Шаги в бесконечности - Михановский Владимир Наумович. Страница 31

Зрители и игроки, притихнув, следили за приготовлениями Ливена Брока.

Когда последний игрок покинул поле, Энквен не спеша вышел на середину площадки.

– Готов? – спросил Ливен Брок.

Энквен кивнул.

Ливен Брок с силой бросил мяч вверх и в сторону от Энквена.

Робот пристально следил за полетом мяча. Когда мяч начал снижаться, робот подпрыгнул, в полете изогнулся и резко, наотмашь, ребром ладони нанес удар. Мяч опустился на карандаш, глубоко вдавив его в песок.

Зрители наградили Энквена аплодисментами.

– Вопрос ясен, – сказал Ливен Брок и приготовился слезть с судейской вышки.

– Погоди, воспитатель, – снова остановил его Энквен. Он поднял карандаш и протянул его Ливену Броку.

– Говори, – произнес Ливен Брок.

– Когда встречаются два шахматиста разных категорий, – сказал Энквен, – то для уравнивания шансов один дает другому фору – какую-нибудь фигуру: слона, например, или ладью.

– Моя школа, – пробормотал Карбенко с довольной ухмылкой. Остальные молчали, ожидая, куда клонит Энквен.

– Предлагаю уравнять шансы двух команд, – сказал Энквен и посмотрел на Ливена Брока.

– Так-так… Какую же фигуру ты предлагаешь пожертвовать? – спросил Ливен Брок.

– Пусть против команды людей играет один белковый, – предложил Энквен.

– И он справится один?

– Он выиграет.

– У целой команды?

– Да.

Все посмотрели на Ливена Брока, ожидая, что он ответит Энквену.

– Хорошо, – согласился Ливен Брок. – Какой белковый может выйти на поле?

– Любой, – коротко ответил Энквен.

– Кого ты назначаешь?

– Себя, – мгновенно произнес Энквен.

Ливен Брок кивнул, словно ожидая такого ответа. По его жесту на площадку вышли шесть человек. За сеткой остался только один Энквен. Слегка согнувшись в коленях и подавшись вперед, словно перед прыжком, он ожидал подачи команды противника…

Первые же минуты после возобновления игры показали, что уравнивания сил, о котором говорил Энквен, не произошло. Как ни старались люди обмануть робота, то посылая мяч на края площадки, то опуская его у самой сетки, – расчет Энквена каждый раз оказывался безошибочным, прыжок – точным, а удар

– неотразимым.

В сгустившихся сумерках Энквен метался по площадке, как пантера. Сходство со зверем довершали кошачья гибкость и мягкость движений робота.

Счет в пользу Энквена неумолимо рос.

– Включить освещение, учитель? – спросил Ван.

Ливен Брок махнул рукой.

– Я думаю, пора опустить занавес, – сказал он и свистком возвестил окончание игры, приостановленной ввиду явного преимущества Энквена.

Так закончился необычный матч между людьми и белковыми роботами.

Стемнело. Дорожки начали светиться. По аллее шла группа людей.

– Ах, Энквен, Энквен! – восхищенно повторял Владимир.

– Поздравляю вас, профессор, с успехами воспитанника, – сказал Алексей.

Ливен Брок улыбнулся.

– А я вас, мушкетеры, – сказал он. – А также того капитана, который полетит на «Пионе». На экипаж ему жаловаться не придется.

Лин и Федор ушли вперед.

– Я сегодня не собирался в Зеленый, – сказал Федор.

Лин погладила косу.

– Как же ты очутился на волейболе? – спросила она.

– К тебе прилетел.

– Откуда ты узнал, что я на Земле?

Федор улыбнулся.

– Тайна, – произнес он.

– Я никому не радировала, как же ты мог узнать?

Федор пожал плечами.

– Разве ты не веришь в биосвязь без передатчика? – произнес он многозначительно.

Лин искоса бросила взгляд на Федора: не поймешь, серьезно он говорит или шутит?

– Ты ведь был, кажется, недавно на Луне? – спросила Лин после паузы.

Федор кивнул.

– И улетел, не повидавшись?

– Понимаешь, Лин, так получилось… – замялся Федор. Об истории, связанной с Май и ее неудачной рекогносцировкой на плато Варгентина, у него не было охоты распространяться.

– Понимаю, – сказала Лин. – Опять тайна.

– Я заметил, – перевел разговор Федор, – что ты недолюбливаешь радиограммы.

– Да, – согласилась Лин, – я больше люблю письма.

– Писать?

– И получать тоже!

Дом Ливена Брока был неподалеку от института, но Лин и Федор избрали отнюдь не кратчайший путь. Нужно было и переговорить о многом, и насмотреться друг на друга.

– В письме все важно, – задумчиво проговорила Лин, – и почерк, и конверт, и даже бумага, – я больше люблю старинную бумагу, чем пластик. Знаешь? Когда приходит от тебя письмо, я всегда гадаю…

– Гадаешь?

– Гадаю, в каком настроении ты был, что думал, когда писал письмо. А знаешь, о чем я подумала, когда пролетала сегодня над Атлантикой? Подумала, что хорошо бы написать тебе письмо, засмолить в бутылке и бросить в океан. И пусть оно путешествует долго-долго. Все равно слова не остынут! А потом…

– А потом?

– А потом, много лет спустя, ты случайно придешь на берег океана и найдешь бутылку… Я фантазерка, да?

– Нет, почему же? Когда-то бутылочная почта была в ходу, – заметил Федор.

– Капитан Грант?

– К бутылочной почте прибегали во время катастрофы, кораблекрушения. Это был единственный шанс подать о себе весточку, – сказал Федор. – Но далеко не всем так везло, как капитану Гранту, записку которого все же нашли и не слишком поздно… В этом смысле Христофору Колумбу повезло меньше. Однажды Колумба во время экспедиции начали преследовать несчастья. Одна каравелла – «Санта Мария» – погибла, а на другой – «Нинье» – матросы, измученные лишениями, подняли бунт. Как быть? Радио тогда не было, биосвязи тоже. Колумбу ничего не оставалось, как написать обо всех своих несчастьях в письме, которое он засмолил в бочонке и бросил в море.

– Письмо не погибло?

– Нет.

– А сколько оно шло?

– В этом все дело, – сказал Федор. – Письмо нашли только почти 360 лет спустя. Отчаянное послание выудили в бурных водах Бискайского залива.

– Послушай, Федя, – Лин остановилась от поразившей ее мысли. – Письмо Колумба совершило прыжок во времени, как звездный корабль.

– Как мой отец, – негромко добавил Федор.

Они подошли к дому.

Было за полночь, но окошко Ливена Брока светилось.

– Ливен Брок работает, – сказал Федор.

– Дедушка меня ждет, – прошептала Лин.

Они прощались долго.

Глава 8

РУТОН

Ректор – или начальник – Звездной академии помешал ложечкой остывший чай и, забыв сделать глоток, снова углубился в список, который лежал перед ним.

– Отличный нынче выпуск, – сказал он.

– Потому нам и трудно сейчас, – заметил начальник курса, сидящий рядом.

Они уже четвертый час колдовали над списком учлетов последнего курса.

Наступило время решающего выпускного экзамена. Курсантов предстояло разбить на группы, каждой из которых нужно было выполнить задание в пределах Солнечной системы.

Группы были различной численности, и разными были задания. Впрочем, у последних было нечто общее: каждое из заданий – так постановил Высший координационный совет Земли – заключало какую-нибудь задачу, еще не решенную. Тем самым выполнение каждой группой курсантов экзаменационного задания приносило определенную пользу, помогало осуществлению грандиозного плана, по которому земляне преобразовывали природу Земли и других планет.

Карточки с фамилией и характеристикой каждого курсанта ректор и начальник курса складывали в разные стопочки соответственно различным группам поиска. Стопочки бесконечно тасовались.

Здесь же лежал список заданий, хранимый в строжайшей тайне. Как обычно, экзаменуемый имел право вскрыть конверт с заданием не раньше чем через два часа после старта ракеты. В списке почти напротив каждого экзаменационного задания уже стояла пометка.