Диверсанты из инкубатора - Нестеров Михаил Петрович. Страница 22

Сангалло умолк. Он умел давить словами, но умел и вовремя останавливаться.

– Спрашивайте, – сказал Левицкий, покручивая в руках пустой стакан. – Но так, чтобы мои ответы стали видом на жительство в вашей стране, – поставил он условие. – Я не сломался, просто устал. И причина в человеке, которого мне приказали устранить.

– Его имя? Он итальянец, русский?

– У него роскошная вилла, много денег, много свободного времени, гарантированная обеспеченная старость. Чтобы заполучить все это, он просто перешел на чужую сторону, как через дорогу на зеленый свет. Пусть у меня не будет виллы и не так много денег. Пусть я перейду не на зеленый свет, а по «зебре»…

Левицкий запнулся.

– Обещаю, – заполнил паузу полковник. – И понимаю тебя. Просто не успел сказать. Тебя за провал операции по голове не погладят. Они уже знают, что ты арестован?

– Да.

– Откуда?

– Я подал знак человеку, который меня встречал.

– Хорошо. Откровенность за откровенность. Ты находишься в моем кабинете. Его я занимаю уже шесть месяцев. Только ничего не говори о роковой случайности. Мир так тесен, что все люди в конце концов встречаются в одной постели. По-моему, эти слова принадлежат Брижит Бардо. И этим все сказано. Тебе было суждено провалиться. Итак, назови имя человека, которого тебе приказали ликвидировать. Ну, Вадим! Уже поздно вступать в конфликт с силами морали.

– Генерал ГРУ Николай Фокин.

«Наслышан о нем», – покивал полковник.

– Ты прибыл один?

– Да. Назавтра был запланирован вылет на самолете еще двоих спецназовцев.

– Их имена?

– Поздно спрашивать их имена. После моего провала их близко не подпустят к аэропорту. Я провалился и продаю только себя. О продажном генерале речь не идет в принципе. Я развязал язык и по другой причине – это провал всей операции. Если бы я видел выход, то закрылся бы, как улитка в раковине. Но лично для себя увидел шанс.

Сангалло впервые с момента встречи проявил нетерпение. Он щелкал авторучкой, ловко покручивая ее в пальцах.

– Значит, ты первым прибыл в страну. Кому ты подал знак о своем аресте?

– Я же сказал: человеку, который меня встречал. Его я узнал по описанию. Он держал в руках свернутый в трубочку журнал.

– Есть еще какие-то приметы?

– Солнцезащитные очки подняты на лоб. Не знаю, кто он: разведчик, работающий под дипломатической крышей, нелегал. Знаю одно: он не слепой. И без моего знака все увидел.

– Какое ведомство стоит за операцией?

– Военная контрразведка.

– По каким каналам ты должен был получить оружие или иные средства убийства?

– Оружие уже здесь. Согласно плану в операции были задействованы две группы: группа разведки и обеспечения, прибывшая в Италию две недели назад, и основная. Нас готовили независимо друг от друга. Мы не знали имен агентов из группы обеспечения, они не знали нас.

– Да, это обычная практика, – не без разочарования в голосе подтвердил Сангалло. – Когда и где вы должны были получить оружие?

– Послезавтра. В непосредственной близости от виллы Фокина.

– Из рук в руки?

– Способом закладки. Я получил ориентиры и снимки, сделанные агентами.

– И все же кто они? Они еще здесь?

– Кто они? – Вадим пожал плечами. – О них я могу судить по их работе. Я видел снимки виллы – общие планы и детали, сделанные днем и в сумерках. Качество снимков говорит само за себя. Я видел охранников, самого генерала – в проеме окна, у бассейна. Я читал подробный отчет агентов – собственно детальную карту и план действий, дельные рекомендации. Это работа профессионалов.

Левицкий закашлялся. Жестом руки показал Сангалло налить еще минералки. Ему была важна эта пауза. Всего несколько секунд. Он ощутил сильнейшее напряжение, будто по нему пустили электрический ток. Только сейчас к нему пришел ответ, который не давал ему покоя, ответ на вопрос, который он так и не задал полковнику Матвееву: «Почему я?» И сопутствующие вопросы о рекомендациях. Он словно подслушал окончание беседы Матвеева и Тартакова, стоя за дверью. Он понял, что было важно для руководителя операции: общий язык, незримая связь между двумя группами – разведки и обеспечения и диверсионной. Изучая снимки, общие планы и детали объекта, Левицкий хмурился, его не покидало ощущение дежа вю – будто он сам производил разведку и себе же докладывал. Он мог по пальцам пересчитать людей, с кем у него наладилась незримая связь. Эти люди когда-то учились по «учебникам» капитана Левицкого. Теперь он понял, почему полковник выбрал его – на первое место он поставил взаимопонимание.

Кто вел разведку? Кто до сих пор находится в Италии? Чьи приметы и, возможно, фамилии назовет Левицкий этому дотошному итальянцу? Но главное – возраст.

Кого выбрал полковник Матвеев? Наймушина, Кунявского, Скобликова, Прохорова, Хрустова?

Нет. Левицкий незаметно покачал головой. Уже с первых дней обучения сложились приличные группы. Первая: Михей, Скоблик, Дикарка. Вторая: Кунявский, Прохоров, Хрустов.

Кто из двух групп прибыл в Италию двумя неделями раньше?

– И все же кто они? – услышал он повторный вопрос Сангалло. – Ты сказал, они профессионалы.

– Да. – Левицкий допил воду. Поставил стакан на стол. Поблагодарил полковника. Перед глазами вдруг снова промелькнула незабываемая встреча с Михеем. Пятнадцатилетний парнишка лихо размазывает спецназовца ГРУ по асфальту, и только опыт и сила позволяют ему одержать верх. А еще взгляд и поза Михея, державшего руку Левицкого в неразмыкаемом замке: «Виновен, но заслуживает снисхождения». И вопрос, заданный почти шепотом, словно Левицкий увидел будущее этого парня, его судьбу, и боялся посторонних глаз и ушей.

«Кто ты?»

А потом была диверсионная школа, созданная под личным патронажем министра обороны «образца 1997 года». Идея не была отвергнута новым военачальником. Если бы он не закрыл глаза на малолетних диверсантов, ее тотчас бы закрыли. Но министр смотрел на «Организованный резерв» с оптимизмом, выслушивал некоторые детали с интересом: «Спецназовцев срочной службы учат действовать жестко, пацанов учат рубиться насмерть». Для чего? Для того, чтобы незаживающие рубцы напоминали им: прошлое было.

– Вадим, я жду ответа.

– Да. Скорее всего, разведчики, которые интересуют вас, служили в спецназе, потом, как и я, окончили разведшколу.

– Хорошо. Под какой легендой они прибыли в Италию?

– Не знаю. От меня это держалось в секрете. Как и я, ни один из них не смог бы ответить на такой же вопрос.

– Значит, их возрастной коридор?..

– Думаю… от двадцати трех до тридцати. – Левицкий нашел в себе силы улыбнуться.

«Прибыли две недели назад», – повторил про себя Сангалло. В Италии восемь основных аэропортов плюс вторые по значимости. Они каждый день принимают десятки самолетов из России, сотни туристов проходят терминалы. Задача трудная, и все же, зная возраст агентов, можно сократить поначалу огромный список. По мере проведения оперативных мероприятий он сократится.

Но главное для Сангалло уже свершилось. Он предотвратил покушение на чрезвычайно информированного генерала, задержал одного из исполнителей. Раскрыл заговор? Сангалло улыбнулся. Он поверит, когда прочтет эти слова, набранные крупным шрифтом, в центральных газетах. Поверит, когда услышит по радио, телевидению.

Русские всегда были и останутся предметом нападок. Этот общеизвестный факт чуть смущал Сангалло. Но будь на месте русского Левицкого американский Левински, Сангалло заткнули бы рот в самом начале и потребовали бы извиняться перед американским шпионом – письменно и устно.

Но уже к вечеру Сангалло чуть сник. Начальник итальянской контрразведки в присутствии шефа разведки, в годы Второй мировой войны возглавляемой генералом Аме, отрезал:

– А ты не подумал о том, что тебя втянули в игру? Пока ты беседовал с русским, на которого у нас ничего нет и мы обязаны отпустить его, вторая группа изрубила Фокина в мелкую лапшу. Слава богу, этого не произошло.