Полюбить таким... - Надеждина Ирина Николаевна. Страница 51

Кофе она варила, в общем-то, неплохой. И лимон он умел резать тонко. Кофе пили в комнате, при свечах. Неля о чем-то рассказывала. У неё был приятный голос, такой же нежный и теплый, как губы и пальцы. Олег больше слушал, даже не вникая в смысл слов, иногда подавал одну-две реплики. В её глазах мелькали отблески свечей. Ощущение временной дыры у него не проходило. Странное было ощущение – приятное и жутковатое одновременно. Неля встала со своего места, расстелила постель, а потом села ему на колени. Олег привлек её к себе и поцеловал. У неё задрожало дыхание. Он понял, что могжет делать с ней всё, что захочу. Неля не сопротивлялась. Это продолжалось, пока она почти простонала: «Больше не могу…». Олег кончил всё одним резким сильным движением и почти сразу же уснул.

Проснулся Олег оттого, что его губ коснулись нежные губы. Касание было чуть ощутимым, как дуновение ветерка. Неожиданно его охватило чувство, что наконец-то он очнулся от бреда, который был таким долги и тяжелым. Не открывая глаз, Олег улыбнулся, глубоко вздохнул и тихо сказал:

– Мариночка, как мне хорошо… солнышко моё…

– Проснись, твой кофе остывает, – это был чужой голос.

Олег открыл глаза. В окно бил яркий солнечный свет. На краю дивана сидела Неля и улыбалась. Олег снова опустил веки и чуть не заскрипел зубами от боли. Реальность вернулась.

– Что с тобой, Олег? – в голосе Нели послышалась тревога.

– Ничего, – он открыл глаза и сел. – Ничего. Сон приснился. Извини.

– Тебе было хорошо? – она снова улыбнулась.

– Да. А тебе? – он старался не смотреть на неё.

– Бесподобно! Ты действительно загадочный. Настоящее новогоднее приключение! Просто сказка!

– Спасибо, – Олег попытался выдавить из себя улыбку.

– Твой кофе остывает, – она подала ему чашку.

– Ещё раз спасибо, – он отпил кофе и обжег губы. – Который час?

– Десять. Ты спешишь?

– Так… не особенно… но, всё равно, мне пора уходить.

– Тебе действительно всё понравилось? – она провела кончиками пальцев по его щеке.

– Действительно, – Олегу хотелось, чтобы она не трогала его.

– А почему ты меня назвал Мариной? Она так хороша в постели, что даже снится тебе? – у Нели явно было игривое настроение.

– Я бы очень хотел, чтобы она мне приснилась…

– Что-то я тебя не пойму.

– А меня и не нужно понимать. Мариной звали мою жену.

– Почему звали? – Неля удивленно посмотрела на него. – Я, конечно, заметила вчера у тебя кольцо, но никто ничего не говорил. И ты ничего не говорил. Вы расстались? Она тебя бросила?

– Её больше нет. Она погибла, – Олег опустил глаза. Кофе теперь казался омерзительно горьким. – Помнишь, в августе самолет взорвался?

– Помню.

– Там были мои жена и дочь.

– Извини, – Неля перестала улыбаться. – Жаль.

– Вот тебе и вся моя загадочность. Просто я – большая зануда.

– Ну, насчет зануды та, конечно, напрасно.

– Не напрасно. А теперь, Нелечка, извини, я должен идти. Спасибо тебе за кофе и приятно проведенное время. С тобой было хорошо, – Олег отдал ей пустую чашку.

– Может быть, ты позвонишь мне, и как-нибудь встретимся? – спросила она, когда он надевал пальто.

– Вряд ли. Ещё раз извини, – Олег заставил себя посмотреть ей в глаза.

– Ничего, бывает, – она пожала плечами. – Если всё-таки что-нибудь надумаешь, Игорь телефон знает.

– Прощай, – он слегка сжал её кисть и проигнорировал лицо, приближенное явно для поцелуя.

Олег шел и щурился от солнечного света. Ему не хотелось ни о чем и ни о ком думать. Забытье было слишком коротким, а реальность такой безжалостной… Город был ещё почти пуст. Даже машин не было и поэтому ему пришлось добираться пешком. Он не слишком спешил. Облегчения возвращение не принесло бы. Невольно ему пришла в голову мысль, что он очень много хлопот доставляет своим близким. Кроме неприятностей ничего они, кажется, не видели. Эта мысль настроения Олегу тоже не улучшила.

Навстречу ему шел пожилой мужчина с собакой. Олег уже почти прошел мимо, когда мужчина окликнул его. Он обернулся и узнал заместителя начальника Управления геологии, в котором проходил практику.

– С Новым годом, Олег Леонидович! – улыбаясь, сказал он.

– С Новым годом, Эдуард Евгеньевич! – Олег тоже попытался улыбнуться.

– Что это вы, милый юноша, в праздник и такой грустный идете? Сильно спешите?

– Совсем не спешу, – он достал сигареты, предложил своему собеседнику и закурил сам.

– Тогда составьте старичку компанию на несколько минут. Рассказывайте, как дела? Как работа? Докторскую не пишете ещё? Как семья? Как ваша красавица-жена и малышка? В школу ещё не пошла?

– Не пошла и не пойдет, – Олег прищурился на солнце. – Нет больше семьи, нет больше Марины и нет больше Снежаны. Погибли мои девчонки в августе. Ленинградский рейс…

– Мои соболезнования, – он перестал улыбаться. – Это всё ужасно…

– Ужасно, – Олег всё так же продолжал щуриться на солнце. – Ещё ужаснее, что у нас ребенок должен был быть… Так что… какая теперь докторская и какие дела? Ничего не хочу. На работу хожу, как автомат. Мне Маринину группу передали, которую она курировала. Всё кажется, что временно, пока её нет…

Олег знал, что на него нашло, почему так разоткровенничался. Обычно, он даже своих близких не сильно этим баловал, а сейчас рассказывал всё даже не другу, а так, знакомому. Эдуард Евгеньевич некоторое время молчал, а потом сказал:

– Да, нелегко вам. Хотите совет?

– Не знаю, – Олег пожал плечами. – Мне, кажется, уже ничего не поможет.

– Это только кажется. Попробуйте сменить обстановку.

– Попробовал. Вот к другу в гости выбрался. Даже смеялся, пока всей компанией сидели, а потом всё снова.

– Не то. Послушайте старика. Вам нужно полностью сменить всю обстановку. Квартиру…

– Я к родителям вернулся.

– Хорошо. Работу, может даже уехать… Понимаете, вам нужно вырваться из того замкнутого круга, который вы же себе и создаете.

– Я любил её, – Олег тяжело вздохнул.

– А вас никто и не уговаривает перестать любить её. И то, что вы сделаете, не будет предательством по отношению к Марине и детям.

– Я и не думаю, что это будет предательством.

– Тем более. Смените работу хотя бы на год-два. Потом, даст Бог, наладится всё, вернетесь в институт. Просто вам сейчас тяжело, а вы всё время возвращаетесь туда, где вы были вместе, к тем людям, которые вам постоянно о ней напоминают. Так вы, милейший, совсем дойдете! Вид-то у вас, скажу вам честно, неважнецкий. А вы ведь ещё горы свернуть можете. Вам ведь тридцати ещё нету?

– Двадцать девять. Только толку с меня…

– Вот только врать не надо! Толку ещё о-го-го сколько! Некому вам чертей хорошенько надавать, чтобы за себя взялись!

– Ну, хорошо, сменю я обстановку, сменю работу… что там ещё? Фотографии её спрятать и не смотреть?

– Это уже излишества. Найдите самую красивую, где она смеется, поставьте или повесьте на видное место, и она будет радоваться за вас, когда у вас всё наладится.

– Хотелось бы, чтобы это было так.

– А вы попробуйте. Думаете, нечего старикашке делать, с собачонкой своей прогуливается и советы глупые раздает?

– Нет, не думаю. Просто в себя не верю уже. И верить не хочу.

– А напрасно! Напрасно! Вот что я вам скажу, юноша, если нужно будет что, приходите запросто ко мне домой. Я вон в том доме живу, девятнадцатая квартира. Я один живу. Сын в пятьдесят девятом погиб, а супруга умерла десять лет назад. Дочь живет в Тбилиси. Приходите, поговорим, подумаем, может быть, что дельное и придумаем.

– Вы говорите, как мой отец, – Олег невольно улыбнулся.

– Вашему батюшке сколько годков?

– Почти шестьдесят девять.

– Ну, мне чуточку поменьше. Но, вы прислушайтесь. Батюшка ваш, раз так говорит, мудрый человек! Прислушайтесь. Иногда мы, старики, на что-нибудь годимся. У вас, помнится, ещё сестрица была младшая.

– Оксана. У неё всё неплохо.

– Она, небось, тоже родителей слушает так же, как и вы?