Самый яркий свет - Берристер Инга. Страница 19

Эбби сама не понимала, почему уверенность Сэма, что она позаботилась о противозачаточных средствах, причинила ей боль. Но больно было, и еще как!

— Кроме того, — добавила она, распаляясь, — насколько я понимаю, нам надо побеспокоиться о более важных вещах, чем несчастливая случайность… в высшей степени несчастливая случайность во второй раз зачать от тебя ребенка.

Впервые с той минуты, как Кэти ворвалась в спальню, Эбби осмелилась взглянуть на Сэма. Губы у него были припухшие, на Шее красовался синячок, и Эбби словно обдало кипятком, когда она вспомнила, как самозабвенно целовала Сэма… Наверное, ее губы тоже… Она коснулась их кончиком языка и зарделась.

— Что такое? — хмурясь; спросил Сэм. — Болит?

Болит? Эбби уставилась на него, чувствуя, что ничего не может сделать со своим лицом, которое полыхает огнем.

— И ты еще спрашиваешь?! Разве ты не слышал, как Кэти верещала?.. Думаю, уже весь город в курсе… Она думает, будто ты и я… будто мы…

— Решили начать сначала? — закончил Сэм.

Его голос звучал на редкость спокойно, отчего Эбби разозлилась еще сильнее.

— Ты же слышал! Она уже сказала Стюарту… а сейчас, не сомневаюсь, сообщает всем и каждому, кто только попадается на пути. Почему ты не остановил ее?

— А ты?

— И все почему? — продолжала кричать Эбби. — Подумаешь, застала нас в постели! Это еще ничего не значит… Совсем ничего не значит!

Эбби злило, что Сэм сохраняет невозмутимость, лежит, как ни в чем не бывало на ее кровати, словно нет ничего особенного в том, что они провели ночь вместе и вместе, в одной постели, обнаружены своей дочерью.

Когда же Сэм энергично пожал плечами, одеяло соскользнуло, открывая его плоский живот, и Эбби, увидев еще один синяк, была не в силах отвести взгляд. Сколько их всего? Она растерялась, не в состоянии отрицать, но и, не желая признавать, какой сильной и всепоглощающей была ее страсть.

— Что? — услышала она голос Сэма. Он перевел взгляд с ее пылавшего лица на свое тело и присвистнул: — Надо же! Что ж, придется несколько дней не принимать душ в клубе. Особенно если вспомнить, где могут быть другие…

— Какие такие другие? — рассердилась Эбби. — Где?..

— Только не говори, что уже забыла, — поддразнил Сэм. — Но, конечно, если ты хочешь, чтобы я освежил твою память…

Он сделал было движение, собираясь совсем откинуть одеяло, но Эбби остановила его, окончательно смутившись, потому что точно вспомнила, где ей вчера особенно нравилось целовать Сэма и где наверняка остались заметные следы.

— Что нам делать?! — всхлипнула она, не в силах больше держаться. — Кэти думает, будто мы теперь будем вместе… что… что… у нас были планы воссоединиться. Она расскажет об этом всем, но мы-то знаем, что это не так, что случившееся было всего лишь… всего лишь…

— Всего лишь чем? — спросил Сэм неожиданно чужим голосом.

Вероятно, ему не хочется, чтобы я неправильно истолковала то, что произошло между нами, предположила Эбби. Вероятно, он предупреждает, что, несмотря на нашу близость ночью, я не должна думать, будто он все еще любит меня.

Неужели он и в самом деле считает меня идиоткой, которая еще раз поверит ему и всего лишь из-за его страстных поцелуев? Разве не он внушил мне однажды, что между нами не может быть любви?

— Всего лишь секс, — как ни в чем не бывало, ответила Эбби, гордясь тем, что голос не дрогнул и не выдал ее истинных чувств.

— Всего лишь секс, — повторил Сэм. — Понятно. Эбби, скажи мне, сколько мужчин, с которыми у тебя был всего лишь секс, перебывало в твоей постели с тех пор, как мы…

— Ты не имеешь права спрашивать! — взвилась она. — Не имеешь никакого права! А если я задам тебе такой же вопрос? Ты мне ответишь? Ответишь?!

— Ты меня удивляешь. Ты ведь никогда не была святошей, так к чему лицемерить?

Лицемерить? Эбби почувствовала бесконечную усталость. Неужели все было напрасно? Прошло более двадцати лет, но Сэм по-прежнему не верит в мою порядочность, а я по-прежнему…

Эбби похолодела. Нет, я не люблю Сэма! Как я могу любить его? После всего им сделанного… после всего им сказанного? То, что случилось ночью, ничего не значит. Злая шутка судьбы. Ничего не значит… не значит… не значит…

— Ты хотела спать со мной, — с горечью сказал Сэм, — пока это можно было держать в тайне, пока никто не догадывался… Ты даже больше чем хотела, насколько мне помнится. Но когда тайное стало явным…

— Да, ты прав. Я, наверное, лицемерка, — согласилась Эбби, радуясь, что он не догадывается об ее истинных чувствах. — А ты, каким бы был на моем месте? Ты бы хотел, чтобы все про все знали? Подумай, каково мне будет тут жить? Тебе-то что? Ты можешь в любую минуту уехать, вернуться к своей прежней жизни, уйти от меня… так уже было. О Боже, и зачем Кэти понадобилось приезжать сюда? Зачем? Надо сказать ей правду, иначе…

— Думаешь, стоит это сделать?

— А как же? Она все равно рано или поздно узнает истинное положение вещей, а пока надо остановить ее, прежде чем Кэти оповестит весь город. Могу представить, что скажут родители Стюарта, когда узнают… Особенно миссис Эшли. Она и так думает, будто я никудышная мать… Мне-то, конечно, все равно, что думает обо мне эта особа, но я беспокоюсь не о себе, а о Кэти. Как только представлю, как мать Стюарта критикует мою дочь, ищет в ней недостатки, ругает ее за мои просчеты, мне становится плохо. А Кэти влюблена без памяти и еще не понимает, какие проблемы ее ждут со свекровью. Ужасно, если из-за меня все усугубится.

— Если Кэти не любит тебя и не гордится тобой за все, что ты для нее сделала, я готов съесть собственноручно шляпу, — твердо сказал Сэм. — Что же до матери Стюарта… Тебе не кажется, что пока лучше оставить все, как есть?

— Что оставить?

— Если Кэти поверила, будто мы возобновили супружеские отношения, то пусть себе так думает… и все пусть думают… Почему бы нет? По крайней мере, пока. Со временем будет проще объяснить, почему у нас ничего не вышло, чем немедленно требовать от Кэти принять правду, которую она не хочет принимать. Так легче для нее, легче для других, да и для нас тоже.

— Ты уверен? Сделать вид, что мы собираемся вновь жить вместе? Принести эту жертву ради Кэти? Зачем?

— Наверное, я чувствую, что задолжал ей пару-тройку жертвоприношений. К тому же…

— Нет. Ничего не говори. Я не хочу слушать.

Имеет ли Сэм хоть малейшее представление, как меня потрясли его слова? Какую боль он мне причинил, упомянув о своем желании защитить Кэти от сплетен, совершенно не принимая в расчет, что я тоже нуждаюсь в защите от злых языков? Что ж, значит, я ничего не значу, и никогда ничего не значила для Сэма. Да и почему я должна что-то значить, если я всего лишь женщина, которая умеет возбуждать его физически, но не умеет добраться до его сердца?

— Эбби.

Она почувствовала его руку на своем плече и резко сбросила ее, не, видя, как мгновенно изменился его взгляд, сколько боли появилось в нем, когда Сэм понял, что она сожалеет о вчерашнем. Сожалеет в отличие от него. А он…

— Я не хотел тебя обидеть…

Но Эбби не позволила ему оправдаться. Повернувшись, она смерила его взглядом, полным холодного презрения.

— Ты не обидел меня. Ты не можешь меня обидеть. Больше не можешь. Для того чтобы человек мог меня обидеть, надо, чтобы я его любила.

— Эбби…

Но она лишь покачала головой и продолжала:

— Никто нам не поверит, что мы решили начать все сначала. Ни один человек не поверит.

— Кэти же поверила, — пожал плечами Сэм. — Кстати, насколько я понимаю, это самый естественный выход из сложившейся ситуации… Единственно возможное решение, — добавил он, прежде чем Эбби успела возразить.

— Ты действительно так думаешь? — недоверчиво спросила она. — Кэти будет в восторге, когда узнает, на что ты способен ради ее счастья…

— Кэти никогда не узнает…

— Никогда? Сколько же времени ты собираешься разыгрывать этот спектакль? Ничего у тебя не получится.

— Получится, если мы будем заодно. И, кстати, это ненадолго. До ее свадьбы.