Тело угрозы - Михайлов Владимир Дмитриевич. Страница 97

Им было видно, что патрульный не целится в них; но они невольно заслонили полицейского от взгляда третьего телохранителя – того, что остался рядом с охраняемым. И когда этот третий увидел, что объект его забот вдруг пошатнулся и стал медленно сползать на дорогу, скользя спиной по кузову машины; и заметил также, что на груди его, слева, появилось и стало быстро расплываться красное пятно, он, не задумываясь, выпустил две пули в воздух, прежде чем нагнуться к упавшему. В воздух – потому что полицейские были закрыты от него своими, иначе он, возможно, стрелял бы на поражение.

И началась перепалка. Раненый патрульный успел, отползя к машине, вызвать помощь; в свою очередь телохранитель, тот, что находился у машины, вызвал «скорую» по телефону, находившемуся в лимузине. Они были уверены в своей правоте, поскольку прежде всего было совершено нападение на охранявшегося ими человека; следовательно, начали не они. Полицейские же были совершенно уверены, что они первыми не стреляли и тем более – по человеку, который в тот миг вообще не находился в поле их зрения.

Москвич был серьезно ранен, но, как вскоре выяснилось, прямой опасности для его жизни не было. Прибыло полицейское подкрепление и почти одновременно – машина «скорой помощи». По горячим следам телохранители были арестованы, но отвезли их не в тюрьму и не в полицейский участок, а, как и пострадавших патрульных, в госпиталь, где, однако, они находились под охраной. Туда же был положен и сам гость.

Стрелок покинул свою позицию, не дожидаясь прибытия свежих полицейских сил. Он был уверен, что сделал свою работу хорошо и что может с чистой совестью доложить о том, что объект нейтрализован. Он и в самом деле ошибся лишь на пару сантиметров, что бывает и с лучшими стрелками. Свое гнездо он покинул ползком, и лишь отдалившись таким способом на полсотни метров, поднялся на ноги, отряхнул мусор с камуфляжного костюма и направился туда, где близ лесной дороги был укрыт в кустах мотоцикл «Судзуки», которым он пользовался. Винтовку, тщательно вытертую, он оставил там, где лежал, потому что опасался, что прибывшая полиция немедленно начнет шарить по окрестностям и дорогам, так что не было смысла рисковать и тащить ее с собой до того места, где он должен был оставить ее по разработке.

Но этим эпизод еще не исчерпался.

Человек, воспользовавшийся мотоциклом, был, разумеется, заранее предупрежден, что за порученным его заботам лицом наверняка присматривают – и достаточно внимательно. Однако, выполняя задание, стрелок допустил ошибку, а именно: решил, что вторая машина, выехавшая с той же стороны, что и лимузин, как раз и принадлежала внимательному наблюдателю, в то время как мы знаем, что за рулем ее сидел Столбовиц. Но это никак не означает, что наблюдателя не существовало: он был поблизости и стал свидетелем всего происшедшего. Конкретных указаний насчет поведения в такой обстановке у него не было, и он сам принял решение, исходя из старой поговорки: лучше поздно, чем никогда. И в ту секунду-другую, пока стрелок на мотоцикле находился в поле зрения наблюдателя, последний успел прицелиться и произвести выстрел – поскольку он тоже был профессионалом. Так что умчаться стрелку не удалось.

Однако и наблюдателю повезло не совсем: он хотел лишь обездвижить стрелка, сохранив его для общения с теми, кого он заинтересует; но выстрел оказался не вовсе точным, так что стрелок навсегда лишился способностей не только к общению, но и к жизни вообще.

А отставший от российской инспекторской группы человек так ее и не догнал. Американцы заволновались было; но коллеги пропавшего их успокоили: оказалось, что они в курсе дела, которое заключалось в том, что их товарищ на одной из остановок почувствовал себя плохо, почему и отстал; и чтобы не волновать хозяев, придя в себя, решил вернуться на родину, чтобы выздоравливать там, среди родных осин. Хозяева поверили, поскольку такой выход их вполне устраивал.

Был в этой истории и еще один пострадавший – весьма относительно, конечно. То был, как мы уже знаем, Столбовиц, на своем «кэдди» следовавший за «линкольном». Он показался из-за поворота в тот миг, когда лимузину приказали остановиться, и таким образом стал свидетелем всего происшедшего, поскольку затормозил сразу же, как только лимузин занесло и он перегородил своим длинным корпусом неширокую проезжую часть. Сам Столбовиц не получил ни царапины, но шальная пуля попала в стекло левой задней дверцы. Небольшой, но убыток.

Однако он не стал предъявлять претензий никому. Лишь позвонил из машины человеку, с которым незадолго до того разговаривал, – и сказал, что благодаря изменениям в обстановке тот располагает теперь временем, достаточным для того, чтобы оформить всю заказанную документацию наилучшим образом. И тут же, не дожидаясь прибытия полицейских сил, развернулся и поехал обратно, к себе домой – поскольку не собирался выступать свидетелем при расследовании происшествия.

Он быстро выяснил, в какой госпиталь отвезены пострадавшие, позвонил туда, чтобы навести справки о состоянии жертв перестрелки, и лишь после этого стал размышлять о том, кто же организовал покушение и почему. Он-то достоверно знал, что в этом он и его люди не участвовали: их задача была, как мы помним, лишь задержать некое лицо, но ни в коем случае не убивать его: это не вызывалось необходимостью и могло привести к осложнениям, которых он сейчас и опасался.

Впрочем, он издавна привык считать, что любое событие можно использовать в своих интересах – надо только не полениться и найти нужный способ. Так что вскоре он стал думать уже не столько о том, кто это сделал, как о другом: на кого выгоднее всего будет это навесить. Свою же задачу – считал он – ему удалось выполнить, пусть и не так, как предполагалось, но победителей судить не принято.

Наблюдатель же, прервавший лихую езду стрелка, немедленно связался с людьми, дававшими ему поручение, и почти сразу получил в ответ распоряжение, исходившее, как он понимал, от самого Гридня: считать работу законченной и вернуться к своим обычным делам. Что он с удовольствием и выполнил.

Что касается самого Гридня, то он был прямо-таки взбешен. Столько народу, и все – профессионалы, столько специалистов было поднято для охраны человека – и все-таки не уберегли. Хорошо хоть, что не насмерть; но он понадобится – теперь ясно – уже в самом скором времени. Посольство, конечно, и без него не развалится, но это – далеко не главное, это мелочь, для оппозиционера подобрана роль куда более значительная.

Что, самому лететь туда? Нет, еще не время, сейчас надо быть тут. Решать – и успешно – основную из оставшихся проблем: выстраивание отношений с Кудлатым. Теперь уже ясно: пройти мимо него, не задев, никак не удастся: умен, скотина. Так что – пришла пора пообщаться с ним серьезно. И похоже, сам Кудлатый ощутил ту же потребность: приглашение навестить его было передано еще вчера, и не воспользоваться им было бы просто глупо. Ну а если так…

Если так – то звонок по закрытой линии.

– Столбовиц? Вынужден высказать вам наше неодобрение. Как же это вы оплошали?

– Мистер Гридень…

– Выслушивать оправдания мне некогда. Сделайте все, чтобы обеспечить его безопасность и условия для работы прямо там, в палате. Как только сделаете – сообщите моему менеджеру, вы знаете куда. Потому что начать придется, похоже, даже раньше, чем предполагалось. Действуйте. Все.