Спящий дракон - Мазин Александр Владимирович. Страница 109

И преобразился еще раз! Это было похоже на еще один выход из тела. Ощущение слизи исчезло. И вонь тоже пропала. Зато свет усилился, стал много ярче и привлекательней. Он, как струя воздуха, поднимался из середины горы, и Санти метнулся… и вырвался из тесного тоннеля в огромную пещеру.

Открывшийся вид был умопомрачительно, завораживающе прекрасен. Своды, стены, колонны играли всеми оттенками чистого зеленого сияния. А внизу, на дне, мерцало и переливалось живое озеро. Санти повис над ним, упиваясь текучими волнами света, такого нежного и ослепительного, что в сравнении с ним блеклыми казались даже сияющие своды пещеры. Озеро это двигалось, дышало, притягивало. Оно манило к себе Санти, окутывало его, обнимало… так же, как зеленая слизь на стенках прохода!

Сколь ни мимолетным было воспоминание, но его оказалось достаточно. Санти вновь сделал инстинктивное движение, теперь оно почти не потребовало усилия,– и освободился…

Свирепый холод охватил его. Вид вокруг переменился. Осталось зеленое свечение, уже не казавшееся приятным, остались уходящие ввысь колонны, но сама суть всего стала другой. И озеро под ним оказалось совсем не озером. Теперь сущность обнажилась: то был Ужас. Нечто чудовищное, превращающее Жизнь в Мысль и питающееся этим. Не зло, не добро – Ничто! Но Ничто, обладающее силой связывать и отнимать. Ужас. Сейчас Оно было погружено в сон. Внешне Санти видел Его как моллюска чудовищных размеров, но понимал, что моллюск – только образ. Оно спало, но вместе с тем – пробуждалось. Там, в пещере, Санти ощутил именно Пробуждение. И понимал, что пробуждается Ужас не по собственной воле – воли у Него не было, а по велению злой силы. Чудовище не хотело и не желало ничего, но Санти знал, что произойдет, когда Оно проснется. Миг – и юноша снова оказался в собственном теле, слегка закоченевшем от холода.

Не колеблясь более, он разбудил Этайю.

Если мысль заменяет слова, любой рассказ длится лишь мгновение.

Впервые юноша увидел, как потемнели ее сияющие глаза.

– Нил! – тихо позвала фьёль.

Великан бесшумно поднялся, подошел к ней, словно только этого и ждал. Санти в очередной раз восхитился тем, как легко и стремительно движется этот огромный человек.

– Мы уходим! – сказала фьёль, ничего не объясняя.– Уходим быстро и тихо. Разбуди остальных!

Нил не стал задавать вопросов. Он кивнул и принялся обходить спящих, шепча каждому на ухо. Прежде чем он разбудил последнего конгая, Биорк уже начал увязывать вещи. Великан вышел из пещеры и посвистел, призывая спящих снаружи пардов. Никто не проронил ни слова, даже перепуганные девушки.

Спустя десять минут отряд был в седлах. Только что взошла луна и немного разогнала тьму. Даже в ее бледном свете ночной спуск по каменистому осыпающемуся склону очень опасен. Но Нил умел внушать доверие к себе. Никто не сомневался – еще большая, неотвратимая опасность выгнала их из укрытия под звездное небо.

Биорк с Каланом ехали впереди. Для пардов света хватало, и животные двигались быстро. Воля людей и собственное чутье подгоняли их.

Только когда между всадниками и пещерой легла полная миля, Нил, уже узнавший от Этайи, что произошло, позволил себе расслабиться.

– Не уверен, что мы справились бы с ним! – тихо сказал он, обращаясь к фьёль и Санти.– Против подобной твари сила бесполезна!

Мелкие камешки скатывались вниз из-под осторожных лап пардов. Луна поднялась, и стало немного светлее. Путники повеселели. Вагар покинул свое место впереди колонны, придержал парда, пропуская остальных. Теперь первыми ехали контрабандисты, за ними – девушки и вьючные парды, а за девушками – Эрд с Ортраном. Рядом. Здесь, в горах, между ними возникла связь, какая вырастает в настоящую дружбу. Эрд, прежде смотревший на людей из башни собственной гордости и вдруг оказавшийся на земле; Ортран, отказавшийся от прошлого и плативший за это одиночеством… И еще то общее, что более слабые предпочли бы забыть. Нассини.

Нил постарался объяснить отцу суть опасности, но Биорк только покачал головой:

– Такое – вне моего понимания. Считаешь, мы ушли?

– Надеюсь,– не слишком уверенно ответил Нил.

Санти ехал замыкающим и первым ощутил холодное дуновение в затылок. И ощутив – «выпрыгнул» из физического тела. Чуть раньше, чем на него обрушился шквал, замораживающий мысли и желания. Потом он вспомнит и удивится, насколько легко «привычно» он отреагировал на магический удар.

Фьёль, вторая, тоже успела приготовиться. И у нее было чем встретить врага!

Пардов холод коснулся немного позднее, чем людей, а когда они почувствовали Ужас и готовы были броситься вниз, волоча за собой бесчувственные тела, Нил успел ухватить их, придержать. Мгновением позже животные потеряли способность двигаться. То же самое произошло и с Биорком. Остальные же понеслись вниз, не разбирая дороги, ничего не видя перед собой и спасаясь от того, что хуже смерти и страшней всякой жизни.

Только Нил не поддался чудовищу. Но и сразиться с ним он был не в состоянии.

А воплощенное Ничто уже стекало к ним, содрогаясь и пульсируя. То, что поймано, принадлежало ему и будет поглощено: будь то почти лишенные разума парды или мастер меча Биорк.

Во второй раз услышал Санти, как поет фьёль.

Душа его затрепетала и растворились в пении, как крупинки соли в теплой воде.

И пение остановило Ужас. Можно было бы сказать – оно убило его, если бы в Ничто была жизнь. Но жизни не было, и слово «смерть» здесь неуместно. Пустотный разум рассеялся, растворился в мире. Такова сила фьёль: живое она освобождает от оков, а если живого нет, а есть только форма – лишает формы. И не остается ничего. Даже праха.

Потому так редко поют фьёль.

Перепуганные всадники на обезумевших от ужаса пардах мчались по каменистому склону горы. Уже не менее мили покрыли они с начала бешеной скачки. И еще не менее мили скакали бы парды, но каменный завал преградил им путь. И животные остановились, роняя желтую пену, со свистом и шумом втягивая воздух распаренными глотками. И, остановившись, почувствовали, что гнавший их ужас пропал. Конгаи спешились, сбились в кучу, тоже переводя дух. Во время стремительного спуска никто не пострадал, не потерялся ни один вьюк. Животные успокоились, но люди были возбуждены. Девушки тихо молились. Пирон распоряжался преувеличенно громким голосом.