмотрим,– злорадно подумал он,– насколько черен пояс, которым ты хвастался!»
Какой это кайф – превратить в отбивную эту аскетичную рожу!