Лик в бездне - Меррит Абрахам Грэйс. Страница 51
Туман заклубился там, где висело черное тело. Облачную мешанину простреливали стремительно несущиеся темно-красные частицы.
Что-то похожее на ослепительную, раскаленную до бела искру коснулось клубившейся мешанины тумана и было поглощено им. Грейдону показалось, что искра прилетела извне, со стороны, противоположной источнику красного луча, из Дворца.
Туман сконцентрировался и исчез. Тело провисело еще мгновение, а затем скатилось сквозь паутину на землю.
Это уже не было человеческое тело.
Это было припавшее к земле, бесформенное, деформированное существо, что-то похожее на гигантскую жабу.
На ее плечах была голова Нимира.
Грейдону почудилось, что он слышит смех Женщины-змеи.
Бледно-голубые глаза Нимира светились торжеством. Властное лицо Люцифера излучало торжество. Он закричал с триумфом, разорвав замороженную тишину, сковавшую тех, кто смотрел на него.
Он подпрыгивал на гротескных, расползавшихся в стороны ногах и кричал на забытом языке Властителей, ревел с торжеством и вызовом.
Красный луч мигнул и погас. Из-за озера выстрелило в, небеса яркое и неровное темно-красное пламя.
Отвратительное подпрыгивающее существо замерло. Лицо павшего ангела уставилось в направлении вспышки.
Взгляд существа передвинулся и упал на его тело. Грейдон, каждый нерв которого был напряжен до отказа, увидел, как неправдоподобно изменилось лицо Нимира.
На нем бушевала поистине демоническая ярость.
Глаза сверкали адским голубым пламенем, широко и квадратно открылся рот, из которого капала слюна. Лицо скорчилось, сделалось маской Горгоны-Медузы.
Нимир медленно обратил свой взгляд на ту таившую зло Делательницу снов, которая была орудием его и Лантлу.
Полностью пробужденная, она стояла в нише на фоне серебряного светила.
Нимир широко раскинул чудовищные руки и прыгнул, стелясь по земле, к Делательнице снов. Женщина завизжала, качнулась и вывалилась из ниши. Далеко внизу под тем местом, где она стояла, на полу амфитеатра какое-то мгновение еще слабо шевелилась белая масса. И затихла.
Нимир медленно отвел от нее глаза.
Взгляд скользил, искал вдоль пустых ярусов, все ближе и ближе к нему, к Грейдону!
23. ПЛЕНЕНИЕ СУАРРЫ
Грейдон упал плашмя за парапет и, пряча лицо, укрылся там. Его охватил такой страх, какого он никогда прежде не знал, нс испытывал даже в красной пещере. Душа его умирала, он ждал звука мягких, шлепающих прыжков, направляющихся к нему, чтобы схватить.
Он поднял руку и впился взглядом в фиолетовые камни браслета Женщины-змеи.
Блеск камней придал ему силы.
Отчаянным усилием он выбросил из своего разума все, кроме образа Матери.
Он вцепился в этот образ, как падающий альпинист цепляется за выползший на руку корень, который остановит его падение в пропасть. Он заполнил свое сознание этим образом до отказа и закрыл уши, закрыл мозг для всего, кроме него.
Как долго лежал он там, скорчившись, Грейдон не знал. Пробудило его мягкое похлопывание маленьких рук Кона. Дрожащий, чувствующий тошноту, Грейдон поднял голову и огляделся. Его окружала полутьма. Луна, миновав зенит, заходила. Лучи ее уже не сияли на стене раковины за спиной Грейдона. Опаловый блеск потускнел, сплетенная из лучей паутина исчезла.
Амфитеатр был пуст.
Вскоре Грейдон поборол слабость, и вместе с человеком-пауком, держась в тени, спустился по широкому, соединявшему ярусы проходу на мостовую. Никем не замеченные, они проскользнули сквозь створки входа и оказались под прикрытием деревьев.
Они добрались до Дворца. С помощью Кона Грейдон поднялся на тот самый балкон, откуда отправился на Праздник.
Грейдон пристально смотрел вниз на город.
Весь город пылал огнями, город кишел людьми, город ревел!
Грейдон колебался, не зная, что делать. В это время раздвинулись занавески. Во главе вооруженного луками и копьями отряда эмеров в комнату вошел Регор. Лицо Регора осунулось. Не сказав ни слова Грейдону, он поставил индейцев в караул возле двери.
Он защелкал, обращаясь к Кону, и минуту-две Кон и Регор вели быстрый разговор.
Регор отдал какое-то приказание. Человек-паук посмотрел на Грейдона. В его глазах светилось нечто большее, чем его обычная меланхолия. Он бочком выбрался из комнаты.
– Пойдемте. – Регор коснулся плеча Грейдона. – Мать хочет вас видеть.
Мрачное предчувствие ознобом пронизало тело Грейдона. Не тревожь его так нечистая совесть, он бы немедленно разразился градом вопросов. Но он молча последовал за Регором. Наружный коридор был заполнен индейцами. Среди индейцев было небольшое количество дворян. Некоторых Грейдон узнал. Это были члены Братства, остатки спасшихся людей Хуона.
Они приветствовали его. Грейдон понял, что в их взглядах – жалость.
– Регор, – сказал он, – случилось что-то плохое. Что?
Регор пробормотал что-то неразборчивое, затряс головой и заторопился вперед. Грейдон, борясь с нарастающим страхом, поспевал следом. Не заходя в комнату, куда до сих пор он всегда являлся по вызову Матери, они поднимались к крыше Дворца.
Повсюду были отряды эмеров, между которыми сновали дворяне. Некоторые из них были одеты в зеленый цвет Лантлу. Дезертирство из рядов повелителя динозавров оказалось более значительным, чем предполагал Регор. Среди них было много женщин, как и мужчины, вооруженных короткими мечами, копьями и маленькими круглыми щитами.
Здесь было вполне достаточно народа для обороны, и все они, казалось, точна знали, что должны делать. Отличная дисциплина.
Он осознал, что на самом деле его не заботит, знают ли они, что делать; что он намеренно тянет время, отчаянно пытаясь думать о посторонних вещах, чтобы остановить страх, в котором не смеет себе признаться. Больше он так не может. Он должен знать.
– Регор, – спросил он, – это – Суарра?
Рука великана обняла его плечи.
– Они схватили ее! Она у Лантлу!
Грейдон резко остановился. Кровь отхлынула от его сердца.
– Схватили ее? Но она была с Матерью! Как они могли схватить ее?
– Это произошло в суматохе, когда закончился Ландофакси.
Регор поторопил Грейдона.
– Хуон и я вернулись за час до этого. Во дворец проникало все больше индейцев. Дел было много. Пришли и, ссылаясь на древнее право потребовали, чтобы их выпустили те, на кого мы не рассчитывали – более ста людей Старой Расы. Они поклялись в верности Матери. Говорят, Суарра пошла искать вас и, не найдя, попыталась разыскать Кона. Пока она вас искала, ей доставили сообщение… от вас!
Грейдон внезапно остановился.
– От меня? Господи милостивый, нет! – закричал он. – Как я мог послать ей сообщение? Я был на этом проклятом Празднике. Я заставил Кона взять меня с собой. Я вернулся как раз перед тем, как появились вы.
– Ну да, парень.
Регор беспомощно пожал широкими плечами.
– Но сейчас уже прошел час после полуночи. Праздник закончился за час до полуночи. А два часа разница?
Грейдон почувствовал, что у него кружится голова. Может ли быть, чтобы он лежал скорчившись за парапетом в течение двух часов? Невозможно! Но даже если так…
Он выбросил руку и ударил гиганта в грудь так, что тот зашатался.
– Будьте вы прокляты, Регор! – бешено закричал он. – Вы намекаете, что в этом замешан я?
– Не глупите, парень.
Гигант не выказал обиды.
– Разумеется, я знаю, что вы не посылали сообщения. Но определенная доля правды в этом есть: будь вы здесь, Суарра не попалась бы в такую ловушку. Представляется вполне определенным, что те, кто заманил ее в ловушку, должны были знать, что вас здесь нет. Как они узнали об этом? Почему они не попытались перехватить вас, когда вы возвращались? Возможно, Мать сейчас уже все знает. Она была в ярости: та, которую она любила больше всех, украдена прямо у нее из под носа.
Коридор оканчивался круглой дверью в стене. Регор остановился, прикоснулся к стене, и дверь распахнулась, открыв маленькую круглую комнату. Стены ее были обиты полированным, янтарного цвета металлом. Ведя за собой Грейдона, Регор вошел внутрь. Дверь закрылась, и у Грейдона появилось ощущение быстрого полета вверх. Пол остановился. Над Грейдоном сияли звезды, он стоял на крыше Дворца.