Приют ветеранов - Михайлов Владимир Дмитриевич. Страница 42

– Эй там, говорите по-людски! – и только тогда спохватился: – Oh, I'm sorry. Mister Faircloth? Have do you do, mister Faircloth.

Фэрклот, похоже, фыркнул в трубку – видимо, неожиданный прием его так позабавил, что не смог сдержаться. Но заговорил спокойно, как всегда:

– Генерал, не хочу вмешиваться в ваши дела, но поскольку этот случай определенным образом затрагивает и нас… Есть ли у вас что-либо новое об этом… ну, назовем это покушением на жизнь нашего работника?

– Я ведь говорил вам: человек задержан и находится у нас.

– Он дает показания?

Мерцалов полсекунды помялся – точно так же, как его оперативник полчаса тому назад.

– Пока ничего определенного. Очень опытный субъект, а у нас минимум доказательств. Но мы с ним работаем. К сожалению, все, что мы сейчас могли бы предъявить ему – это попытка кражи со взломом, не более.

– Надеюсь, вы этого не сделаете? Если он примет такой вариант, то ничего больше вы от него не получите.

– Это понятно. Но почему вас интересует это происшествие?

– Я думаю, что Докинга хотели устранить. Вряд ли это делалось ради вульгарного ограбления.

– Мы тоже так считаем.

– Весьма вероятно, что это связано с миссией Докинга в Москве. И инициатива исходила от Берфитта.

– Вы так полагаете?

– Берфитт знает, кто такой Докинг и чем занимается. В его приезде он ощутил серьезную опасность для самого себя в первую очередь, ну, и для своего дела. Вам известно, зачем он прибыл в Москву?

– Мы знаем только, что на второй день он улетел в Майруби – скорее всего, с намерением вернуться: номер остался за ним.

– А с кем он встречался в Москве?

– Сейчас мы пытаемся эти факты установить. Но когда он вернется, мы будем тщательно фиксировать все его встречи. Если он вообще возвратится.

– Полагаю, что непременно – если не успел заключить каких-либо сделок. Какой бы ни была его настоящая цель, но ему нужны и явные, так сказать, поводы: он ведь деловой человек – по легенде, да и на самом деле тоже.

– В таком случае, мы будем встречать каждый борт из Майруби.

– Не только. Он опытен. И может вернуться в Москву совсем с другой стороны. Вероятно, надо встречать если не все рейсы вообще, то во всяком случае все африканские.

– Если он так опытен, то может прилететь и откуда-нибудь из Голландии, скажем. Или из Южной Америки… Тут нужна куча народу.

– За Европой мы будем присматривать: все московские рейсы.

– Лучше не только московские: он может прилететь, скажем, в Петербург и оттуда приехать поездом.

– Да, не исключено. Если вам удастся его опознать…

– Вряд ли: Докинг не оставил его фотографии. Он вообще не собирался подключать нас к этому делу.

– Мы немедленно передадим вам по связи.

– Хорошо. Если мы его опознаем, то постараемся, чтобы он не ускользнул.

– Мне кажется очень важным установить, что он намерен делать у вас. С кем встречаться. Чего добиваться. Нам представляется весьма вероятным, что Берфитт намерен восстановить в Москве свой транспортный узел, но с использованием новых способов контрабандной перевозки, о которых мы пока ничего определенного не знаем. Может быть, наблюдая за ним, вы сможете, анализируя его поведение, прийти к каким-то выводам в этом отношении. А может быть… может быть, им движут и еще какие-то интересы, но пока не хочется об этом говорить, чтобы не сориентировать вас ложно. Я сделаю это, как только у нас появятся хоть какие-то реальные зацепки.

– Это было бы очень интересно. И полезно. А не собирается ли вернуться в Москву и мистер Докинг?

– Он, насколько могу судить, зацепился за что-то там, в Африке, тоже идя по следам Берфитта. И намерен продвигаться оттуда по направлению к вам. И если бы вы сумели одновременно двигаться с вашей стороны навстречу ему…

– Как в туннеле: их обычно прокладывают с двух сторон, чтобы сбойка произошла в середине.

Как передать горняцкий термин «сбойка» Мерцалов не знал, и употребил военное слово approach. Фэрклот, однако, понял.

– Вот именно. Хотя мне кажется, что лучше всего было бы накрыть его именно в Москве. Потому что если он приехал, чтобы построить что-то на пустом месте, то именно там можно будет наблюдать весь процесс этого строительства; а всесторонне изучив процесс…

Мерцалов воспользовался крохотной паузой:

– Иными словами, вы хотите, чтобы мы ему не препятствовали, но лишь вели наблюдение?

– Я думаю, что вы сформулировали совершенно правильно. Однако, чтобы иметь возможность успешно следить за ним, вам следовало бы уже предварительно установить круг его знакомств: кто его встречает, кто охраняет, информирует и так далее.

«Ну вот, еще учить станет».

– Именно так мы и собираемся работать. Скажите, а там, дома, он находился в поле вашего зрения?

На сей рас пришла пора запнуться Фэрклоту.

– М-м… Последние годы – нет.

«Вот то-то».

– Жаль. Потому что у него наверняка были какие-то связи со здешними людьми. Иначе откуда взялись бы эти встречающие?

– Ну, это могли быть и не его личные связи. Он работает сейчас для двух фондов.

– Это мне известно.

– Возможно, именно с фондами или одним из них, а вовсе не с ним лично, поддерживал связь кто-то из ваших людей – деловых или иных…

– Хорошая мысль. Постараемся установить.

– И еще. Не кажется ли вам, что у вас имеется какая-то утечка информации? Иначе откуда стало бы известно о приезде Докинга?

Такого Мерцалов стерпеть не собирался. Подобными соображениями делиться с англичанином он вовсе не был намерен.

– Ну, тот, кто знал о его вылете из Лондона…

Он не стал заканчивать фразы: сам поймет, не маленький.

– И все же я прошу вас подумать об этом. Я, со своей стороны, сделаю то же самое.

«Ага. Отступил, но при оружии и знаменах».

– Непременно, мистер Фэрклот. Но если что-то выяснится у вас…

– О, разумеется. Вам будет сообщено об этом незамедлительно.

«Слава Богу, – думал Милов, скупыми движениями пальцев пошевеливая руль и внимательно следя за маячившей впереди полицейской машиной, – это просто прекрасно, что Ева успела улететь, и сейчас дремлет, наверное, спокойно в кабине, приближаясь постепенно к своей райской Америке… А что, страна и в самом деле неплохая; только не для меня, это уж точно. Нет, россиянину надо жить в России – при всех ее вывертах. Слишком уж мы незаконопослушный народ. В Штатах я бы долго не выдержал, даже если бы Ева сделала такое предложение; а она – иногда чувствуется – бывает близка к этому, но потом что-то ее пугает, и она снова внутренне съеживается. Ну и хорошо, пусть все остается так, как есть. И для нее хорошо, и для меня, пожалуй, тоже, хотя порой и надоедает это бытие отставного гусара… Жизнь в России, как нигде больше, располагает к постоянной готовности к неожиданностям. Вот и сейчас Ева переволновалась бы, даже перепугалась, чего доброго, да и я переживал бы – за нее, конечно, не за себя. Мне-то что, я как старый барабан, привык к тому, что лупят палками, кожа толстая, специально для этого обработана. Вот и теперь, интересно, палками будут бить, или пальчиками простукивать?..»

Размышляя так, он не забывал следить за улицей и за полицейским крейсером; привычка реагировать на неожиданности сработала и на сей раз, и он мгновенно отозвался на слишком поздно – случайно или с намерением – включенный сигнал африканского фараона, мигом щелкнул мигалкой и круто переложил руль налево. Места, по которым ехали сейчас, показались ему знакомыми, да и экранчик компьютера подтвердил: дорога вела к полицейскому управлению, где так быстро по нем соскучились. «Интересно, с чего бы это? – продолжал он неспешно размышлять. – И в самом деле истосковались по собеседнику из таинственной страны? Да нет, если им уж так приспичило, позвонили бы в посольство и поболтали в свое удовольствие. До посольства пять минут езды; если бы только что не взяли левый поворот, а ехали по-прежнему прямо, то в два счета и оказались бы возле кусочка российской территории в экваториальной Африке… Интересно, кстати: а если мне понадобится звякнуть в посольство – разрешат? Хотя я, пожалуй, не стану, даже если возникнет повод: дипломаты – народ трусливый и мнительный, в любой миг готовы из небольшого членистоногого сделать крупное хоботное млекопитающее… Ладно, а какие вообще возникли ко мне претензии за такой малый срок? Может, я где-нибудь правила движения нарушил? Но за это меня даже в Штатах не тормозили, а уж там в этом отношении строгости великие… а здесь они сами ездят так, что даже наш русский гаишник не выдержал бы. Вот смотри-ка…»