Утро Судного Дня - Мазин Александр Владимирович. Страница 4

Артём остановился и поднял предмет, которым они играли. Это был череп. Сначала Грива подумал – обезьяний, но, присмотревшись, решил, что для обезьяньего череп слишком велик, а зубы в его челюсти, наоборот, слишком малы. Интересные у пацанвы игрушки…

Тем временем на лужайке появились еще два аборигена. Один – здоровенный мужик с буйволиной шеей, могучими плечами спортсмена-гиревика и такой волосатой грудью, что трудно было определить, где кончается борода.

Второй – высокий парень лет семнадцати с голубыми глазами и тонкими, как у девушки, чертами лица, худощавый, но тоже отнюдь не задохлик.

Здоровяка звали Пута. Пута Бегемот, как уточнил с усмешкой Архо. Потому что рот у Путы такой же большой, как у бегемота. Пута тут же с охотой распахнул пасть, демонстрируя ее внушительные размеры, а заодно – отменный набор прекрасно сохранившихся зубов.

«Нет, – подумал Артём, – это чистая фантастика». У дикарей не может быть таких зубов.

Младшего звали Ван. Просто Ван, без дополнений и эпитетов. Ван глянул на поцарапанную руку Гривы и сказал: это надо видеть Ша-да-ква.

«Ша-да-ква», насколько мог судить Артём исходя из своего все еще весьма скудного словарного запаса, на языке аборигенов означало: вернуться-идти-далеко. Или что-то вроде этого.

Младший и Архо обменялись несколькими фразами, смысл которых Артём не уловил.

Затем Ван удалился.

– Ждать, – сказал Архо Гриве. – Ждать. После – входить в круг. Этот круг ты входить со мной – нет, с Путой – нет. Ты, я, он – человек-мужчина. (Последнее слово угадать было нетрудно, так как Архо пояснил его с помощью универсального жеста.) Круг – снаружи – нет. Круг внутри – да… – Тут красавец-абориген пустился в некие рассуждения, понять которые Гриве было не под силу. Впрочем, Архо вскоре заметил, что его новый знакомый не поспевает за его монологом, и сменил тему: рассказал Путе, как Артём дрался с леопардом. Рассказ сопровождался пантомимой, весьма артистичной.

Пута выслушал, поскреб светлую шерсть на груди и сообщил, что он однажды убил леопарда голыми руками. Схватил зверя за загривок и задушил. Впрочем, возможно, Артём его не так понял, и речь шла о том, что Пута может так убить леопарда. Глядя на его ручищи, Грива мог охотно принять обе версии. Однако в заключение Пута заметил, что драться с хищником голыми руками – глупость. Можно получить рану, такую, как у Артёма, схватить горячку (Пута покраснел, зажмурился и часто-часто задышал) и впоследствии помереть (тоже изображено весьма наглядно), а потому следует использовать оружие. Вот такое, как это копье. Или хотя бы такой вот каменный топорик. Топорик Пута отцепил от пояса и вручил Гриве для ознакомления. Это была штуковина, несколько напоминавшая томагавк: короткая, сплюснутая и изогнутая наподобие бумеранга дубинка, в более широкий конец которой был «вмонтирован» небольшой острый камень. Если же Артём не умеет пользоваться такой вот штукой, то Пута его научит. Он, Пута, умеет это очень хорошо. Многих научил. Вот его (жест в сторону Архо) тоже научил.

Архо скептически улыбался.

Тем временем вернулись ребятишки. Остановились шагах в десяти. Глядели и слушали.

Солнце жарило немилосердно, но, похоже, жара беспокоила только Артёма. Он с вожделением поглядывал туда, где сверкала вода. Но нарушать местный запрет глупо и опасно.

Наконец появился Ван. С ним – девушка.

Девушка была очень красивая, очень юная и, если не считать чисто символической набедренной повязки, совершенно обнаженная.

– Иди, – велел Архо, подталкивая Гриву к девушке. – Она тебя вести внутрь.

Девушка улыбнулась Артёму, решительно взяла его за руку и потянула к хижинам. Ее очень светлые волосы были уложены в подобие короны, а осанка – просто потрясающая. Грива был очарован.

Между двумя хижинами девушка остановилась.

– Стой. Жди, – велела она Артёму, нырнула в правую хатку и вернулась с чем-то вроде тыквы.

Внутри была обычная вода. Теплая, но вкусная. Грива выпил ее с удовольствием.

Девушка заулыбалась. Улыбка сделала ее еще красивее. Грива тоже улыбнулся. Он определенно нравился прекрасной аборигенке. Артём всегда чувствовал, когда женщины испытывали к нему симпатию.

– Меня зовут…

– …Человек, мужчина, рука, рана, Шадаква, показать! – перебила Артёма девушка. Снова ухватила его за руку и повела к одной из двух хижин, занимавших почетное центральное место внутри круга.

Справа Артём увидел костер, у костра – женщину, а над костром, на вертеле, тушку какого-то животного. Ветерок донес запах жареного мяса, и Артём вспомнил, что последний раз ел часов шесть назад.

Хижина, к которой привели Гриву, выглядела солиднее прочих, хотя базовая конструкция была та же: деревянный каркас из неплотно пригнанных стволов, заплетенный лианами и «задрапированный» листьями.

Девушка вошла внутрь, оставив Артёма в одиночестве, и у него появилась возможность спокойно осмотреться. Пока очаровательная аборигенка была рядом, Грива смотрел только на нее. Не слишком правильное поведение для разведчика, но Артём нутром чувствовал: угрозы нет. Или это – от странности происходящего? Белые люди – в центре Африки. Африки каменного века…

Поселок занимал чуть больше гектара. Круглые хижины стояли кольцом вокруг расчищенной площадки, в центре которой имелись два дома побольше размером. У одного, тоже круглого, сейчас стоял Артём. Другой, несколько больше первого, имел в основании прямоугольник.

Девушка выскользнула из хижины:

– Войди, человек, – сказала она Артёму.

Отодвинув заменяющую дверь шкуру, Грива вошел внутрь, огляделся. Внутри было достаточно светло и существенно прохладнее, чем снаружи. С «потолка», сплетенного из лиан и тонких веток, свисали какие-то ремни и веревки. Посередине хижины упирались в потолок четыре столба, на стенах, опоясывая их примерно на высоте лица Артёма, были намалеваны три широкие полосы: синяя, белая и красная. Как на российском флаге, только в другой последовательности.

Вдоль стен лежали звериные шкуры, а сразу за порогом – растянутый на рамке меховой четырехугольник. Артём машинально вытер о него босые ноги.

– Войди.

Голос принадлежал человеку, расположившемуся в подобии гамака.

Когда Артём перешагнул через «половичок», человек поднялся ему навстречу. Это был высокий худой старик… Но двигался он совсем не по-старчески. И пластика у него была очень характерная. Такая была у китайского мастера цигун, работавшего инструктором в крымском релакс-центре «Аладдина».

– Твое имя Артём (он сказал Ар Т'ом), да? – Голос у деда был молодой, звучный, как у диакона. – Твое настоящее имя?

– Да.

– Ты не из народа Реки. Но ты знаешь нашу речь. Откуда?

– Утром не знал, – сказал Грива. – Узнал немного. От Архо.

– Быстро учишься.

– Да, – согласился Артём.

– Где земля твоих…?

– Кого? – не понял Грива.

– Отец, мать…

– А-а-а… Она далеко.

– Где?

Старик сделал еще шаг. Глаза у него были темные, брови тоже темные. Почему они не выгорели на африканском солнце?

Старик смотрел не мигая. Артём почувствовал слабое головокружение и легкое давление в области затылка. Симптомы знакомые. А дедушка-то, оказывается, экстрасенс-гипнотизер. Ну-ну…

– После, – сказал Грива, улыбнувшись как можно дружелюбнее. – Когда я узнаю больше слов, я расскажу.

– Если пожелаешь… – Давление исчезло. – Покажи мне свою рану.

– Она маленькая, – сказал Артём. – Не опасно.

– Маленькая, – согласился дед. – Но можно умереть. Я помогу. Ты не умрешь.

Грива вновь решил не спорить. Старик смазал его царапину жирной коричневой пастой и залепил древесным листом.

Потом пощупал шорты Артёма, хмыкнул неопределенно и сообщил:

– Меня зовут Шадаква. Но это не имя.

Артём промолчал.

– Я буду говорить с тобой много раз, – пообещал старик. – Ты останешься. Пусть люди узнают тебя, ты – их. Где твое оружие? – внезапно спросил он.

– Его нет, – честно ответил Грива. – Нет оружия. И еды тоже нет.