Если враг не сдается - Нестеров Михаил Петрович. Страница 53

«Внимание!» – подал знак Миротворец, слившись с огромным стволом тополя и всматриваясь в молодой березняк, куда вели следы. Березняк представлял собой частокол, через который проглядывала багряная полоска заката. Пригнувшись и не меняя положения головы, Мельников начал медленно смещаться в сторону, держа автомат наготове и не мигая. Как сквозь щели в заборе, который визуально смещался в сторону, за ним была видна неподвижная панорама. При таком способе обзора он мог обнаружить разведчиков Литвинова, как бы они ни маскировались: кочка или бугор – внимание! – необходимо замереть и проморгаться, чтобы подавить визуальный эффект расплывчатого покачивания подозрительного объекта. И если он шевельнулся – особое внимание.

Для такого осмотра Мельникову понадобился участок в два метра по обе стороны тополя.

Ничем не выдав себя, он подал знак Ротвейлеру: чисто. Когда тот присоединился к товарищу, сержант показал Антону жестами: два человека, ушли через березняк.

Зачем? – задался вопросом Мельников. Когда им можно было двигаться теневой стороной прямо и вдоль грунтовки, змеившейся в нескольких десятках метров отсюда.

Перебежав к березняку и замерев, он целую минуту вслушивался в ровный шепоток леса. После снова подозвал товарища и показал ему на следы. Из березняка, в котором скрылись двое, вышел только один. И пошел именно тем путем, который на его месте выбрал бы сам Мельников.

Где второй? В березняке? Затаился? В каком месте? Ложбинка в центре, походившая на распадок с высоты бреющего полета, была завалена ветками. Там? Но так никто не маскируется: потянешься за ножом, гранатой или начнешь выбираться – наделаешь шуму.

Две березы, которые были выше остальных, послужили разведчикам очередным прикрытием. Мельников бросил взгляд под ноги и в угасающем свете увидел темно-коричневую лужицу. Он опустился на колено; подкативший ком к горлу и резкая слабость в руках сказали ему, что это. Но сержант, коснувшись жидкости пальцами, поднес их к глазам и понюхал. Кровь. Причем очень много крови.

Все – сердце разведчика перешло на иной режим работы, внутренний тахометр едва справлялся с его предельными оборотами. Нет, не как во время спецопераций в Чечне, когда бойцы обкладывали очередное логово бандитов, – по-другому, намного быстрее, потому что этот, пока что неизвестный враг не имел сложившегося уже образа, и ступал он не по тропам войны.

Мельников подошел к ложбинке. Откинул одну ветку, вторую, увидел армейский ботинок. Смахнул мелкие сучья, под которыми показалась обагренная униформа спецназа, а потом и бескровное, серовато-зеленое лицо бойца.

Спокойно, спокойно…

Мельников облизнул пересохшие губы, поправил автомат за спиной, очистил от сучьев и листьев все тело Рахманова и приступил к осмотру, отослав Ротвейлера контролировать грунтовку.

Разглядывая рану на шее Батыя, Игорь отметил фирменный, «спецназовский» удар. Рана была глубокой, но не широкой. Клинок наискось распорол горло и вышел из-под кадыка. Тот, кто нанес этот разящий удар, поддернул кисть вооруженной руки на себя, сделал подхлест, в противном случае клинок вышел бы из-под уха.

«Лицевые мышцы Батыя не напряжены, неожиданно ударил, сука! – Мельников продолжал осматривать тело спецназовца, как будто мог по открытым глазам, заострившемуся носу Батыя назвать имя убийцы, с которым тот пошел на разведку. – Кто из десяти?.. Шарову – минус. Кому еще? Литвинову – командир группы вряд ли отправится на разведку. Хотя почему нет? Кто еще входил в состав этой рейдовой группы? Санчес, Пуаро, Капитан Блад… Черт! – выругался Мельников, он не знал всех бойцов. – Но следы убийцы ведут к базе. Точнехонько к базе, до которой от этого места меньше двух километров».

И день уходит. Уже ушел. Цепляясь за его мглистые остатки и бросая взгляд на восточную часть затянутого тучами неба, где притаилась луна, Мельников, припадая к земле как гончая, всматривался в едва различимые отпечатки армейских ботинок. Шаг, ему необходимо определить длину шага неизвестного… Все, шел он быстро, не таясь, словно опаздывал. Шел к базе. Один. Торопился на базу. Шел открыто.

И – неожиданная, однако не принесшая облегчения мысль: кто-то перестарался. Кто может открыто идти к базе? Только свой. Тот, кого там ждут. Неужели кто-то из своих перестарался? Не может быть. Батыя убили не по неосторожности, а хладнокровно. Удар был нанесен неожиданно, вокруг не видно следов борьбы, схватки. Батыя не сняли, как снимают часовых, – нападавший стоял к нему лицом и с ножом в руке. Хотя, возможно, очень быстро выхватил клинок из ножен. И он правша, нож держал обычным хватом, ударил слева направо и – под небольшим углом – снизу вверх. Изнутри. Наружу. «Спецназовский» удар. Отточенный до совершенства. Кто из салаг Литвинова владеет ножевым боем на таком высоком уровне? Никто. Только… капитан Шаров, окончивший факультет спецназа Каменец-Подольского военного училища, и все до одного, кто сейчас находился на базе.

Кто из восьми?

«Черт, кто из восьми?!» – Мельников дошел до того места, где длина шага неизвестного увеличилась: он уже бежал. К базе. Очень быстро. Перестарался и оттого напуган? Оттого он бежит? Но шаг его ровный и начался с обычного шага, только потом его темп ускорился и нигде не сократился: он ни разу не обернулся. Нет, никто не перестарался, иначе взял бы с ходу и не стал обременять себя сокрытием тела. Кто-то, обладая завидной выдержкой, хладнокровно расправился с Михаилом Рахмановым, спрятал его тело и, набирая обороты, побежал к базе. Как на доклад.

На доклад?

Бред!

Докладывать Упырю, что одного бойца из рейдовой группы Литвинова уже замочили? Или бежал каяться?

Мельников быстро возвратился к Ротвейлеру.

– Я не знаю, что здесь произошло, но у нас единственный вариант – искать ответы на базе. Подойдем к ней с той стороны, откуда нас не ждут – по своим обратным следам. Только олухи наступают на свои следы.

– И снова сделаем крюк? – покачал головой Антон, впрочем, соглашаясь со старшим товарищем. Другого выхода у них не было. Здесь происходили из ряда вон выходящие вещи, и прямая дорога к базе для двух разведчиков была закрыта на прочный замок. Она просматривалась дозорными, которым – вот сейчас – доверять было нельзя. Что случилось на базе – уму непостижимо, разведрасчет Упыря словно переродился, глотнув ядовитых паров, исходящих из сыроватого пола базы.

Дорога в ад. По ней прошел один человек, но вряд ли он сгинул. «Дорога в ад» Криса Ри; этой песней отчего-то всегда начинается концерт по заявкам Борского телевещания. Дорога в ад – мы исполним любую вашу заявку.

Разведчики включили рации, которыми пользовались внутри группы, на прием и, вслушиваясь в прерывистый шепот эфира, пошли ранее намеченным маршрутом – на юго-запад. Но еще дальше, чтобы в паре километров от разъезда Немчанка повернуть и следовать едва ли не обратным маршрутом.

У них не было другого выхода. Они не по прямой, но все же удалялись от того места, где ночную тишину прорезали автоматные очереди.

Предательский ветер, который дует в хвост вертолету, глушит шум ревущих двигателей и грохот лопастей уже на расстоянии полутора километров от наблюдателя. А разведчики находились от того места, где сейчас гибли молодые бойцы рейдовой группы, в пяти – расстоянии, с которого можно услышать лишь стрельбу очередями из пулеметов, минометов и орудий, а также артиллерийской батареи.

Сам того не зная, Батерский позаботился об этом, уведя свою рейдовую группу подальше от базы.