Группа особого назначения - Нестеров Михаил Петрович. Страница 64

– Я пришла к тебе попить чаю с вареньем.

– Чай сейчас будет готов. – Отец помолчал. – Я хочу ответить на все твои вопросы, дочь. Я вернулся к прежней женщине, с которой и живу до сих пор. – Георгий Васильевич пребывал в полной растерянности. Он нашел в себе силы надолго задержать взгляд на дочери, она также смотрела ему в глаза. – Таня, я по твоим глазам вижу, что у тебя неприятности и ты хочешь в чем-то обвинить меня. Но, видит бог, я ничего не знаю… ни при чем. Расскажи мне, что случилось?

Татьяна внезапно обмякла. Она вяло махнула рукой.

– Зачем тебе это? – И добавила, вставая из-за стола: – Я пойду. И… извини, что так получилось.

– Нет-нет, просто так я тебя не отпущу. – Отец преградил ей путь. В руках – банка с вареньем. И только сейчас дочь заметила в уголке его губ красноватый след: отец, накладывая варенье, пробовал его. Скорее всего машинально, окончательно растерявшись.

Татьяна указала на свои губы.

– Вытри. Нет, с другой стороны… – и шагнула мимо него.

Свободной рукой он задержал дочь и привлек к себе. Нет, думала Татьяна, не зря я пришла к отцу. Нет, не зря.

Раньше она всегда считала отца высоким, сейчас Татьяна обнимала за плечи человека ее роста. Видимо, не очень сладко ему живется. А может, главная причина в ней, единственной дочери, которая не захотела в свое время понять его? А он сам что сделал для того, чтобы быть понятым? Замкнулся в собственном мире, который сам и придумал. Сбежал, нырнул в него, но память-то никуда не выкинешь. Боль как продолжала жить в нем, так и живет.

Вот сейчас Татьяна наконец-то поняла отца… Она семь с половиной лет не видела его, эти годы говорили сами за себя, она просто истосковалась по нему. Сама себя обманывала. И шла сюда, чтобы не окончательно порвать отношения, а наладить их.

– Чайник кипит, – тихо сказала она.

Он быстро закивал. Пряча глаза, скрылся на кухне. Скорее всего они снова расстанутся надолго, может быть, на месяц, обоим нужно привыкнуть к новому состоянию, прочувствовать его. А скорые свидания сведут вновь возрожденные чувства на нет.

Отец не изменил своей привычке, пил чай без сахара, изредка черпая ложкой варенье.

– Таня, так что у тебя случилось? – спросил он, отставляя пустую чашку.

– Долгая история, па, – ответила она. – Ты еще долго будешь один? – спросила, снова кивнув в сторону спальни.

– Не очень. А что?

– Не хочу показываться ей на глаза.

– А зря. Она всегда была о тебе хорошего мнения. Познакомитесь.

– Не все сразу, папа.

– Как хочешь. – Отец помолчал. – Ты не замужем?

– Пока нет. Но недавно познакомилась с одним очень хорошим человеком. Даже с двумя. – Видя недоуменный взгляд отца, Татьяна пояснила: – Я говорю о бездомном мальчике, Саше, ему девять лет. Как ни странно, но его фамилия тоже Шепелев. Как я уже говорила, родителей у него нет. Мы с Николаем решили взять его к себе.

Отец едва заметно покачал головой. Дочь уже взрослая, он уже давно не имел права давать ей советы. Но эта новость показалась ему неправдоподобной. Просто не верилось, что его Татьяна может пойти на такой шаг, как усыновление чужого ребенка. И не малыша, а ребенка с вполне сложившимся характером. Если все это не розыгрыш, подумал Георгий Васильевич, то тяжело придется Татьяне. Но нет, шутить, судя по ее виду, она не собирается.

– А я смогу познакомиться с твоим… Как же его назвать-то, Таня?

– Кого ты имеешь в виду? – улыбнулась она.

– Сашу.

– Вот так и зови его. Сам он предпочитает называть себя Санькой. Боевой мальчишка.

– Учится?

– Да, оформляем его в школу. Он сейчас проходит медкомиссию, Николай с утра повел его в поликлинику.

– А Николай кем работает?

– Он безработный, – ответила дочь, следя за реакцией отца: его дочь в окружении бездомных и безработных.

Он улыбнулся в ответ.

– Не хочешь говорить?

– Он состоит на военной службе. Больше ничего о нем сказать не могу. Ты уж извини.

– Понимаю. – Отец встал вслед за дочерью. – Может, все-таки задержишься еще на полчасика?

– Нет, папа, не могу. Скоро Николай с Санькой должны из поликлиники прийти, а у меня еще обед не готов. В следующий раз, хорошо?

– Взрослая уже ты. Не узнаю тебя.

Татьяна поцеловала отца в щеку и быстро вышла из квартиры. Грустно улыбнулась, нужно было сказать отцу правду: сейчас в ее квартире находились сразу трое безработных, на которых можно было пахать. Правда, один коник подхрамывал.

И снова мысли о Саньке, который так или иначе позволил ей снова повидаться с отцом, сделать шаг к примирению. И ей захотелось, чтобы Санька и Николай, взявшись за руки, шли из поликлиники, обсуждали предстоящую учебу в школе… На глаза снова навернулись слезы. Ей овладела непонятная тоска, и женщина обреченно подумала, что такого не случится никогда, что из ее жизни так же внезапно уйдут, как и появились, эти два человека. И самой не хотелось больше жить.

На душе у Евсея Кришталя было неспокойно. Пожалуй, впервые к нему обратились вот так: Евсей Михайлович, нам нужны стволы, но у нас нет денег. Да начхать на деньги! На стволы тоже. Евсей уже давно хотел съездить на озеро за городом и утопить остатки стволов: так, по мелочи – несколько автоматов и пистолетов, энное количество боеприпасов к ним. Утопить бесплатно. Даже выписать Шуре премиальные.

И полгода не прошло, а где, спрашивается, пара могучих телохранителей, которые неотступно следовали за ним? Где эти два смурных типа? Евсей даже не был уверен, умеют ли они стрелять. Ездить на машине в качестве пассажиров – да, очень умеют. Один из них каким-то образом сумел однажды разлепить рот и поведать Евсею, что они с напарником целые сутки могут не ходить в туалет – то есть двадцать четыре часа пасти своего шефа. Ну не идиоты ли? Лучше б спросил, коли раскрыл пасть, сможет ли сам шеф вытерпеть такое время без самопроизвольного мочеиспускания или каловыделения.

Слава богу, нет их теперь, ни к чему ему экспериментаторы-мазохисты, все кануло в прошлое. Остался верный помощник и шофер Шура, который частенько бегает в туалет, и от этого тепло становится в груди старого еврея. «Ну как, Шура?» – «Полегчало, Евсей Михайлович». – «И мне тоже. Спасибо вам, Шура, за ваше откровенное естество».

Евсей снова помянул бога. Что, ему на роду написано заниматься криминалом? В частности, поставкой оружия? Нет. Некоторые с детства сами себе пророчат будущее. Вот один знаменитый пианист и музыкант, сидя в младенчестве на горшке, вдруг ударил по горшку и сказал: «Ля!» Родители вначале подумали, что он ругнулся. А тот снова – бац по горшку: «Ля!» Родители к пианино, нажали клавишу «ля» – точно, звук от горшка совпал в унисон: надо же, какой удивительный слух! И определили его в музыкальную школу.

Евсей в свое время тоже сиживал на горшке (и не только на горшке), но ладонью по нему не бацал, если говорил «ля», то прибавлял к нему букву «б»; а может, звук металла сыграл все же свою роль? И вот, когда мальчик Евсей вырос, стал он изучать проблему метизов. Сейчас хоть докторскую диссертацию пиши на эту тему: «Оружейный криминал как он есть и проблемы его неразрешения».

Ах, Коля, Коля, неспокойный ты человек…

Евсей налил немного виски. Ему всегда в диковинку был местный патриотизм, он всегда довольствовался тем, что было лучше. Вот, например, жить в этой стране хорошо, но пить лучше виски, чем водку, и курить хорошие сигареты забугорного производства; а как хорошо ощущать под импортной резиной неровности российских дорог – блаженство!

Несмотря на запрет врача, Евсей закурил. Последнее время стало что-то пошаливать сердце, «брось курить», сказал врач. Но сейчас в груди было неспокойно по другому поводу. Для Евсея было совершенно дико, и он до сих пор не мог совладать с этим чувством, что вот десяток молодых людей, как на обычную прогулку, собираются в одну из жарких стран, чтобы оставить там часть самих себя. Они бы виделись ему кровожадными, будь их в десять раз больше. Но не тут-то было. Самоубийцами их тоже не назовешь… С присущей Евсею широтой мышления он вывел, что было в них что-то великое – никак не меньше. Такое большое, что он совершенно потерялся в нем. Он продал им оружие, заработал на этом хорошие деньги, но вот удовлетворения деньги не принесли. С его помощью остались в далеких горах пять человек. А если бы он не помог им? Отказался от этой сделки? Сгинули бы все. Так помог ли он им?