Горький мед, сладкий яд - Надеждина Ирина Николаевна. Страница 39

– Как заслуживаете! – Катя выбежала из класса. Когда она спустилась вниз, Алика и Гены уже не было.

Катя вышла на порог школы и задумалась, куда они могли пойти…

…Гена сидел и со скучающим видом листал журнал. Ему хотелось спать. Сейчас он пожалел, что не уговорил Алика взять машину. Вчера после возвращения домой ему пришлось долго объясняться со своей подружкой – Леной. Они жили вместе уже три года, но все никак не решались пожениться. Сначала Лена испугалась, что он впутался в какие-то грязные дела, потом плакала и упрекала его в том, что он мало ей рассказывает, что все время держит дистанцию. Успокоить ее Гене удалось только часам к четырем утра. В восемь он снова должен был быть у Владислава.

Гена зевнул. Ему очень хотелось, чтобы Алик и Катя побыстрее освободились. После этого можно было вернуться домой и, пока его подопечный развлекался бы с Катей, спокойно выспаться. Он попробовал сосредоточиться на журнале. Неожиданно он увидел спускающегося по лестнице Алика. На нем, что называется, лица не было.

– Идем, Генчик, – подходя, сказал он.

– Идем, – Гена поднялся и спросил: – Что-то случилось? Что быстро-то так?

– Я, видишь ли, попал в компанию неблагонадежных, – у Алика дрогнули губы. – Детям из приличных семей со мной рядом лучше не находиться.

– Это кто сказал? – Гена нахмурился.

– Раюха наша.

– Может, мне пойти и объяснить ей, что к чему?

– Не надо. Идем. Меня тошнит от нее, – Алик пошел к двери, Гена за ним.

– Куда идем? – спросил Гена.

– Не знаю. Давай в «Шанс» пойдем. Если сейчас вернуться домой, Ника снова расстроится, отцу скажет…

– Хорошо, куда скажешь.

Бар «Шанс» находился очень далеко от школы, в полуподвале здания старой постройки, за которым начинался очень живописный сквер с детской площадкой. В «Шансе» всегда было полутемно и прохладно. Алик и Гена устроились за столиком в углу и заказали по мороженому и стакану сока манго со льдом. Разговор не клеился. Алик сидел, склонив голову, и рассматривал свой стакан. У Гены на душе тоже кошки скребли. Он посмотрел в окно, через которое были видны только ноги прохожих и сквер с играющими детьми.

С Аликом Гена был уже почти три года. Тогда…

Глава 46

Четыре года назад Гена, работавший тогда в спецназе, дошел до нервного срыва. Казавшаяся когда-то сначала романтичной, потом прибыльной работа вымотала его до предела. Он устал от крови, мордобоя, стрельбы, постоянно натянутой на лицо маски, непонятных упреков жены. Она начала подозревать, что когда его вызывают среди ночи на работу, он идет «налево». Гена стал искать какую-то отдушину. Этой отдушиной оказалось спиртное. Сначала немного, но со временем, притом не слишком уж длительным, доза все увеличивалась. Он начал пить. Особенно тянуло напиться после очередного выезда на место, где все залито кровью и лежит пара-тройка трупов. Последней каплей стало то, что погиб его лучший друг – Сергей. Он умер у Гены на руках, еще до приезда «скорой». Сергею было двадцать четыре. Тогда Гена впервые напился до того, что ему начало мерещиться что попало. С женой отношения становились все хуже и хуже. Он стал испытывать проблемы в постели. Кончилось тем, что жена ушла. Он запил. Когда на работе заметили в первый раз, простили, но предупредили. Его хватило ровно на неделю. Ровно до следующей лужи крови. После этого запоя его уволили. Вернее, относившийся к Гене очень хорошо начальник, дал уйти «по собственному желанию». Он ушел. Работы не было, депрессия нарастала, а средством для ее лечения было только одно – напиться. Гена стал медленно и уверенно опускаться на самое дно. Вскоре в шикарно обставленной квартире осталась только половина мебели, ушли отличные фирменные вещи, он мог по нескольку дней не бриться, не мыть посуду. Уговоры родителей были пустым звуком. Жена вышла замуж за другого. Узнав об этом, Гена пил несколько дней…

Очнулся он в психиатрии, где его лечили от белой горячки. Из зеркала на него взглянуло чье-то кошмарное лицо. Он даже не мог узнать себя – отеки под глазами, щетина на впалых щеках, бледное до зелени лицо и совершенно сумасшедшие глаза. Пока лечился, Гена увидел, как двое умерли от той же белой горячки. Гвоздем засела у него тогда в голове мысль: «Лучше бы я…» Эта мысль не уходила, когда он вышел из больницы. Мать плакала, отец смотрел исподлобья и не хотел с ним разговаривать. Гена вернулся в свою квартиру. Пробыв там один день, он пришел к выводу, что другого выхода нет, как снова напиться, но теперь хорошо закрыть дверь и, если повезет, пусть мучительно, но умереть. Гена сосчитал деньги, которые дали отец с матерью, и пришел к выводу, что купленной на них дозы спиртного должно хватить. Он спустился вниз, в магазин. Единственное, чего он так и не научился, это пить самогон и всякую «бормотуху». Он предпочитал хорошую водку и коньяк.

У двери в магазин его кто-то окликнул. Он неохотно обернулся и увидел Эрика Тревонена. Раньше Эрик работал старшим оперуполномоченным в госбезопасности. Потом после полученного ранения его списали по состоянию здоровья. Гена не видел его уже довольно давно и не ожидал, что Эрик его узнает, тем более в таком состоянии, как сейчас.

Эрик выглядел безупречно. Он заулыбался Гене, как старому другу:

– Как дела?

– Как видишь, – мрачно ответил Гена. – А у тебя?

– Не жалуюсь. Кстати, тебе не передавали, что я тебя искал?

– Кто?

– Шеф твой бывший. Я позавчера заезжал в ваше заведение, а меня порадовали, что ты ушел.

– Меня позавчера из психушки выписали, – Гене почему-то совсем не хотелось скрывать от Эрика то, что с ним произошло. Он даже надеялся, что, узнав все, Эрик взглянет на него с презрением и пойдет по своим делам. – Белка у меня была.

– Да я вообще-то в курсе, – Эрик непонятно улыбнулся. – Ты куда сейчас идешь?

– В магазин, за бутылкой.

– Мало показалось? – с иронией спросил Эрик.

– Считай, что мало, – с вызовом бросил Гена. – Собственно, что тебе от меня нужно?

– Да разговор есть. Может, поедем, где-нибудь посидим, языки помнем? – предложил Эрик.

– О чем нам разговаривать? У меня одно желание – напиться.

– С меня потом причитается. Если я тебя не заинтересую, то я тебе ящик водочки поставлю. Успеешь надраться до очумения.

– Хорошо, идем, – согласился Гена. – Тебя моя физиономия потрепанная не пугает?

– Нет. И хуже видел. А вид у тебя вполне приличный, если на нее не смотреть. Вон тачка моя стоит, я хороший подвальчик знаю, поедем, посидим, – Эрик кивнул в сторону стоявшего в стороне «форда».

Всю дорогу они молчали. Привез его Эрик в бар «У Галины». Здесь они заняли свободный столик в углу. Эрик что-то заказал, Гена даже не обратил внимания. Официант удалился.

– Так что ты хочешь? – мрачно спросил Гена.

– Ты что делать собираешься? – Эрик достал пачку «Кемела», закурил и предложил сигарету Гене.

– Сказал же, напиться!

– А потом?

– «Потом» не будет.

– Это уже серьезно. А что так?

– Жить тошно. Сломался я. Сережку Ладынина помнишь?

– Помню.

– На руках у меня Сережка умер. Я после этого спать совсем перестал. Меня от запаха крови мутит. Мария скандалы каждый день устраивала. Сначала все думала, что я по ночам, кроме работы, по бабам шляюсь. Потом ей мои возлияния надоели. Потом, когда Сережку убили… знаешь, как его убили? – Гену неожиданно прорвало. – Ему попали в ямку под кадыком на шее. Выше бронежилета. Он жениться собирался. Совсем пацан еще был…

– Да ты вроде тоже не старик, – Эрик внимательно смотрел на него.

– Так вот, когда Сережку убили, я совсем спать перестал. Неделю не знал, что делать. Снотворные не брали. Первый раз запил… Тут еще и с Марией проблемы начались не только в выяснении отношений… в общем, – Гена опустил глаза, – во всех отношениях я на нуль сошел. Мария ушла и на развод подала. Все это за неделю… Я второй раз запил. Спасибо Ильину – дал уйти «по собственному желанию». Поискал работу – нет ничего. Да и кто меня возьмет, когда у меня постоянно морда запойная, и все у меня на лбу написано. Помыкался, бабки закончились, начал продавать потихоньку кое-что. Мария ведь ушла – ничего брать не захотела. Продал мебель, что покруче, аппаратуру, шмотки самые крутые, рыжье все. Одну обручалку оставил. Прихожу как-то к старикам, а мать плачет и говорит, что Мария выходит замуж. Я пошел узнавать – так и есть, – лицо Гены болезненно дернулось. – Я начал просить вернуться. Обещал, что брошу пить, что найду работу, что все будет хорошо. Она не поверила. В жизни перед бабами не плакал, а здесь в ногах валялся, как дитя малое ревел. Не поверила. Когда она вышла замуж, я поехал поздравил ее, а потом вернулся домой и начал пить. Очнулся уже в дурке. В зеркало себя увидел – не узнал. Позавчера выписался. Мать плачет, отец говорить со мной не хочет… Просидел вчера день дома, башкой об стенку биться охота.