Обитатели миража - Меррит Абрахам Грэйс. Страница 45

– Пью за твою мудрость, Двайану!

Сильная личность, эта ведьма! У нее сердце воина. Правда, не хватает женской мягкости. Но неудивительно, что Двайану любил ее – по-своему и настолько, насколько он вообще мог любить женщину.

В комнате повисла тишина, странно подчеркнутая боем барабанов. Не знаю, как долго мы сидели молча. Неожиданно бой барабанов стал слабее.

И затем совсем прекратился. Тишина казалась чем-то нереальным. Я почувствовал, как расслабляются напряженные нервы. От неожиданной тишины заболело в ушах, медленнее забилось сердце.

– Послание получено. Они приняли условия, – сказала Эвали.

Ведьма встала.

– Ты оставишь себе девушку на ночь, Двайану?

– Она будет спать в одной из этих комнат. Ее будут охранять. Никто не сможет пройти к ней, миновав эту мою комнату. – Я со значением посмотрел на нее. – А я сплю некрепко. Так что не бойся, что она сбежит.

– Я рада, что барабаны не потревожат твой сон, Двайану.

Она насмешливо отсалютовала мне и вышла вместе с Овадрой.

Неожиданно на меня снова обрушилась усталость. Я повернулся к Звали, которая смотрела на меня с выражением сомнения. В ее глазах определенно не было ни презрения, ни отвращения. Что ж, вот я и добился того, чего добивался всеми этими маневрами. Она наедине со мной. И я понял, что после всего, что она видела, после всего, что испытала из-за меня, слова бесполезны. Да и не мог я сказать всего, что хотел. Нет, впереди много времени… может быть, утром, когда я высплюсь… или после того, как сделаю то, что задумал… тогда она поверит…

– Спи спокойно, Эвали. Спи без страха… и поверь, что все, что было неправильно, будет исправлено. Иди с Дарой. Тебя будут хорошо охранять. Никто не сможет пройти к тебе, кроме как через эту комнату, а здесь буду я. Спи и ничего не бойся.

Я позвал Дару, объяснил ей, что нужно делать, и Эвали ушла с ней. У занавеса, закрывавшего вход в соседнюю комнату, она заколебалась, полуобернулась, будто собираясь сказать что-то, но передумала. Вскоре вернулась Дара. Она сказала:

– Она уже спит, Двайану.

– Спи и ты, друг, – ответил я. – И все, кто был сегодня со мной. Я думаю, ночью опасаться нечего. Отбери таких, кому можно полностью доверять. Пусть охраняют коридор и вход в эту комнату. Где ты ее положила?

– Через комнату, Двайану.

– Будет лучше, если ты и остальные будут спать здесь. К вашим услугам с полдесятка комнат. Захватите с собой вина и хлеба, побольше.

Она рассмеялась.

– Ты ожидаешь осаду, Двайану?

– Заранее никогда нельзя знать.

– Ты не вполне доверяешь Люр, господин?

– Я совсем ей не доверяю, Дара.

Она кивнула и повернулась, чтобы идти. Повинуясь внезапному импульсу, я сказал:

– Дара, лучше ли ты будешь спать сегодня и легче ли тебе будет отбирать стражу, если я скажу тебе: пока я жив, жертвоприношений Калкру не будет?

Она вздрогнула, лицо ее посветлело, смягчилось. Она протянула мне руку:

– Двайану, мою сестру отдали Калкру. Ты на самом деле хочешь этого?

– Клянусь жизнью! Клянусь всеми богами!

– Спи спокойно, господин! – Она задыхалась. Вышла, но я успел заметить на ее глазах слезы.

Что ж, женщина имеет право плакать, даже если она солдат. Я сам сегодня плакал.

Я налил себе вина, пил его и размышлял. В основном о загадке Калкру. И для этого были причины.

Что такое Калкру?

Я снял цепь с шеи, открыл ящичек и стал рассматривать кольцо. Закрыл ящичек и поставил его на стол. Я чувствовал, что пока размышляю, лучше убрать кольцо подальше от сердца.

У Двайану были сомнения относительно этого чудовища: на самом ли деле оно Дух Пустоты? Я, Лейф Ленгдон и пассивный Двайану, теперь не сомневался, что это не так. Но я не мог и принять теорию Барра о массовом гипнозе. А мошенничество вообще вне вопроса.

Кем или чем бы ни был Калкру, он, как сказала ведьма, существовал. Или по крайней мере существовала тень, которая при помощи ритуала и кольца становилась материальной.

Я думал, что мог бы принять все происшествие в оазисе за галлюцинацию, если бы оно не повторилось здесь, в земле теней. Нет никаких сомнений в реальности жертвоприношения, которое я совершил; никакого сомнения в уничтожении – поглощении – растворении – двенадцати девушек. Нет сомнения в том, что Йодин верил в способность щупальца уничтожить меня, в том, что оно уничтожило его самого. И подумал, что если жертвы и Йодин стоят где-то в боковом крыле и смеются надо мной, как предполагал Барр, то это крыло где-то в другом мире. И к тому же глубочайший ужас малого народа, ужас большинства айжиров – и восстание в древней земле айжиров, вызванное тем же ужасом, которое уничтожило в ходе гражданской войны саму землю айжиров.

Нет, чем бы ни было это существо, как бы ни противоречило его признание науке, как бы его ни называть – атавизм, суеверие, – оно существовало. Оно не с этой земли, несомненно. Оно не сверхъестественное. Точнее сверхъестественное, если считать таким приходящее из другого измерения или из иного мира, недоступного нашим органам чувств.

И я подумал, что наука и религия действительно кровные сестры, именно поэтому они так не выносят друг друга. Ученые и богословы одинаковы в своем догматизме, в своей нетерпимости.

Но как есть в церкви люди, чей мозг не окаменел в религиозном догматизме, так же и в лабораториях можно встретить людей с неокаменевшим мозгом. Эйнштейн, который осмелился бросить вызов всем нашим представлениям о пространстве и времени в четырехмерном мире, в котором само время является измерением, который дал доказательства существования пятимерного пространства вместо четырехмерного, доступного нашим органам чувств… возможность того, что десятки миров совмещаются в пространстве вместе с нашим… энергия, которая может стать материей, если настроить ее на другую вибрацию… и все эти миры не подозревают о существовании друг друга… полностью опровергнутая старая аксиома, что два тела не могут одновременно занимать одно и то же пространство…

И я подумал: что если давным-давно один из айжиров, древний ученый, обнаружил все это? Открыл пятое измерение, помимо длины, высоты, ширины и времени? Или открыл один из тех смежных миров, чья материя проникает сквозь щели нашего мира? И, открыв этот мир, он нашел средства вызывать жителей этого мира в наш, дал им возможность проникать к нам? Звуком и жестом, кольцом и экраном создал ворота, через которые могут проходить эти существа из другого мира – или по крайней мере становиться видными. Какое оружие приобрел этот открыватель, какое оружие получили жрецы!

Если это так, то одно или множество существ ютятся в этом входе в поисках глотка жизни? Воспоминания, завещанные мне Двайану, говорили, что в земле айжиров существовали и другие храмы, помимо того, в оазисе. То же ли самое существо появлялось во всех храмах? То же ли существо, появлявшееся в экране храма оазиса, появляется и в храме земли миража? Или их много – существ из другого измерения или из другого мира, тех, что алчно отвечают на призыв? Не обязательно, чтобы в своем мире эти существа имели форму Кракена. Возможно, именно такую форму они принимают на выходе под влиянием законов природы.

Некоторое время я размышлял над этим. Мне казалось, что это объясняет появление Калкру. И если это так, то чтобы избавиться от Калкру, нужно уничтожить средства, при помощи которых он появляется в нашем мире. Именно это и хотели сделать древние жители земли айжиров.

Но почему только представители древней крови могут вызывать?..

Я услышал негромкий голос у двери. Неслышно подошел, прислушался. Открыл дверь: со стражниками говорила Люр.

– Что тебе нужно, Люр?

– Я хочу поговорить с тобой. Это займет немного времени, Двайану.

Я рассматривал ведьму. Она стояла неподвижно, в глазах ее не было вызова, не было расчетливости – только просьба. Рыжие пряди падали на белые плечи. Она была без оружия, без украшений. И выглядела моложе, чем всегда, какая-то жалкая. У меня не было желания насмехаться над ней или отказывать. Напротив, во мне шевельнулась жалость.