Путь императора - Мазин Александр Владимирович. Страница 102
Теперь тишина казалась густой, вязкой и пугающей, словно дыхание дракона. Гронир схватил край свитка зубами, разорвал царский указ пополам и швырнул под ноги.
И тишина взорвалась.
Рев был так оглушителен, что даже травы на соседних холмах пригнулись к земле. Волны мощи накатывались на Фаргала со всех сторон, казалось, еще немного – и ярость воинов поднимет полководца над землей. Гронир что-то кричал ему, но Фаргал не слышал. Неумолкающий гром поглощал все. И тогда эгерини выхватил меч и воздел его над головой.
Все увидели, как ослепительная голубая искра вспыхнула на клинке богини и канула в небо.
И стало тихо.
– Воины…– Голос эгерини после громоподобного тысячеголосия казался тихим.– Воины. Алые… Мне нечего дать вам. Потому что у вас есть все. У вас есть Сила и Слава. Поэтому я ничего не обещаю вам, если вы пойдете за мной. Пойдете теперь уже не по приказу ничтожного царя, а вопреки ему. Но Сила и Слава у вас будут. Это я вам обещаю. И обещаю, что, когда вы будете побеждать для меня, когда на окровавленных остриях копий вы принесете победу мне, у ворот моей столицы на вас никогда не взглянет с позорного столба голова того, кто вел вас в бой. Я клянусь в этом громовой стрелой Ашшура, и это все, что я могу вам обещать. А теперь я спрашиваю вас, Алые, мои Алые, я спрашиваю вас: пойдете ли вы за мной?
Последние слова эгерини уже невозможно было услышать.
– Фар-гал! Фар-гал! – Боевой клич, с которым вот уже полгода шла в бой Гвардия Императора, никогда не звучал с таким единодушием.
– Ты взял их, взял! – закричал в ухо Фаргалу Гронир.
Он обнял эгерини уцелевшей рукой и почувствовал, как дрожь сотрясает тело его командира. Он еще что-то кричал. Фаргал не сразу понял, что именно.
«Император!» – кричал ему в ухо Гронир.
– Что – Император? – крикнул в ответ Фаргал.
– Ты! Ты – Император! – Слезы восторга оставляли полосы на покрытых пылью щеках тысяцкого.– Ты – Император!
Эгерини запрокинул голову, глянул в чистое, как хрусталь, небо, и ему показалось, что его богиня там, наверху, взирает на своего возлюбленного и улыбается.
– Да,– произнес Фаргал, не слыша собственного голоса, потерявшегося в ликующих криках воинов.– Да, я – Император!
ЭПИЛОГ
Фаргал в одиночестве стоял на каменном пальце, угрожающе воздетом над желтым столом плоскогорья. Отсюда видны были и узкое горло теснины, и ее оконечность, обрамленная полосой темно-зеленой травы. И отсюда сам Фаргал был виден каждому в его немногочисленном войске.
«Помоги мне, сияющая Таймат!» – попросил он и коснулся рукояти меча.
Ему предрекли славу, но много ли стоит слава, если победа достанется другому…
Авангард армии Йорганкеша был уже в четверти мили от выхода на плоскогорье. Торопится. Когда ему доложили, что Фаргал увел войско в горы, Император, говорят, загрустил. Но когда ему показали карту… Ущелье Двух Исполинов выходило на десятимильное плоскогорье Красных Цветов, ровное, как пиршественный стол (если не считать нескольких утесов), и закрытое, как запечатанный кувшин, если блокировано ущелье. Хороший ползун может перебраться через его каменные стены, но не конница Алых. Спешил Йорганкеш, спешил к победе, как он полагал. Фаргал отлично знал все его мысли. Вот он выйдет из ущелья, развернет свои сто семь тысяч против девятнадцати тысяч мятежника, затрубят трубачи, забьют барабаны – и благороднейший из благородных, Император Йорганкеш задавит бунтовщиков, как носорог давит попавшего в ловушку леопарда. Йорганкешу битва представлялась чем-то вроде детской игры «Башни и всадники».
Фаргал поднял руку, уповая на то, что зоркие глаза корабелов-соктов разглядят его поднятую десницу за три с половиной мили.
Черный червяк имперской пехоты медленно полз по ущелью. А по обе стороны выхода из теснины, не видные из зеленой щели, выстроились крохотные красные квадратики гвардейских тысяч. Как их было мало!
Фаргал ощутил жгучее желание возглавить сокрушительный удар. И даже пожалел, что поклялся Люгу не обнажать меча в этой битве!
Пора!
Фаргал резко бросил вниз руку с пурпурным флажком. И мысленно перенесся туда, где разворачивались в боевой порядок отряды гвардии. Он словно услышал отрывистые выкрики сотников, свист десятников, короткое ржание возбужденных коней и, наконец, слитный, громоподобный грохот тысяч копыт. Алые пошли!
Грохот сшибшихся тысяч громом прокатился по ущелью, наполнив ужасом сердца тех, кто не мог видеть происходящего. Солдаты Йорганкеша в ужасе вскидывали головы. Бурые неровные стены ущелья нависали над ними, давили, как гнев Ашшура. Воины останавливались, запрокинув лица, пытались углядеть наверху врага. Они судорожно сжимали ремни щитов, понимая, что если сверху посыплются камни, то от щитов не много будет толку. Йорганкеш опять завел их в ловушку, и опять они заплатят кровью за его ошибку. Девять из десяти солдат сейчас горько жалели, что не поддержали Фаргала.
Отброшенный назад железным кулаком тяжелой конницы, авангард армии Йорганкеша смял шеренги конных лучников, а те, в свою очередь, повернув коней, попытались прорваться сквозь запрудившую ущелье Черную пехоту. О сопротивлении никто не помышлял. Даже тысяцкие думали только о том, как спасти собственную жизнь.
– Фар-гал! Фар-гал! – ревели Алые, и те, кто слышал этот клич на войне с фетсами, очень хорошо знали, чем заканчиваются атаки переметнувшейся императорской Гвардии.
В открытом поле численное превосходство армии Йорганкеша, скорее всего, принесло бы ему победу. Но в узком ущелье охваченному паникой войску надеяться было не на что. Алые и Фаргал. И – отвесные стены, с которых вот-вот посыплются огромные валуны.
Арьергард армии Йорганкеша, следовавший в хвосте колонны сразу за обозом, по собственной инициативе повернул обратно… И наткнулся на сплошную щетину хвостатых соктских копий. Люг запер выход из ущелья. Мышеловка захлопнулась. Арьергард войска, около десяти тысяч пехотинцев, мог бы одной своей массой выдавить колючую пробку. Но передние, которых теснили прямо на острия собственные товарищи, предпочли побросать оружие и лечь на землю. Несколько наиболее ретивых попытались пробиться, но их было слишком мало, а сокты были слишком хорошими воинами, чтобы их строй не устоял перед дюжиной одиночек.
А впереди тараном шли Алые. Их копья разили бегущих, их кони топтали мертвых и живых, сдавшихся и пытающихся сопротивляться. Тысячи наемников, выбравших Йорганкеша, располагались в самой середине войска. Они не стали бросать оружие, просто спешились и сомкнулись, заняв круговую оборону и разрезав тем самым войско Йорганкеша пополам. Впрочем, не все. Одна из тысяч, усмотрев в положении и приятную сторону, принялась грабить обоз. В конце концов, если сверху начнут метать камни, все равно не спастись. Так что терять нечего. Обозные, скорее по привычке, чем по сознательному разумению, грабежу воспротивились. На помощь им пришли ближайшие Черные – и драка пошла нешуточная. Казалось, солдаты Йорганкеша сошли с ума. Они рубили друг друга… потому что это было не так страшно, как рубиться с врагом.
Алые все глубже врезались в массу охваченных паникой солдат Йорганкеша… и наконец встретили настоящее сопротивление.
Четыре сотни таких же Алых, личная стража царя, оставшаяся ему верной, даже когда почти вся Гвардия перешла на сторону Фаргала, приняла бой. И Алые тысячи Дарзара, возглавлявшие железный таран тяжелых всадников, казалось, даже обрадовались настоящему бою. Но длился он недолго. Слишком велико было превосходство нападавших.
Военачальник Шотар, двигавшийся вместе с третьей тысячей Алых, увидел, как покачнулся личный штандарт Йорганкеша. Плюмажи воинов заслоняли ему картину боя, Шотар привстал на стременах – и именно в этот момент штандарт Императора упал.