Путь императора - Мазин Александр Владимирович. Страница 52

Фаргал решился. Если это ловушка – значит, он умрет на несколько дней раньше. Но если этот сотник не врет…

– Я иду! – крикнул он.

В одном эгерини не сомневался. Пару-тройку карнагрийцев он успеет отправить в страну Мертвых. И этот хвастливый гвардеец будет первым. Если, конечно, Фаргалу не вгонят стрелу в спину. Но тогда он, по крайней мере, умрет быстро.

– Смотри-ка, слезает! – воскликнул тысяцкий, увидев, как маленькая человеческая фигурка, закинув за спину меч, перевалилась через край утеса.– Ну ты оратор, Алый!

– Подстрелить его? – возбужденно спросил сотник из окружения Бушиара.

– Глупец! Он же разобьется! – сказал тысяцкий.

– Ну, подождем, пока спустится пониже,– предложил сотник.– Стрела в руку, стрела в ногу – и он станет покладист, как овечка!

– Только попробуй,– не поворачиваясь, следя за спуском эгерини, произнес Гронир.– И я лично перережу тебе глотку, сотник! Ты что, не слышал, что я поклялся предками Императора? Имей это в виду и ты, Бушиар!

– Ты обезьянья задница, Алый! – сердито проговорил тысяцкий.– Если он тебя прикончит, тебе-то будет все равно!

– Если он меня прикончит, ты отпустишь его на все четыре стороны! – заявил Гронир.– Только хрен он меня прикончит! Я – Алый! – Гронир самодовольно усмехнулся.– Спорим на полсотни, что я возьму его живым?

– По рукам!

«Если я проиграю, получу благодарность Владыки и, может быть, самого Императора. Если выиграю, то хоть деньгами утешусь»,– подумал тысяцкий.

Фаргал спускался не спеша, отдыхая там, где можно отдохнуть. Он экономил силы. Их оставалось не так уж много, поскольку эгерини больше суток ничего не ел. Неприятно, конечно, чувствовать спиной нацеленные луки, но это можно и потерпеть. И стрелять в него будут, скорее всего, внизу. Чтобы расшибся, но не до смерти. Когда до земли оставалось локтей семь, Фаргал оттолкнулся от скалы и прыгнул. Повернувшись в воздухе, он упал на ноги спиной к утесу. И обнажил меч.

– Ловок! – одобрительно произнес Гронир.

Он соскочил с коня и выдернул меч из притороченных к седлу ножен.

– Ну, разбойник, посмотрим, что ты умеешь,– весело проговорил Алый, приближаясь к эгерини.– Начнем или дать тебе отдышаться?

– Я тебя убью, даже не дыша,– ответил Фаргал.

Меч его описал фигуру, называемую «крылья бабочки».

Гронир же просто повертел свой меч веером, разминая кисть.

– «Забодаю!» – сказал бычок тигру,– проворчал Алый, приглядываясь к противнику.

Ростом эгерини оказался даже повыше Гронира. Совсем еще молодой, небось подбородок ни разу толком не брил. Но двигается парень хорошо, рука не зажата, взгляд правильный… Ну, посмотрим!

Гронир сделал шажок назад, показывая, что нападать не собирается. Это молодость нетерпелива, а зрелость может и подождать.

Фаргал оглядел врага и решил, что управится с ним быстро. Здоровенный, рожа кирпичом, меч – добрых два локтя длиной. Вдобавок стоит на прямых ногах, словно дровосек. Ага, и начать не решается. Должно быть, жалеет, что бросил вызов. Как бы на помощь не позвал!

И Фаргал напал первым. Клинок его описал полудугу, и в последний миг, рванувшись вперед, эгерини превратил рубящий удар в укол. Заскрежетал металл, и на кирасе Алого появилась глубокая царапина. Но сам сотник остался невредим – уклонился.

Фаргал отскочил, парировал простой и довольно неуклюжий рубящий удар по ногам и начал сложную комбинацию, называемую «разорванная цепь». Рубящий сверху, поворот, боковой, присев, по ногам, прыжок с поворотом и затем завершающий…

Завершающего удара не было. Гронир, который до этого отступал, не очень умело отмахиваясь мечом, неожиданно шагнул навстречу и врезал разворачивающемуся Фаргалу оголовьем рукояти по шее.

– Готов,– сказал он, вышибая сапогом меч из руки эгерини.– Вяжите.

– Ловко ты его купил,– позавидовал Бушиар.– Обвел как теленка.

– Из этого теленка вырос бы неплохой буйвол,– сказал сотник, вкладывая в ножны незапятнанный меч.– Сразу видно, что чужеземец. Поверить, что Алый орудует мечом как мясник? Ха!

– Деньги я отдам тебе в Нурте,– сказал тысяцкий. – Годится?

– Годится.

На Фаргала между тем надели колодки, и четверо солдат, поднатужившись, забросили эгерини в колесницу.

– Кстати о деньгах,– сказал Алый.– Не забудь к тем пятидесяти, которые я выиграл, прибавить еще пять сотен.

– Это за что же? – осведомился тысяцкий.

– Награда.– Гронир ухмыльнулся.– Та самая, какую ты назначил за живого разбойника.

– Разорви тебя демоны, Алый! Он же и так был у меня в руках!

– Спорим на пятьсот пятьдесят, что если ты отправишь его обратно на скалу, то в конце концов поимеешь только труп?

– Чтоб тебе собственной желчью подавиться, – буркнул Бушиар.– Ты получишь деньги.

Впрочем, о пятидесяти монетах тысяцкий сожалел больше, чем о пятиста. Потому что эти полсотни Бушиар платил из собственного кармана.

Фаргала доставили в Нурту утром на третий день Мокрого месяца. Эгерини везли в железной клетке, прикованного «крестом». Дождевые струи текли по лицу Фаргала, грязная вода, скопившаяся на дне повозки, доходила ему до щиколоток. Грустные мулы встряхивали головами, с их обвисших хвостов тоже текла вода.

Улицы, по которым везли знаменитого Большого Ножа, были запружены народом. Над теми, кто побогаче, рабы держали зонты, но большинство не обращало внимания на дождь. Железная клетка двигалась медленно. Высокие колеса без брызг погружались в лужи. Фаргал смотрел сверху на головы, облепленные мокрыми волосами, и внутри у него было пусто и серо, как в затянутом тучами небе.

Кое-кто из нурташцев выкрикивал оскорбления, но – немногие. Большинство просто смотрело. На человека, успевшего стать легендой – и оказавшегося просто человеком. Возможно, он разочаровал их. Но никто не бросал в него грязью и гнилыми фруктами. Клетка катилась по улицам под монотонный шум падающей воды, а молодцеватые стражники, презирая дождь, вышагивали слева и справа, позади и впереди, время от времени сменяясь, потому что расталкивать толпу – это нелегкая работа.

На площади перед дворцом повозка с клеткой остановилась. Глашатай взобрался на помост, вскинул трубу, но вместо пронзительного сигнала раздался булькающий хрип.

«Проклятый дождь»,– пробормотал глашатай. И закричал, надрывая голос:

– Слава Императору Аккарафу! Радуйтесь, подданные! Вот он, разбойник Большой Нож, последний из своей шайки! А головы остальных вы скоро увидите у городских ворот. Так повелел ваш Владыка Кирьюгер!..

Человек в сером шерстяном плаще стоял на площади перед дворцом Владыки и смотрел, как закрываются ворота за стальной клеткой. Низко надвинутый, отяжелевший от влаги капюшон скрывал мокрое лицо человека, лицо, знакомое многим в столице Карн-Апаласара. Но никто из окружающих не пытался заглянуть в темную щель между краями капюшона. Все смотрели, как шестеро стражников толкают тяжелые створы ворот и как катится по выложенному плитами двору запряженная мулами повозка. Когда створы с лязгом соединились, человек в плаще повернулся и начал протискиваться сквозь толпу, прочь от этих ворот и этих стен, через которые когда-то так лихо перебрался.

Мормад понимал: то, что сумел сделать Большой Нож, ему не по силам. И от этого было еще больнее.

«Надо уходить из города,– подумал он.– Возьму Харминку и уйду в Арук. Как-нибудь устроимся».

Деньги у Мормада были, много денег, почти двести золотых. И еще столько же в лесной схоронке. Огромная сумма, но ее не хватит, чтобы вызволить Фаргала.

Когда Носарь вернулся, Харминка пришивала застежки к куртке, которую портной закончил сегодня утром. Ни слова не говоря, как был, в насквозь промокшей одежде, Носарь схватил Харминку и потащил ее в угол, где было свалено разное дешевое тряпье. Девочка от неожиданности даже не сразу начала сопротивляться, а когда попыталась его оттолкнуть, Носарь очень сильно ударил ее в живот, опрокинул навзничь и, царапая ногтями кожу Харминки, стал срывать с нее набедренную повязку. Пахло от него, как от старого пса, а лицо сделалось страшное, незнакомое.