Грустная сказка - Надеждина Ирина Николаевна. Страница 29

Утром, за завтраком, мать выглядела несколько озабоченной. Сью не пыталась дерзить. Настроение портилось с каждой секундой.

– Юленька, что ты пить будешь? Чай или кофе? – спросила мать.

– То же, что и ты. Сиди, я сама налью, – Сью поднялась из-за стола.

– Тогда чай. Ты что-то грустная.

– Тебе показалось, ма. Всё в порядке. Просто я сегодня неважно спала. Проснулась окно закрыть, и долго не могла уснуть. Тебе лимон положить?

– Да, пожалуйста. У тебя действительно всё в порядке?

– Абсолютно. Видишь, домой поздно не прихожу, веду себя, как примерная, – Сью улыбнулась почти вымучено.

– Что-то слишком уж хорошо.

– Ты, как в анекдоте: «Вас, Семеновых не поймешь. Она говорит, хорошо. Ты говоришь, нехорошо», – отшутилась Сью. – Всё в порядке. Вот твой чаек. Пей. Ты тоже чем-то озабочена.

– Спасибо. Юленька, у меня к тебе очень серьезный разговор. Мне предлагают поездку в Бонн. На три недели.

– Туристическую?

– Служебную. Там неделю будет очень большая конференция, а потом две недели представляется возможность ознакомиться с работой специализированной клиники.

– Так в чем вопрос? – удивилась Сью.

– Как я тебя оставлю одну? Может быть, ты поедешь пока к Алексею?

– Мам, ну что ты, как ребенок маленький? – поморщилась Сью. – Ничего здесь со мной не случиться. Я уже взрослый человек.

– И что ты здесь будешь делать сама всё это время?

– Ничего. Варенье сварю и поеду отдохнуть. Ходили слухи, что в студенческий лагерь можно поехать на пару недель. Может Мэри надумает, тогда поедем.

– Ох, не люблю я эту Мэри! – мать покачала головой. – И плохого она мне ничего не сделала, но душа у меня к ней не лежит.

– А, если не поеду, буду сидеть, и ждать тебя, как примерная. Будешь звонить мне. У меня новая карточка в телефоне и денег на счету море, так что ты меня всегда найдешь без проблем.

– Почему ты не хочешь ехать к Алексею?

– С Лешенькой и его детишками весело, а вот его дорогая и любимая Люсенька, на меня тоску навевает, хуже, чем отсутствие прокладки в нужный момент.

– Почему это?

– Она меня мечтает выдать замуж по своему идеалу, и чтобы я ушла с головой в кастрюльки, заботу о мужниных носках и родила кучу детей, а не стала очень умной научной дамой вроде тебя. Она тебя обожает, но считает, что ты похоронила себя заживо, сначала тем, что вышла замуж за Гию, на двадцать лет старше себя, а потом зарылась в работе.

– Люсенька, как всегда, в своем репертуаре, – мать рассмеялась. – Она ведь понятия не имела, да и не имеет, что я не отказалась бы от кучи детей.

– И почему же не вышло этой кучи? – Сью сощурилась. – Ты боялась того, что Гия старый, или уж совсем его не любила?

– Ты уже достаточно взрослая девочка, чтобы тебе поведать одну тайну. Когда-то я тебе честно призналась, что к Гие я была очень привязана и всю жизнь буду его вспоминать, как самого доброго и благородного человека. Я бы даже не отказалась родить ему ребенка, если бы это было возможным. Вся беда была в том, что не возраст меня пугал. У Гии было банальное бесплодие.

– А… – Сью удивленно посмотрела на мать.

– Я же не сказала импотенция. Когда он начал за мной ухаживать, я была не очень рада. Не то у меня было состояние. Я, для того, чтобы его отвадить, решила вас познакомить. Он после этого окончательно, как вы это теперь говорите, на мне подвинулся. После трех лет домогательств я решила его осчастливить и выйти за него замуж, слабо представляя себе, что же мы будем делать под одной крышей.

– Узнаю свою любимую мамочку! – фыркнула от смеха Сью в чашку с чаем. – Точно папаша меня в клювике принес! Что делать с мужем, под одной крышей?

– Это вы сейчас такие свободные во взглядах на жизнь, – мать улыбнулась. – Я представляла себе мужа-ровесника или чуть-чуть старше, но не того, кто мне почти в отцы годился. Выглядел он, конечно, не так уж и старо, но всё же… Бабушка с дедушкой тоже в шоке были.

– И что же вы делали? В науку ударились? Я так поняла, что вы в Новосибирске ещё поженились? Я не очень хорошо помню.

– Да. В Чернигов переехали, когда Гие предложили место на кафедре. Это было вскоре, после нашей женитьбы. В науку мы ударялись на работе. А дома… – мать слегка смущенно улыбнулась. – Гия был очень деликатным человеком. Он меня не три года до замужества ждал, а ещё и три месяца, после женитьбы, пока я сама не созрела.

– Кремень! – Сью расхохоталась. – Гранит! Базальт! Что там ещё прочное? Я не помню. А, вот! Алмаз неграненый! Ну, ты, мамочка, и садистка!

– Издержки воспитания, – мать продолжала улыбаться. – Зато ты, кажется, слишком хорошо осведомлена в том, что, как и где.

– Я, кажется, секретов не делаю. Ты не довольна?

– Я довольна, что ты со мной делишься, хотя и не слишком часто, а больше предпочитаешь дерзить. И в то же время, я боюсь за тебя, – мать стала серьёзной.

– Только давай не будем о легкомыслии. Видишь, я уже исправляюсь. Кстати, можно ещё один интимный вопрос?

– Куда от тебя денешься?

– А мой папашка детей любил? – Сью прищурилась.

– Снова ты о нем… – взгляд матери стал грустным. – Да, любил. Мы мечтали, что у нас будут дети…

– Так почему же тогда ты осталась со мной одна?

– Он не знает о твоем существовании, – после долгой паузы ответила мать. – Я сделала всё, чтобы не узнал никогда.

– Зачем? Почему? – Сью просто растерялась.

– Случилось… в общем, то, что я тогда узнала, я не могла простить… Я очень любила его…

– А теперь?

– Простила уже давно… Гия убедил простить и предлагал найти его… я не стала этого делать…

– Где он теперь?

– Не знаю… – неожиданно у матери дрогнули губы и на глазах появились слезы. – Я вообще не знаю, жив ли он. Он всегда говорил, что умрет в тот день, когда я разлюблю его… В тот день, когда я решила его оставить, с ним случилось большое несчастье… Об этом я узнала потом, когда всё для меня было кончено… Я думала, что кончено…

– Мама… – Сью смотрела на неё почти испуганно.

– Он всегда верил в судьбу… Мне нужно было не рубить с плеча, а попробовать во всем разобраться вместе с ним… Я поспешила… Только я во всем виновата… – она заплакала и поспешно отвернулась.

– Мамочка, успокойся! – Сью подошла к матери, села рядом, обняла её за вздрагивающие плечи. – Ты же у меня рассудительная женщина, умница… Никогда не плачешь…

– Дура я у тебя последняя, – всхлипывая, ответила мать.

– Никто ведь тебя не винит, в том, что так вышло. А раз он верил в судьбу, то, значит, судьба это и была.

– Юленька, – мать вытирала слезы, а они всё катились и катились, – пообещай мне, что никогда о нем не скажешь плохо. Он был таким… таким… Он был лучшим…

– Почему был? Может он и есть. Не плачь, пожалуйста… Лучше расскажи мне о нем.

– Не могу. Сейчас не могу… когда-нибудь после…

– Хорошо. А сейчас успокойся и можешь во вторник спокойно ехать в Бонн. А я буду паинькой и буду тебя ждать.