Путь императора - Мазин Александр Владимирович. Страница 22
Но – поздно. Желтое сияние, окружавшее колдуна, начало таять. Душа уходила.
Никто, кроме Нифру, не догадывался о том, что происходит. Цирковые смотрели на колдовство так, как зрители смотрят на них самих во время представления.
Голова фетса откинулась назад. И без того узкие глаза превратились в крохотные щелочки. Сияние угасло полностью. Колдун преступил грань мира живых. Теперь оставалось только ждать.
Крик, потрясший шатер, заставил всех содрогнуться. Один лишь Фаргал остался недвижим.
– И-и-и!
Фетс опрокинулся на спину, выгнулся мостом, затрясся, словно в припадке падучей. Кровавая слюна потекла у него изо рта.
– И-и-и…– истошный вой прервался булькающим звуком.
Цирковые не знали, часть ли это ритуала, или происходит что-то недоброе. Но никто не вмешивался. Нельзя трогать колдуна, творящего чары.
Тарто с безмолвным вопросом взглянул на Нифру.
– Демон коснулся его,– спокойно сказала женщина.– Нам не угрожает. Демон коснулся его там.
Значит, все-таки глупость, а не сила. Нифру вздохнула. Чем она может помочь самонадеянному земляку? И хочет ли она помочь?
Нифру еще раз вздохнула, затем взяла у Тарто масляную лампу и поставила рядом с восковой фигуркой на янтаре. Хоть что-то…
Мертвые неподвижные глаза Фаргала все так же смотрели вверх.
Колдун содрогнулся в последний раз – затылок его громко ударился оземь – и затих.
– Он умер? – через некоторое время, скорее с интересом, чем с беспокойством, спросил Кадол.
Нифру не ответила.
«Смелый и глупый,– думала она.– Бесполезно смелый и глупый».
И тут фетсианка заметила слабое свечение, возникшее вокруг скрючившегося на земле тела. Нифру напряглась, ладони ее мгновенно стали влажными, а правая рука потянулась к магическому камню.
«Нет, не надо, Ашшур, спаси нас!»
Сияние сгустилось и обрело слабый салатный оттенок. Нифру с облегчением разжала пальцы. Колдун возвращался – и возвращался свободным!
Однако прошло не меньше часа, прежде чем фетс открыл глаза. И только к утру к нему вернулись дар речи и возможность двигаться. К этому времени в шатре оставались только Нифру, Тарто и Большой.
– Дайте мне пить,– попросил колдун.
– Ну что? – спросил старшина, когда фетс утолил жажду.– Сможешь ему помочь?
Старшина, хоть и был женат на колдунье, в магии не разбирался.
– Помочь? Нет, нет, нет! – на одном дыхании выговорил колдун.
Он попытался подняться, но не смог.
– Дай мне еще воды!
– Соанг ши лакш? – спросила Нифру на старофетском.
Колдун безумным взглядом уставился на женщину.
– Пусун ,– выдохнул он.– Ан ши лакш.
Нифру крепко-крепко сжала зубы и закрыла глаза. Худшее, что она могла услышать, было сказано.
– Уходи,– сказала женщина.– Вон. Прочь. Муж, уведи его.
– Я сам.– Фетс с трудом поднялся и сгреб в сумку амулеты.– Я сам.
Уже выходя из шатра, колдун оглянулся. Нифру подчеркнуто глядела в сторону.
– Я виноват,– пробормотал фетс.– Но что я мог…
Тарто проводил фетса и попросил Большого отвезти колдуна назад в Бушк. Когда старшина вернулся в шатер, Налус, Кадол и Мили уже были там.
– Что, ма? – спросила Мили.– Он не помог Фаргалу?
– Он ходил за его душой,– лишенным эмоций голосом произнесла фетсианка.– И он столкнулся с демонами, которые пленили душу мальчика.
Мили в ужасе прижала руку к губам, а Кадол и Налус вскочили на ноги.
В наступившей тишине раздался хриплый голос Тарто:
– Мы должны бежать? Сколько у нас есть времени?
Всякий в мире Ашшура знает, что ждет пожранного демоном. Тело несчастного становится для демона дверью, ведущей в мир живых.
– Времени довольно,– тем же тусклым голосом проговорила Нифру.– Вы успеете уйти.
– А ты? – насторожился Тарто.
– Я остаюсь.
– Мама! – воскликнул Кадол.– Да ты с ума сошла!
– Заткнись! – В голосе старшины была такая ярость, что его сын немедленно прикусил язык.– Жена,– продолжил Тарто более мягко,– я тебя не понимаю.
– Демоны пленили его душу, но не овладели ею,– ответила фетсианка.
– Значит, есть надежда, что…
– Нет.
– Тогда – зачем?
Нифру пожала плечами.
– Ладно.– Тарто принял решение.– Налус, поднимай младших, вы уезжаете.
– Без вас мы никуда не поедем,– твердо ответил старший сын.– Мама, зачем ты так поступаешь, знаешь ведь, что мы вас не оставим?
Нифру посмотрела на сына. Пальцы ее коснулись волшебного камня. Она могла сделать и так, что дети уйдут вопреки собственнной воле.
– Это нечестно.– Налус заметил ее движение.– Если ты отправишь нас, а сама погибнешь.
– У него есть право решать самому,– негромко произнес Тарто.
– У меня тоже,– так же тихо сказала Нифру.– И я остаюсь.
Фаргал выдохнул пламя и увидел, как обугливается лицо женщины, которую он любил. Руки его вытянулись вперед, и кривые когти впились в почерневшую плоть, разрывая ее на куски. Фаргал знал, что Нифру еще жива, он чувствовал нестерпимую боль и наслаждался этой болью. Клыки его сомкнулись на предплечье женщины, хрустнула кость. Не разжимая зубов, Фаргал протяжно завыл, дернул головой, напрочь оторвав руку. Скосив глаза, он видел тонкие пальцы, совсем не поврежденные, обхватившие волшебный камень. Оплавленные концы цепочки раскачивались, как маятники. Кровь хлестала из разорванных артерий, и жизнь Нифру могла угаснуть очень быстро. Жизнь и боль. Фаргал разжал челюсти, уронив отгрызенную руку, и выдохнул. Пламя охватило культю, превратив ее в черную головешку. Полумертвое тело женщины вздрогнуло. Фаргал поднял голову, не спеша огляделся. О, здесь были и другие. Они не посмеют шевельнуться, пока он не позволит. Его могущество сковало их. Его могущество и их собственный страх…
Черная потрескавшаяся корка вместо кожи, красные провалы глазниц, серый пепел вместо волос… И боль, невероятная боль…
– Нет!– зарычал Фаргал.
И ненависть его превозмогла и боль, и страх, и жажду.
– Нет!
Это е г о лицо сожжено, это е г о оторванная рука валяется на земле…
– Нет!
Тонкие пальцы Нифру, сжавшие волшебный камень… почему она не умирает?! Пламя, выметнувшееся изо рта, ударяет вниз, запах горелого мяса…
Добрые глаза демона, сострадающие глаза…
Крылья, у него есть крылья!
Фаргал рвется вверх, врезается во что-то мягкое, падает…
– Нет, я не хочу!
—Прочь!
Голова Фаргала отрывается от земли. Он видит… Как она прекрасна! Гудящий сгусток пламени извергается изо рта… и рассеивается, не коснувшись божественно красивого лица. Божественно?..
—Назови мое имя!
– Таймат… – шепчет он, узнавая. И обнаруживает, что демонов больше нет. Только голубой песок вокруг и сотканная из света фигура богини.
—Избранник моей Судьбы,
Ты придешь ко мне и принесешь свою верность,
Свое мужество, свой нерастраченный пыл
Мне отдашь без остатка. О, как высока и безмерна
Будет радость моя, как высока и безмерна
Будет нежность моя, дар тому, кто меня полюбил.
Ослепительный луч ударил в грудь. Боль острая и сладостная. Голос богини – как поток воды для умирающего от жажды. Обволакивает, очищает, мучительно…
—Мой Фаргал!
Он силится открыть глаза, но свет так ярок, что веки не слушаются, а когда слепящее сияние угасает и юноша наконец в силах разлепить веки, то видит не божественный лик Таймат…
…а желтую ткань шатра, просвеченную утренним солнцем, и осунувшееся лицо Нифру.
Фетсианка спала, опершись щекой на ладонь. Трое суток странствовал Фаргал в мирах безумия, и трое суток Нифру бодрствовала рядом с его постелью. И только когда прозрачное сияние жизни затеплилось вокруг неподвижного тела юноши, Нифру позволила себе заснуть.