Утро Судного Дня - Мазин Александр Владимирович. Страница 36

Один из представленных к Гриве надсмотрщиков грубо ухватил Артёма за волосы и повернул его голову в сторону центра зала. Мол, туда смотреть!

Что ж, в центре тоже происходило нечто занятное. Уже знакомый Артёму местный шаман в неандертальской маске (Грива опознал его по характеру движений) в компании трех помощников (тоже в масках) занимался размещением декораций будущего шоу. Среди используемых предметов были весьма неприятные орудия: иглы, крюки, колышки, костяные лопатки, обсидиановые ножи… Даже на расстоянии нескольких десятков метров Грива ощущал исходивший от них «запах смерти». Пыточный арсенал? Или поварское оборудование?

Ага, нашего полку прибыло. Из правого коридора вывели еще двоих пленников. Грива узнал обоих: Гневный Буйвол и юный Прыгун. Выглядели парни скверно. Особенно Прыгун. Этого сопровождающие тащили волоком. Гневный Буйвол шел сам, но от него тоже осталась одна тень. Тот, кто недавно был могучим и гордым охотником, теперь напоминал орла с перебитыми крыльями: брел неуклюже, с трудом волоча ноги.

Пленников поставили рядом с Артёмом.

– Буйвол… – позвал Грива.

Черный гигант бросил на него пустой бессмысленный взгляд и отвернулся.

Сломали его качественно. Притом никаких заметных следов насилия на теле Буйвола не наблюдалось. Опять чертова местная магия?

Грива усилием воли прогнал неприятный холодок в животе. Сам-то он – в порядке. Главное – верить, что ему хватит сил справиться с ситуацией. Вера в себя и воля к победе – уже половина успеха.

Успокоив расшалившиеся нервы этой нехитрой формулой, Артём снова обратил взгляд к центру зала. Там шел некий явно отлаженный процесс. Младшие шаманы уже развели небольшой костер. Грива опознал в одном из шаманчиков Стручка. Похоже, парень сделал карьеру.

Появились еще трое служителей культа. Тоже в неандертальских масках. В руках у каждого – по голому младенцу. Двое малышат вели себя тихо, третий орал. Скорее инстинктивно, чем по каким-то внешним признакам, Грива признал в нем маленького полунеандертальца. А где его мамаша?

«А мать его мертва», – произнес кто-то внутри сознания Гривы. То есть не то чтобы произнес… Но Артёму стало ясно, что несчастной узницы больше нет в живых.

Три младенца… Их, что же, собираются принести в жертву? А на кой ляд тогда сюда притащили Гриву и остальных пленников?

Непонятные приготовления продолжались, но главный шаман в них не участвовал. Он направлялся к пленным.

Начал он с Прыгуна. Взял парня за подбородок, заглянул в глаза, хрюкнул удовлетворенно.

Изучение Буйвола тоже не вызвало у шамана неудовольствия.

Настала очередь Гривы.

Тут у служителя черного культа возникли некоторые сомнения. По крайней мере глаза, изучавшие Артёма сквозь прорези маски, буравили его раза в три дольше, чем остальных пленников.

А потом шаман маску снял.

«Третий глаз» у него и правда имелся. Как раз на том самом месте, где и у «пессимиста». Только не настоящий, а нарисованный.

На этом сходство шамана с предметом поисков Гривы и заканчивалось. Впрочем, на местных чернокожих шаман тоже походил слабо. Зато в форме лба и поросших редкой щетиной челюстей угадывалась неандертальская кровь. Но намного более слабая, чем у Полукровки.

С минуту шаман пялился на Гриву. То есть не просто пялился, а старался пролезть Артёму в голову и там пошарить. Грива стоял, расслабившись и изгнав из головы все мысли. Особенно мысли о том, как славно было бы стряхнуть с рук ремни и свернуть шею служителю нехорошего культа…

Так прошло еще несколько минут. Шаман пытался сканировать, Артём старательно делал вид, что в голове у него пусто и уныло…

И тут нарисованный глаз шамана мигнул!

Грива вздрогнул.

…И в это краткое мгновение шаман ухитрился-таки выцепить что-то важное. На волосатой роже появилась довольная ухмылка.

– Стеречь его, глаз не спускать! – велел он размалеванным стражам. И потрусил к центру пещеры… Обернувшись гиеной!

…Артём дернул головой – и наваждение пропало. Шаман снова стал человеком, кривоногим волосатым мужичком… С пушистым таким хвостиком. Дьявол! Какой, к лешему, хвост! Грязный лоскут набедренной повязки ничуть не походил на хвост гиены. Пригрезится же… Нет, не пригрезилось. Как голограммная детская игрушка. Глянешь под другим углом – и лисичка превращается в слоника. А чертов шаман – в четвероногую пузатую тварь.

И тут Артём отчетливо осознал, что ввязался в чужую игру. Он ощутил себя крысой, выглянувшей из сливного лючка разделочного цеха колбасной фабрики. И, как та крыса, он очень ясно понял: ни правил, ни смысла происходящего кошмара он не знает и не узнает никогда.

И как та крыса, он точно знал, что надо делать. Бежать! При первой же возможности. Хрен с ним, с риском. Другой мир, чужой мир, чужие вероятности и чужие правила. Эх, если бы Буйвола не превратили в слюнявую куклу! Вдвоем…

Двое младших шаманов сцапали Прыгуна и поволокли к костру. Запрокинули ему голову… Третий подручный взял на руки орущего младенца.

Грива уже не искал логики, не пытался понять смысл ритуала, найти аналогии. Он просто констатировал действия.

Раз! И Прыгуну перехватили ножом горло. Два! Жрец сунул пальцы в пузырящуюся кровь, пометил ею лицо младенца… Три! Главный шаман подпрыгнул, как ужаленный. Завертелся безумным дервишем. Четыре! Стручок зажал между ног голову бьющегося в агонии Прыгуна и принялся долбить кремнем его макушку. Главный жрец вертелся и визжал, не переставая. Грива ощущал, как в пещере сгущается нечто неосязаемое, нечто очень страшное…

Пять! Два аборигена приволокли глиняный горшок, в котором исходила паром желтая масса.

Шесть! Стручок продолбил череп и плоской лопаточкой принялся извлекать мозг, бросая кусочки в горшок.

А Прыгун был еще жив!

Это было невозможно! Разрез на горле – в три пальца глубиной. Кровь из раны, вначале бившая фонтаном, теперь еле струилась. А тело Прыгуна дергалось. Будто через него пропускали электрический ток…

Главный шаман уже не визжал – рычал страшно, как леопард.

«Всё! – решил Артём. – Теперь – или никогда!»

И тут он увидел невидимое.

От вертящегося юлой шамана тянулись две синие нити. Одна – к младенцу, другая – к вздрагивающему телу Прыгуна…

Ремни соскользнули с запястий Артёма. И он ударил. Но не стража, а Буйвола. Точечный удар, почти не уловимый взглядом, зато вызывающий нестерпимую боль… Боль, пробившуюся сквозь одурманенное сознание Гневного Буйвола! Гигант испустил страшный вопль, вырвал из рук ближайшего аборигена копье и всадил его тому в живот, крутнул и выдернул вместе с гроздью кишок. Абориген завыл. Его сородич подпрыгнул от неожиданности. И получил сокрушительный удар древком в лицо…

Артём не стал смотреть, что будет дальше. Сбил с ног одного стража, отшвырнул второго и со всех ног кинулся напрямик, через центр пещеры, к тому проходу, из которого появились дикари с глиняным горшком. Мимоходом врезал ногой по живой юле, которую изображал главный шаман… И едва не остался без ноги. Отдача была такая, что Грива покатился по полу, под ноги шамановых подручных. Если бы те не растерялись… Шипя от боли, Артём вскочил на ноги и, прихрамывая, побежал дальше. «Зрители» шарахнулись от него. Никто из них не попытался его остановить. Повезло. Отбитая о шамана нога слушалась скверно. Если бы на Артёма насели как следует, тут бы ему и конец.

Повезло. Артём раскидал двух ублюдков в масках и побежал, вернее, поковылял по темному коридору, молясь, чтобы этот ход вел его к выходу, а не в глубь пещерного лабиринта.

В темноте все оставшиеся в деле чувства человека предельно обостряются. Особенно если человек умеет ими пользоваться. Грива умел. Воздух! Легчайшее дуновение. Грива поймал его, учуял настоящий, живой, наполненный запахами воздух с поверхности. Сознание, что он – на верном пути, придало сил. Ушибленную о шамана ногу постепенно отпускало, так что скоро ковыляющая рысь Артёма превратилась в нормальный бег, и наружу он выскочил уже почти полноценным бойцом.