Беглецы из ниоткуда - Михайлов Владимир Дмитриевич. Страница 22

А эти наши ребятки – нет, они не просто человекообразные; они – люди. Правда, уже не совсем такие, как мы – и ничего с этим не поделать…

– Он понял, – сказала Гренада, посверкивая ведьмиными глазами. – Ему удалось даже увидеть. Хотя и примитивно.

Истомин провел ладонью по лбу, как бы выйдя из транса.

– Да. Наверное.

Глубоко вздохнул.

– Ну – и что же вы собираетесь делать?

Королева Орлана сказала очень серьезно:

– Повернуть жизнь в верном направлении. Чтобы общаться с этим миром и все более чувствовать себя его частью. Взрослые не понимают: заняв в большой Вселенной какое-то место, мы создали изменения, которые не могли не разойтись во все стороны и, где-то от чего-то отразившись, не вернуться обратно – чтобы в свою очередь подействовать на нас. Понимаете – самим своим возникновением мы чему-то помогли, но кому-то – или чему-то, это условно – помешали. И те, и другие не только будут как-то влиять на нас – они уже делают это. И наверняка вибрации – лишь более четко ощутимое проявление этих влияний. Мы, правда, еще не знаем, к чему такие воздействия могут привести. Но хотим, должны узнать! А для этого нам нужно использовать все возможности корабля, точнее – нашего малого мира. И чтобы их использовать – мы должны взять все в свои руки. Так мы решили. Так мы и сделаем. А точнее – уже делаем.

– Да?

– Я знаю, что вы, сосед, поняв нашу правоту, не предадите нас. И могу сказать: одна из нас – Майя – уже сейчас направится в инженерный пост корабля, где будет перенимать все знания и умения, необходимые, чтобы использовать корабль так, как понадобится. Но это станет лишь самым началом.

Названная по имени девушка только улыбнулась и кивнула.

Теперь – самое время настало спросить:

– Скажите: вы в салоне ничего не делали с… ну, со всей той техникой, что там установлена? Соленоиды и прочее…

Она чуть заметно пожала плечами:

– Пока у нас не возникало такой необходимости.

Тут, наверное, следовало продолжить: «А как же вы собираетесь взять в свои руки власть на корабле? Думаете, что старшее поколение вам так, добровольно, и отдаст ее? Или готовы бороться любой ценой – вплоть до кровопролития?» Но на такой вопрос он почему-то не решился. Вместо этого поинтересовался:

– Скажите… только откровенно, прошу вас: дело-то ведь серьезное. Вы покидаете корабль? Выходите за его пределы? Навещаете Петронию?

Королева Орлана смотрела на него ясным, спокойным взглядом.

– Мы собираемся начать выходы в недалеком будущем. Недаром же нас научили пользоваться всей нужной техникой.

– Думаете, это удастся без помощи экипажа?

– Ну вот еще. Мы рассчитываем на его помощь.

– В самом деле? Они просто так – вот возьмут и согласятся? Инженер Рудик, к примеру, так вот сразу и обеспечит вам выход?

– А почему бы и нет?

– Вы плохо его знаете.

Истомин в ответ услышал:

– Это вы, сосед-писатель, плохо знаете всех нас. Разве мы – такие уж непривлекательные женщины? Или вы перестали быть мужчинами?.. Возьмем и пошлем к нему кого-нибудь из нас…

Вот так просто ответила ему Орлана: мы – юные и красивые женщины, а вы – всего лишь мужчины, как же вам устоять? Словно бы они обитали в добрые старые времена на Земле или другой нормальной планете. Истомин даже едва не рассмеялся. И промолвил:

– Просто соблазните мужчин? Даже своих отцов в том числе?

– Именно, – ответила Орлана. – На всякого отца найдем, если понадобится, чужую дочь.

Впрочем, сказано это было тоном отнюдь не серьезным; при желании можно было принять это и за обычный юношеский треп. Именно к шутке (подумал Истомин) это и следовало свести.

– В таком случае, Ваше Величество, смогу я рассчитывать на вашу благосклонность?

Вместо монархини (та лишь подняла брови) ответила ее сестра, принцесса Гренада:

– На это не рассчитывайте, друг-сосед. Вы достанетесь другой даме. И не надо плотоядно оглядываться: она будет не из нашего числа.

– Вы поразили меня в самое сердце, – сказал Истомин.

– Вы наш друг, а друзей не подкупают, – заявила Королева. А ее сестра без всякой паузы добавила:

– А вам уже спать пора. Баиньки.

– Я, к сожалению, давно уже страдаю бессонницей, – ответил на это Истомин и сразу же продолжил: – Скажите: а вход в салон – это вы заблокировали?

– Вход в салон? – удивилась королева. Очень хорошо удивилась, почти натурально; не будь Истомин писателем, то есть профессиональным выдумщиком, а значит – лгуном, он скорее всего поверил бы. – А разве он закрыт? Знаете, мы как-то не замечали – мы туда и не ходим вообще… Может, это вам от бессонницы кажется? Но в этом мы как раз можем вам помочь.

«Не лгите мне!» – хотел было возмутиться Истомин. А также поинтересоваться – не пробовали ли они сотворить что-то с небольшим компьютером – тем, что зачем-то пристроен в глухом закоулке позади синтезаторной; было у писателя интуитивное ощущение, что машинку эту трогать не следует: слишком она там неестественна…

Однако не успел. Он вдруг почувствовал, что какая-то неодолимая тяжесть заставляет его веки опускаться все ниже… ниже… ни… И ласковый голос звучит:

– Ты устал, писатель, отдохни немного…

И в следующее мгновение Истомин ощутил, что сон наконец-то настиг его. И что он засыпает вот прямо так: просто упадет сейчас на пол.

Если, конечно, для него отыщется местечко.

Как это приятно – уснуть наконец после стольких попыток. Так что даже и непонятно становится, что было прежде: сон – или сновидение – что-то там про детей. Молодое поколение. Наша радость и гордость…

Он открыл глаза и узнал свою каюту. Уже много лет – его. А он, выходит, спал у себя дома. Вот только…

Вот только – откуда взялась Мила, вдова Еремеева, жена Нарева, мать Валентина и Валентины?

А это ведь она сидела на краю его постели и глядела, непонятно покачивая головой.

Истомин хотел было спросить у нее – как и зачем она сюда попала: здесь у него никто из обитателей первого класса никогда не бывал. Но не спросил, потому что сил не нашлось – настолько он вдруг ощутил себя слабым, и все, что он смог, это – уснуть дальше.

Баю-бай.

Мила оказалась у Истомина, в общем-то, случайно.

Как с ней часто бывало все последние годы, она с вечера крепко уснула – и среди ночи проснулась в страхе – потому что ей снова приснился Юрик, но на этот раз вовсе не так, как это бывало до сих пор; в этом сне она видела его совсем не там, где он представлялся ей прежде: не у себя дома, а в какой-то странной обстановке, в большом зале, где стояло множество каких-то нудных устройств или приборов. Кроме того, Юрик был не один, рядом с ним виднелись два каких-то совершенно незнакомых Миле старика; и говорил он ей совершенно непривычные вещи: по словам сына, она должна была немедленно рассказать о своих снах другим людям на корабле, а потом – запомнить какие-то слова и даже математические формулы, в которых она ничего не понимала, и на следующую ночь попросить их присутствовать там, где она будет спать, чтобы сразу же, проснувшись, она смогла передать им все, что услышит. Во всем этом было много странного; к тому же этой ночью рядом с Юриком не было младших детей, здешних – Валентинов и Али, а ведь до сих пор они всегда снились ей вместе, хотя Юрик находился так немыслимо далеко от младших.

Скорее всего это должно было означать, что не с ним, а с младшими происходило что-то неладное. Они были здесь, совсем рядом, в туристическом корпусе, но Мила заходила к ним не часто, как и все остальные родители: детям – они выросли очень своенравными и держались своей компании, не оказывая старшим никакого уважения, – визиты старших нравились чем дальше, тем меньше. Однако сейчас было просто необходимо зайти к ним. И для того, чтобы помочь, если они нуждались в помощи, и чтобы (если у них все в порядке) посоветоваться с ними насчет странного сна. А может, и не с ними, а с подругой Валентины – Гренадой: эта девочка хорошо разбиралась в снах и во всем таком прочем.