Грустная сказка - Надеждина Ирина Николаевна. Страница 16

– Ну, не тебе судить, – на эту провокационную реплику Артур не поддался.

– Конечно! Да не больно-то и хочется. Явно хвалить не стану! Ладно, отпусти меня, я домой пойду.

– Давай я тебя подвезу, – предложил Артур.

– Вот уж как-нибудь без этого я обойдусь, а то ты ещё к моей мамочке пойдешь познакомиться и ручку пожать. А потом вы вместе мне прочтете лекцию о жизни моей непутевой.

Артур покорно отпустил руки Сью. Она встала, поправила волосы. Лицо её пылало от гнева. Так она казалась ещё привлекательнее.

– Кстати, что я тебе должна? – довольно едко спросила она.

– За что? – Артур достал из пачки сигарету.

– За все твои подарки и выезды?

– Дни благотворительности, – так же едко ответил Артур. – Специально для Артуровичей.

– Ненавижу это имя!

Сью даже ногой топнула и побежала к двери. Артур сидел и невозмутимо курил, пока не щелкнул замок. После этого он поднялся и подошел к окну. В комнату зашел кот, вспрыгнул на подоконник и тоже посмотрел в окно. Сью быстро вышла из подъезда. Её остановила вопросом тетя Зина. Сью что-то ответила ей, а потом повернулась в сторону окон Артура, показала ему язык и почти побежала под арку, оставив возмущенно-недоумевающую тетю Зину со подругами. От этой почти детской гримасы, Артур рассмеялся. Но смех был не слишком веселым. За последнее время он очень привязался к Сью и, сам не зная почему, боялся её потерять. Солнечный зайчик убегал, и без него становилось темно. Темно и даже страшно.

– Есть шанс, Арчи, снова остаться самим, – тяжело вздохнув, сказал Артур коту. – Покинула нас наша крошка.

Арчи понимающе мяукнул и начал вылизывать переднюю лапу.

Глава 21

Сью почти выбежала на улицу и только здесь остановилась. Лицо пылало, на глаза наворачивались слезы. Она не хотела терять Артура. Терять так глупо, как это вышло. Вообще не хотела терять. Между ними была какая-то непонятная ей близость. Не смотря на то, что она не знала о нем практически ничего, ей казалось, что ближе друзей у неё нет. Артур понимал её. Понимал её больше, чем мать, чем все знакомые, иногда ей казалось, что даже больше, чем она сама себя. Но бесенок противоречия, сидевший в ней, уже задрал свой маленький хвостик, вертел ним, как ему вздумается, и топал копытцами. «Да пошел ты …!» – ещё раз про себя решила Сью и глубоко вздохнула. На часах было только восемь. Возвращаться сейчас домой совсем не хотелось. Идти к Артуру мириться было непозволительно для её гордости. Подумав ещё несколько секунд, Сью решила зайти к Мэри, в слабой надежде застать ту дома.

Мэри оказалась дома. У неё тоже было отвратительное настроение. Она тоже поссорилась со всеми и теперь сидела обиженная на весь свет, зализывая душевные раны. Сью посетовала на свои беды, Мэри пожаловалась на свои несчастья. Через полчаса и две чашки кофе подряд, подруги послали в известном направлении всех своих обидчиков, и решили пойти проветриться. Мэри надела почти такие же, как у Сью шорты и майку, сделала похожую прическу, слегка подкрасила ресницы и теперь подруги были во всеоружии.

Уже идя по улице, и не без удовольствия ловя на себе мужские взгляды, Сью неожиданно спросила у Мэри:

– Ты помнишь, когда ты и Долли залезли к Артуру в кровать? Ну, когда мы познакомились?

– Конечно, помню!

– Между нами, как он тебе с мужской стороны?

– А тебе?

– Я хочу услышать твоё мнение, – ушла Сью от прямого ответа.

– Ну, если отбросить то, что я была под кайфом, то всё равно выйдет круто, что размеры, что сила, что талант. А тебе как?

– А вся беда в том, что мы-то с ним так и не были ни разу, – созналась Сью.

– Может быть, его подогреть чем-то нужно? Спиртным или травкой? – предположила Мэри.

– Не получается. Подогревала. Не ведется. От травы вообще отказался. Говорит, что это было так, разово.

– А ты не спрашивала, почему?

– Уперся, ты, мол, Артуровна, вот я и не могу. Смешно сказать, он даже целоваться не хочет.

– Бред какой-то. Чудит что-то мужик.

– Так вот и я о том же, – вздохнула Сью.

– Давай в скверике присядем, курнем, – предложила Мэри.

– Давай.

Они пошли в сквер напротив и устроились на крайней скамейке. Мэри достала пачку сигарет.

– Скучаете, девочки? – спросил вежливый баритон.

– А вы клоун? Веселить будете? – не слишком дружелюбно спросила Сью, оглядываясь в направлении говорившего.

– Могу и повеселить. Тем более, я не один.

Баритон принадлежал крепышу лет тридцати пяти, тридцати семи. Он достал зажигалку и предупредительно чиркнул.

– С обезьяной? – бесенок в Сью снова начал задирать хвостик.

– Нет, с другом.

– И где же ваш друг?

– Вон, в машине сидит, – указал крепыш на иномарку в начале аллеи. – Мы уже целый квартал за вами едем.

– Угу, – промурлыкала, подкуривая Сью. – Раз он не обезьяна, остается предположить, что он тоже клоун.

– Вы так цирк любите?

– Обожаю. Там и родилась. А вам что, контрамарки достать или билеты в первый ряд?

– Давайте лучше познакомимся. Меня зовут Никита.

– Его зовут Некитб, – многозначительным голосом сказала Сью. Бесенок щелкнул хвостиком и сказал: «Эни! Бени! Рава!». – А друга зовут Джеки Чан. Или Ван Дамм.

– Друга зовут Володя.

– Ульянов? – Сью слегка сощурилась. – Таки были у вождя дети!

– Нет, к вождю, как вы сказали, он никак не относится. И меня зовут не Некитб, а просто Никита.

– Извините, не как кто? Не какого кита?

– Девчонки, может, хватит придираться к именам? У нас предложение есть, – крепыш невозмутимо улыбался.

– Имена поменять?

– Нет, поехать, посидеть где-нибудь вместе.

– Сью, поедем? – спросила Мэри у подруги.

– Разве что не долго. Мне в одиннадцать нужно быть дома.

– Как скажете, девчонки.

Сью и Мэри поднялись со скамьи, и пошли вслед за крепышом к машине. «И без него обойдусь!» – подумала Сью, ловя себя на мысли, что сейчас её поведение напоминает поведение рассерженного ребенка, который сам сломал игрушку, обиделся на неё (или на себя?) и пытается себя же и уверить в сказанном. Они поехали в бар неподалеку. Никита ей совсем не нравился. Ещё меньше нравился его друг – Володя. О таких «реальных пацанах» рассказывали анекдоты. Его словарный запас сводился почти к словарному запасу Эллочки-людоедки, едва превышая его на десяток слов, а речь изобиловала выражениями: «типа», «ну, это самое», «в натуре», «чисто», «по понятиям».

– Володенька, – нежно глядя на него, спросила Сью. Бесенок в это время уже не только крутил хвостиком, но ещё и потирал свои пакостливые ручонки, – а что это ты всё о чистоте, да о чистоте?

– О какой чистоте? – не понял Володя.

– Ну, вот ты минуту назад сказал «чисто нормальный пацан», теперь «чисто классная тачка». А что, может быть пацан нормальный и грязный?

– Ты что, никогда из дому не выходила? – удивился Володя. – Базара не слышала?

– Ты имеешь в виду рынок? Так я туда с мамой хожу. А из дому я выхожу не часто.

– Нет, не рынок, – Володя явно начал нервничать. – Как это, Никита? Объясни, девушка не понимает.

– Сленг, – снисходительно пояснил Никита.

– Откуда ты знаешь такие слова? – изобразила удивление Сью, а про себя подумала, что Фима Собак была тоже очень образованной девушкой и знала такое умное слово, как «гомосексуализм».

– А в клуб к Артуру вы тоже с мамой ходите? – Никита криво улыбнулся. – Или он не так, как мы разговаривает?

– Ты прав, несколько не так. А откуда ты знаешь, что я там бываю?

– Я тебя там видел, а потом в кабаке видел вдвоем и ещё кое-где.

– Неужели в театре? – ахнула Сью.

– В казино. Он тебе объяснял, как в рулетку играть.

– Это он так, чтобы я имела общее представление об азартных играх.

Сью подумала, что стоит сделать ноги от этих «реальных пацанов». В половине одиннадцатого, она предложила идти домой. Никита и Володя возражать не стали, а, наоборот, очень вежливо подвезли каждую из них к дому. Ни к Мэри, ни к Сью никто не приставал. Всё было, пожалуй, даже очень хорошо, если отбросить в сторону речь Володи.