Глубокий минус - Михайлов Владимир Дмитриевич. Страница 5

Это – проклятое положение… Ты путешествуешь в чужие эпохи, но не можешь проникнуть в свой вчерашний день, чтобы изменить в нем что-то хотя бы на миллиметр, на долю секунды. Слишком мала разность давлений времени между «сегодня» и «вчера», а эта величина имеет тут решающее значение. Плотность времени окружающего события настолько велика, что, если не обрушиться на событие с высоты большой разницы давлений, тебе не пробиться к нему. Нельзя вернуться назад, в силлур, и предупредить друзей, чтобы не лезли в пекло. Нельзя связать мальчишку по рукам и ногам, чтобы он…

Колин согнулся и заткнул пальцами уши. Это был сигнал общего сбора. По сравнению с ним рыканье тиранозавра казалось лирической вечерней тишиной. Даже самые далекие ящеры умолкли от страха.

Девушки выбрались из чащи первыми, перемазанные, исцарапанные и веселые. Они тащили маленького двуногого гада и по очереди заглядывали в его широко раскрытую пасть. Зверь дергался, шипел и гадил.

– Какая прелесть, а? – сказал Юра.

– Интересно, сколько энергии израсходовано на то, чтобы ухватить этого прыгуна, – мрачно произнес Колин. – Девочки! Бросьте его немедленно! – И, глядя, как насмерть перепуганное создание улепетывает к лесу, продолжил: – Ни ватта энергии без крайней необходимости – запомните это. Где Ван?

– Я здесь, – сказал Ван Сайези, подходя неторопливой, как всегда, походкой.

– Тогда слушайте…

Но, вместо того чтобы продолжать, Колин задумался.

Давно уже миновала эпоха, когда понятие об экспедиции было тесно связано с понятием риска. Экспедиция продумывается и снаряжается настолько тщательно, что ничего угрожающего – иными словами, непредвиденного – возникнуть не может. На смену романтике неизвестности давно и основательно пришел пафос достижения запланированных целей. А тут под угрозой оказались, ни много ни мало, все результаты экспедиции. И жизнь людей.

О ценности жизней и говорить не приходится. А результаты – разве можно пренебрегать ими? Вдруг в словах, словно невзначай брошенных стариком Арвэ, есть доля истины? Трудно сказать, что будет тогда: может быть, расцветет теория – космогоническая, скажем, хотя об этом и трудно судить, не будучи специалистом; а возможно, произойдет переворот в энергетике… Так или иначе, экспедиция, получившая такой результат, перестанет быть просто рядовой экспедицией. Она…

Колин опомнился, встретившись глазами с выжидательным взглядом Ван Сайези. Вздохнул.

– Арвэ, Хомфельдт и Джордан в силлуре добились крупного успеха, – сухо сказал он. – Вот их материалы… – Он зачем-то положил руку на карман, словно это должно было убедить всех в достоверности его слов. – Но они лишились машины и запасов энергии – ее осталось, по их расчетам, на двенадцать часов, Сизов, как вы знаете, вернется лишь через трое суток. Им грозит дехронизация.

– Ужас… – после паузы тихо проговорила Зоя.

Нина лишь закрыла глаза. Массивная Лина сидела словно каменный монумент: Арвэ грозит гибель…

– Ты ведь знаешь, – медленно проговорил Ван Сайези, – мы не хронофизики. Мы просто пассажиры… То есть вести машину может каждый из нас, но решить, куда ее теперь вести… Ты здесь единственный специалист сейчас.

Колин опустил голову. Что тут решать? Все и так знают: отправляясь в прошлое, мы берем свое время с собой, защищаем его энергетическими экранами и можем жить только в нем. Так подводный пловец берет в глубину моря свою атмосферу, заключая ее в баллоны. Кончается газ – кончается все. Мы возим в прошлое энергию в контейнерах, и когда она иссякнет – исчезнет все, до последнего прибора, до последнего кусочка бумаги, как исчез недавно Юрин платок. Это всем понятно.

Он взглянул на товарищей.

– Я объясню… По сути дела, поставлена задача из сборника упражнений по теории времени. Цель: спасти результаты экспедиции – и ее участников, конечно. – Колин рассердился на себя за то, что результаты выскочили первыми, и продолжал решительно: – Средства – имеющиеся здесь, в группе мезозоя, запасы энергии и наш хронокар. Что же мы должны сделать?

– Погоди… На сколько хватит нашей энергии в пересчете на всех? – спросила Нина.

– Ну, – сказал Колин, – если оставить лишь необходимое…

– Одну минуту, – перебил Ван. – Я думаю, надо посчитать, как это получится в цифири.

Он вытащил из кармана карандаш и стал считать, выписывая тупым концом карандаша цифры прямо на песке.

– Всего нам этой энергии достанет – это уж абсолютно точно, строгий расчет – ровно на двое суток. Ровно, – повторил Ван, – без всякого лишка.

Нина вздохнула.

– Сизов возвратится на сутки позже…

– Значит, так нельзя.

– Можно, если Сизов придет раньше, – уточнил Колин. – Но коли уж в расчете возникает «если», то надо всегда помнить, что это палка о двух концах. Если раньше, а если позже, то что тогда?

Все молчали, представляя, что будет тогда. Люди в глубоком минус-времени будут долго с тоской следить за приборами, которые покажут, что все меньше и меньше остается энергии. Будут следить и с каждой минутой все менее верить в то, что помощь успеет. Умрут они мгновенно, но до этого, даже помимо своей воли, будут медленно умирать сто раз и еще сто раз…

– Что же, – сказал Ван. – Разве есть другой выход?

– Нет, – сказал Колин. – Другого выхода нет. Но…

– Да?

– Задача еще не вся. Ведь энергия – здесь, а они – там.

– Привезти их сюда. На хронокаре можно забрать всех сразу.

– Нет… Наша машина неисправна.

Колин хотел сказать, по чьей вине, но что-то помешало ему, и лишь повторил после паузы:

– Неисправен… вернее, ненадежен рест. Конечно, можно рисковать. Съездить за ними. Но риск очень велик. Можем не добраться.

– Ага, – невозмутимо сказал Ван Сайези. – Это несколько меняет дело.

– Если бы мы и привезли их сюда, – медленно проговорила Нина, – то все равно погибли бы. Все, Сизов ведь не знает.

– Все – или никто, – сказала Лина, думая об Арвэ.

– Главное, чтобы не пропали результаты, – сказала Нина. – Энергию лучше использовать для их защиты. Они берут мало. Сизов найдет все в сохранности.