Игра по своим правилам - Нестеров Михаил Петрович. Страница 28

Девушка запнулась. Вместо фразы «первую партию наркотиков» она сказала:

– Свою первую возлюбленную. – И скривилась: «Ничего себе, выкрутилась! Почему не добавила: «Теперь дом дяди Эскобара власти хотят превратить в музей преступности»?

– Ты знала этого Эскобара?

– Конечно. Последний раз я видела его, когда мне было пять лет.

– А это что? – спросил Блинков, показывая на прямоугольник.

– Как что? Тоже дом! Он же состоит из двух корпусов. Между собой они соединены одноэтажным коридором. Видел бы ты крышу! Не крыша, а открытая терраса. Она тоже обнесена каменным парапетом. На ней свободно уместятся четыре, нет, шесть теннисных кортов. Ты умеешь играть в теннис?

– На крыше?

– Противный! – Паула ущипнула парня за руку. – В этом доме я выросла, изучила каждый камень, каждую трещинку. Тоска. Окна такие высокие, что плакать хочется. Все время почему-то выискиваешь в них небо. Когда выходишь на балкончик…

– У вас один балкон?

– Почему один? В каждой комнате, в каждом окне. Есть две длинные лоджии. На них можно попасть из гостиных. Отсюда и отсюда, – Паула провела стрелки. – Знаешь, чего я боюсь? Что завтра небо заволокут серые тучи. Вижу, как ветер пригибает пальмы к земле, рвет их прическу. Солнца не вижу. Лишь его перья, падающие на море. Облака грязные.

– Я приеду к тебе, – пообещал Джеб.

– Смешной… – грустно улыбнулась девушка.

– Нет, я приеду, Паула. Скоро… – Джеб взял ее за руку. – Через неделю здесь соберутся настоящие дайверы и серферы со всего мира. У Порт-Авентуры всегда стабильный ветер, будет здорово. Сама все увидишь.

– Ты тоже будешь гоняться?

– Да. На серфе, на байке. Весельчак попробует побить свой рекорд погружения под воду без акваланга. Он опускался на шестьдесят метров.

– Здорово, – вздохнула Паула. А ей нечем ответить. – Знаешь, тайком от отца за неделю до отъезда я пригласила в дом ятарис.

– Кого?

– Прорицательницу. Захотела узнать судьбу. Она разбросала кокаиновые листья по шерстяному одеялу в моей спальне, произнесла молитву и зачитала мне мою судьбу. Она увидела парня, который несет к моему дому кокаиновые листья. Это такой обычай. Когда юноша сватается к девушке, он предлагает кокаиновые листья ее отцу. – Паула рассмеялась над этим видением, представив дона Эспарзу с этаким веником. Что он с ним будет делать? Заварит мате де кока и выпьет? Скорее всего, оставит для того, чтобы, так же по обычаю, положить эту горстку в гроб. Дерзкому юноше.

– Кто твой отец?

– Он еще не старый, – вздохнув, ушла от ответа девушка. – Но выглядит он стариком. Он прожил трудную жизнь, воспитывал меня без матери. Я родилась на Кубе, а моя мать умерла там спустя полгода. Отец… он несколько месяцев провел за решеткой, – Паула чуть приоткрыла завесу тайны. – Он хороший человек, но мне одиноко в его большом доме. Я здесь хочу остаться, я больше не вынесу заточения. – Ее взгляд словно прикоснулся к сердцу Джеба.

Блинков едва владел собой. Ему чертовски было жаль девушку. Он знал то, чего она недоговаривала, от чего бежала в мыслях. А ему приходилось ненавязчиво, обманом, как хочешь назови, получить от нее как можно больше информации.

Черт! Не лезут сюда официальные слова.

Паула была пусть не опытной, но достаточно искушенной в сексе. Ей доставляло удовольствие находиться сверху. Тогда Джеб видел ее всю, был загипнотизирован волнующими изгибами ее плеч, бедер, ее упругой грудью, ее шеей, когда она откидывала голову назад и, сильно сжимая его бедра, постанывала. Ее жгучий темперамент невозможно было измерить. Креолка – этим все было сказано. И в этом плане они с Джебом были похожи.

Еще вчера Блинков прогонял в голове вопросы относительно русских наложниц Эспарзы. Сегодня же, как оказалось, этот вопрос отпал. Его группе дали приказ на ликвидацию наркобарона. Они пойдут на реализацию, от этого никуда не уйти. Они сделают Паулу Марию Эспарзу единовластной хозяйкой Сан-Тельмо и обладательницей многомиллионного состояния. Но бизнес отца приберут к рукам его партнеры или его враги. И Джеб сделает это собственной рукой.

Паула еще девчонка. Она хочет убежать от того, к чему многие стремятся. Хочет получить то, чего многим и даром не нужно. Сложный вопрос. И как в нем разобраться? Как вообще можно думать о постороннем, заглядывая в ее настороженные глаза. Они полны испуга. В них отразился во всей красе ее одинокий мостик, о котором она рассказала, – без начала и без конца.

Она рассуждала по-детски, но глядела по-взрослому. «Я заполучила тебя». Такое не придет в голову ни одной русской девушке. «Я сразу сказала: этот парень мой». Сказала с высоты и в то же время из глубокой ямы своего положения.

«Я приеду к тебе». Намек. Он чуть высвобождал от пут.

«Я заберу тебя с собой». Не стоит этого говорить.

Незаметно, ядовитой змеей, к горлу Блинкова подкатывал тошнотворный ком. Противно использовать Паулу в этой грязной операции. Скоро он будет в шаге от нее, может быть, расслышит через крепкие двери ее сдавленный крик. Но пройдет мимо. На гасиенде ее отца его заинтересует лишь одна дверь, ведущая в спальню человека, «прожившего трудную жизнь». И он заберет ее. Холодно, расчетливо, одним движением ножа, одним прикосновением пальца к спусковому крючку.

– Где ты? Твои мысли далеко отсюда.

Она из другого века. Ее речь наивно стилизована. Она не знает об этом. И хорошо, что не знает.

Джеб нехотя перевел разговор в другое русло.

– Энрике с ума сходит, наверное, позвонил твоему отцу.

– Нет, – улыбнулась девушка. – Если он доложит отцу, то, как он любит говорить, будет на голову короче. Энрике не уследил за мной. Чтобы не ходить в коротышках, ему придется молчать. Это будет наш с ним большой секрет.

Время шло. Мало-помалу Энрике начал остывать. Всякий раз, когда его взгляд останавливался на телефонном аппарате, он отворачивался от него. Он не решался позвонить по местному номеру и вызвать сюда целую испанскую бригаду. Он понимал, чем ему придется заплатить за один-единственный звонок; его отголоски бились в голове колумбийца: «Смертный приговор!»

«Сука! – ругался он, мысленно представляя Паулу в объятиях инструктора. – Тварь! Обыграла одним беспроигрышным ходом!»

Он открутил крышку с початой бутылки виски и сделал два мощных глотка. Отер губы и крепкий подбородок ладонью и снова глотнул.

Сговор. Они сговорились. Такое чувство, что заранее. Не вчера вечером или сегодня утром, а в тот день, когда по почте пришли треклятые рекламные проспекты. Энрике был близок к разгадке, но ему не хватило одного дыхания, одного глотка обжигающего напитка, чтобы докопаться до истины. Она уже стучалась в дверь этого смежного номера, но Энрике пока об этом не знал. Громадный джип «Форд», выехавший из Барселоны, находился в пути около часа и был на подъезде к Порт-Авентуре. Испанцы в джипе получили срочный звонок из Медельины и спешили выполнить приказ своего колумбийского партнера.

Когда Энрике в очередной раз приложился к бутылке, в комнату вошли два человека. Они поздоровались с ним за руку.

– Буэнас ночес, Энрике!

– Буэнас… Что случилось?

– Плохие новости. Знаешь Сальму Аланиз?

Энрике медленно кивнул. Как наяву он увидел женщину и ее болтливого мужа, труп русской беглянки, растянувшийся у порога. И в его груди зародился животный страх…

– Из Медельины позвонил Мартинес, сказал, что Сальма недавно побывала в Москве. Больше мы ничего не знаем. Но вам приказано срочно возвращаться. Собирайся, амиго. Где Паула?

Пауза.

– Она скоро придет. – Энрике тут же добавил: – Я сейчас приведу ее.

Он оставил гостей в номере и поспешил на вечерний пляж. Он успел вовремя – к береговой полоске подходил, резко сбавляя обороты, байк инструктора. «Байк старшего инструктора», – гоняя желваки, исправился колумбиец. Болтливого урода с бородой он отнес к самой низшей категории.

Мокрая пляжная полоска плавно перетекала в сухую. Она была плотной, как грунтовый теннисный корт. Энрике был одет соответственно – в шорты и белую тенниску. Он был настоящий мужчина, поэтому смело пошел навстречу инструктору.