Приворотное зелье - Берристер Инга. Страница 14

Если он посмеет обмолвиться хотя бы словом о том, что она ему наговорила под влиянием алкоголя и желания, то… Но неожиданно Кен спокойно спросил:

— Что вы делали в моем номере?

Грейс вытаращила глаза. Потребовалось несколько секунд, чтобы опомниться от прямоты его вопроса. Наконец она сделала это и взяла себя в руки.

— Судя по вашим же словам, я оказалась там, для того чтобы… — Она замолчала, когда Кен покачал головой.

— Я не хочу, чтобы вы повторяли мои слова, Грейс. Я хочу услышать вашу версию событий.

Ее версию. Всего за несколько минут он удивил ее дважды.

— Теперь это не имеет никакого значения, не правда ли? — с вызовом сказала она.

— Разве? Если верить вашему кузену, вы пришли туда, чтобы попросить меня не закрывать фабрику.

Грейс ошеломленно уставилась на него, потом с тревогой спросила:

— Вы говорили с Филом?

Кену показалось, что он застал ее врасплох.

— Я с самого начала твердила ему, что это безумная идея, но он даже слушать не хотел, — зачастила она, затем, переведя дыхание, объяснила: — Сначала я думала, что речь идет о том, чтобы встретиться с вами в вестибюле отеля, но потом Фил сказал, что ему удалось раздобыть ключ от номера…

— И вы поднялись в номер, чтобы дождаться меня там, и заказали себе выпивку, — услужливо подсказал ей Кен.

— Нет! — возразила она с таким жаром, что он сразу же понял: Грейс говорит правду. Покачав головой, она продолжила уже спокойнее: — Нет, я попросила Фила, чтобы он прислал мне чего-нибудь попить. Фил думал, что заказывает безалкогольный напиток, а не… — Грейс внезапно замолчала и бросила на Кена испепеляющий взгляд. — Не понимаю, какая теперь разница…

Но Кен был настроен выяснить, что случилось — и почему!

— Значит, пока ждали меня, вы выпили этот фруктовый коктейль, который оказался алкогольным, а потом…

С Грейс было довольно.

— Я не хочу говорить об этом, — с негодованием бросила она, — и вы не можете меня заставить!

— Вы легли со мной в постель, — мягко напомнил ей Кен. — А судя по тому, что мне довелось о вас услышать, — это нечто…

— Это ничто! — отрезала Грейс. — А потом, это вы легли ко мне в постель. Я уже была там и спала.

— В моей постели… И вы… — Кен внезапно замолчал. Такой разговор никуда их не приведет, и он совсем не собирался говорить об этом. — Послушайте, — спокойно продолжил он, — я, кажется, неправильно истолковал ситуацию… сделал ошибочный вывод о причинах вашего появления, — поправил он себя. — И, учитывая это, считаю, что нам нужно кое-что обсудить…

— У меня нет ни желания, ни необходимости что-либо обсуждать с вами, — натянуто проговорила Грейс.

То, что Кен Эдвардс, возможно, ошибся на ее счет и даже готов это признать, не способно было изменить того, что она сделала, или того, что в связи с этим чувствовала.

— Случившееся не настолько важно, чтобы затевать дискуссию, — добавила она, твердо решив закончить разговор.

Но, к ее ужасу, Кен не собирался оставлять эту тему.

— Для вас, может, и нет. Однако так уж получилось, что я отношусь к происшедшему совершенно иначе, — отрывисто произнес он. — Позвольте сказать вам, что не в моих привычках предаваться случайному сексу с вереницей незнакомых партнеру!

Случайному сексу! Грейс внутренне содрогнулась. Неужели нет конца унижениям, которым она подвергла себя из-за собственной неосмотрительности?

Не удержавшись, она воскликнула:

— К вашему сведению, у меня нет вереницы партнеров. Более того…

Грейс осеклась. Ее лицо пылало. Нет, она не должна говорить ему об этом! Если сделает это, он продолжит расспросы, а она не такая идиотка, чтобы рассказывать ему, что почувствовала, впервые увидев его в вестибюле отеля.

Конечно, кто-то мог бы сказать, что она влюбилась в него с первого взгляда и именно поэтому… Но она была реалисткой, современно мыслящей женщиной и не могла нести такой вздор!

Что же в ней так меня раздражает, что хочется схватить ее за плечи и заставить слушать себя? — отвлеченно думал Кен, не в силах оторвать взгляда от ее губ и вспоминая, как горячи, как сладки они на вкус. Он хотел поцеловать ее сейчас же, прямо здесь. Но Грейс уже поворачивалась к калитке. И внезапно проснувшийся голос здравого смысла предупредил его, что он не должен как дурак бежать за ней и умолять остаться, поскольку совершенно очевидно, что это не входит в ее намерения.

Но она же хотела его той ночью. Она хотела его, и он в свою очередь хотел ее. И проблема заключалась в том, что он продолжал ее хотеть и сейчас.

— Грейс… — начал Кен в последней попытке поговорить с ней, но, как он уже знал, она отрицательно покачала головой.

— Нет, я… — И задохнулась от негодования и недоверия, очутившись в следующий момент в бесцеремонных и грубых объятиях мужчины, крепко прижавшего ее к себе.

Она пыталась протестовать в его настойчивые ищущие губы. Однако все протесты были сметены горячей страстью поцелуя… вскружившего ей голову, ошеломившего ее до такой степени, что, вместо того чтобы сопротивляться, Грейс придвинулась ближе, прильнула к Кену…

Где-то в мозгу зазвенел колокольчик тревоги. Но какое ей было до него дело! Кен целовал ее, и она не хотела, чтобы что-то, а тем более старый глупый колокольчик, становился между нею и тем возбуждением, тем блаженством, которые дарило ей ощущение его властных и страстных губ.

— Ммм…

Кен почувствовал тяжелое и быстрое биение своего сердца, когда оборона Грейс внезапно пала и она стала такой мягкой, такой податливой, такой восхитительно отзывчивой в его объятиях! Он почувствовал непреодолимое искушение взять ее на руки и отнести прямо в свою постель.

Над головой вскрикнула птица, и Грейс вдруг пришла в чувство. Бледная и трясущаяся, она отпрянула от него. Да как же она позволила такому случиться?! Ее губы немного болели, и она с трудом удержалась от того, чтобы не провести по ним кончиком языка, — боясь стереть прикосновение губ Кена? Все ее тело — от головы до пят — болело, и она начала дрожать. Пораженная до глубины души полным отсутствием у себя сдержанности, она выкрикнула низким голосом, в котором звучала мука:

— Не смейте больше прикасаться ко мне… никогда!

А затем ушла, высоко подняв голову, чтобы скрыть, как она несчастна, с болезненно колотящимся сердцем и глубоким презрением к себе. Ушла, не останавливаясь на оклики Кена.

Грейс все еще дрожала, когда укрылась под надежной крышей собственного дома. До нее доходили слухи, что в особняке Палмера появился жилец, однако ей и в голову не приходило, что им мог быть Кен Эдварде. Фил говорил, что Кен, вероятнее всего, продолжит консультации по поводу того, какую из фабрик следует закрыть, но зачем ему понадобилось переезжать в Пайнвуд?

Она чувствовала, что теперь ни один из аспектов ее жизни не уйдет от его внимания и вмешательства.

Грейс поспешила в маленькую кухню и начала готовить ужин. Фил звонил днем и предлагал пообедать вместе, но Грейс сказала, что слишком занята. Она боялась, что, встретившись с кузеном, может нечаянно проговориться о завтрашней демонстрации. Нельзя сказать, чтобы они затевали что-нибудь противозаконное, но Грейс знала, что Фил вряд ли одобрит ее участие в происходящем и приложит все усилия, чтобы ее отговорить.

Она очень любила своего кузена, во многом они были близки как родные брат и сестра, и Грейс знала, как шокировало бы его то, как она вела себя с Кеном Эдвардсом. Она и сама себя стыдилась… Но хуже всего были сны, в которых оживала та ночь в отеле — и Грейс наслаждалась происходящим.

Проглотив комок в горле, Грейс постаралась сосредоточиться на готовке, но у нее почему-то пропал аппетит. К еде, чтобы быть точной. Был один момент в саду, когда она стояла рядом с Кеном, а потом посмотрела на него, на его губы и почувствовала себя такой голодной, как никогда в жизни…

Кен, как от толчка, проснулся в своей новой спальне и не сразу понял, где находится. Ему снился сон о Грейс — и уже не впервые. Протянув руку к ночнику, он включил его. Дом заново покрасили перед тем как сдавать, и в воздухе все еще витал слабый запах краски. Кен встал, босиком подошел к окну и, раздвинув шторы, взглянул на освещенный луной сад.