Направление главного удара - Нестеров Михаил Петрович. Страница 16
– Зачем?
– Спроси, я сказал!
Пол Дэвис с минуту настраивался на этот идиотский вопрос. Наконец он разлепил рот, чувствуя себя полным болваном:
– Рут дома?
– Нет, – тоном невинного младенца сообщил Соболь, подыграв себе выгоревшими бровями, и продолжил с издевкой в голосе: – Ее нет дома. – И сорвался на крик, поочередно глядя на своих боевиков: – Тогда какого черта вы проситесь в Харлем, если ее там нет! Там некому бить вам рожи и отбивать яйца! Там нет инструкторов, проституток и яхтсменов. Никого, кто мог бы обратить вас в бегство. Отправляйтесь туда, где стоит очередь поиметь вас! Найдите себе другую работу!
– В наше-то время?.. – хмыкнул Марк.
Сергей долго молчал. Вынув из холодильной камеры, которую его бойцы стащили из универмага, банку пива, он припал к ней ртом и выпил до дна не отрываясь. Глаза его начали теплеть. Громко рыгнув, он прикинул состояние своего работодателя: «Где ты, Гарри, и что ты делаешь сейчас, когда я достаю из холодильника вторую банку?»
Гарри Капано в это время входил в кабинет начальника службы внутренней безопасности Вуди Стэнфорда.
2
Испания
Александр Абрамов постучал в номер Рут и, дождавшись приглашения, вошел. Девушка была одета в бриджи и майку. Повязку на руке сменил аккуратный лейкопластырь. «Так намного лучше», – улыбнулся капитан.
Он сел напротив Рут и предложил ей:
– Попробуем решить одну задачу?
– Какую? – спросила девушка, ставшая добровольной затворницей. Еду ей приносили в номер. Красотами курорта она наслаждалась с балкона. Полчаса назад к ней зашел Николай Кокарев и на ужасной смеси немецкого и русского поведал о своей семье: «Домишко-развалишко. Мать-отец при нем. Кричат, нудят, аж плохо становится. Вот и сбежал я от них в Испанию. Искупаемся?» Рут отказалась, сославшись на больную руку.
– Задачу, которая кажется вам простой, – ответил Абрамов, – найти подлодку.
Рут была малость обескуражена контрастом темы двух бесед и несходством капитана и его подчиненного. Ей показалось, Абрамов только что проснулся и взял с места в карьер.
– Для начала скажите, как часто вы говорили с Эмилем об «Оракуле».
– Слишком часто, – с неохотой ответила Рут. – Слишком. Гораздо реже друг о друге. Эмиль изучил этот тип подлодок не без моей помощи. В редакторе трехмерных изображений я по просьбе Эмиля сделала объемный макет субмарины. Он стал одержим ею, мною – в последнюю очередь. – Рут скорбно усмехнулась: – Боюсь, в мое отсутствие он сотворил в редакторе мою трехмерную копию.
– О чем конкретно вы говорили?
– О многом. О спасшихся с «Оракула» подводниках. В живых осталось четверо, они перенесли десять слитков в центральный пост в надежде, что спасутся сами и спасут часть золота. Основная масса была в одной из офицерских кают, где во время похода находился мой прадед. Мы пытались решить задачу относительно происхождения золота, но ни к чему конкретному так и не пришли. В документах указано, что сухогруз «Гессен» взял слитки в Мадрасе. Кто передал капитану ценный груз, по какой причине, до сей поры не известно, и вряд ли эта тайна будет раскрыта. Это была секретная миссия двух судов – надводного и подводного.
Абрамов с минуту молчал.
– Хорошо, вижу вы немного в теме. Итак, мы нашли субмарину. Теперь вторая фаза операции – обнаружить слитки не в трехмерном макете, а в реальном времени. Подлодка – не катер береговой охраны, она разделена на множество отсеков: жилые помещения, торпедный отсек, дизельный и электродвигательный, центральный пост. И каждый отсек «дробится» на меньшие помещения: кубрики матросов, каюты офицеров, кают-компания, камбуз, боевая рубка…
Боевая рубка…
При повторении в это понятие капитан вложил иной смысл – ближнего боя, переходящего в рукопашную схватку, и с трудом отогнал тревожные мысли.
– Вы хорошо знакомы с объемной графикой, но плохо представляете объем настоящих работ и заключительную фазу операции, – продолжил он, глядя на Рут. – Не подъем слитков, а их транспортировку, которая называется контрабандой. У меня есть человек, который мог бы помочь в этом деле. Он занимает главное кресло в разведке российского флота. Он носит адмиральскую фуражку, под которой, как известно, не штормит.
Девушка оживилась:
– Вы рассчитываете на его помощь?
– Говоря смешанным языком, дрейфовать в сторону флагманского корабля, не имея вещественных доказательств, рановато. Я о другом хотел спросить: в ваших с Эмилем планах значился такой человек? Хотя бы в перспективе?
Рут пожала плечами и промолчала.
– Вижу, что нет. Вижу, не знаете, что представляет собой затонувшая подлодка. По ней пешком не прогуляешься и двери пинком не откроешь. «Двери» там иные, со временем заклинившие кремальеры.
– Мы говорили об этом, – вставила Рут. – Возможно, без специального оборудования не обойтись. Но это дело водолазов. За день можно делать по три-четыре погружения. Эмиль сказал, что время уйдет на спуск, подъем…
– При этом он не хватался за голову? – перебил Абрамов. – Не проклинал себя за то, что взялся за эту авантюру и вас прихватил с собой? Он говорил, что золото придется перевести в деньги, то есть продать? Что его не устроит вариант, если каждый участник экспедиции, включая водолазов, начнет сбывать слитки самостоятельно? А в конце концов погорит и потянет за собой остальных. Такое по силам организованной группировке с мощной поддержкой в спецслужбах. Вы еще не поняли, какой вывод напрашивается из всего вышесказанного?
– Нет.
– Эмиль кого-то боялся. Он дорожил вами, поэтому замаскировал свои истинные планы под поиски затонувшего «Оракула». В том месте, которое он якобы вычислил, лежит что угодно, только не германская подлодка. Это «что-то» стоит того, чтобы Эмиль пустился на эту авантюру с прикрытием. Какое судно и с каким грузом могло затонуть у острова Бабочки совсем недавно? – вот над этим вопросом я и ломаю голову. И еще один вопрос мне не дает покоя. Скажите честно, Рут, так ли незапятнанно прошлое Эмиля? С ваших слов, он ангел, да и только.
Наступила долгая пауза. «Нет, я так и не успела узнать его. Похоже, и себя толком не изучила», – вспоминала Рут, разбитая доводами русского капитана. Сейчас лицо Эмиля предстало перед мысленным взором размытым. Он держал ее за трехмерную дурочку. Она жила под его внушением, а его втянул под себя мощный и сладкий процесс кладоискательства. Он приобщился к поисковикам, вырвав карту из призрачной и пожелтевшей от времени книги, пропитался сладким духом авантюризма. Мерзко, противно. И ничуть не легче от слов Абрамова: «Он дорожил вами». Наверное, это так. Но он жил настоящим и не заглядывал в будущее. Он смеялся над прошлым семьи Небенфюр, укрыв свою правду давнишним фамильным пледом своей подруги.
Противно.
Нет, он не заглядывал в будущее, а если заглядывал, то видел себя «прощенным в ночь на воскресенье»: «Извини, Рут… Но успокойся: «Оракул» с телом твоего пращура тоже где-то здесь. Мы и его поищем». Он подмигивает русским дайверам – в его понятии, наверное, русскому криминалитету, за плечами которого ничего святого. Он нашел то, что искал: подпорченный стереотип. Но споткнулся бы, разобравшись в этих людях.
Мерзко.
– Знаете, Рут, – как через подушку услышала она голос Александра Абрамова, – это раньше я мог сказать: – Мы посовещались – и я решил. Сейчас у нас отношения другие – партнерские. Сейчас все дела, все проблемы мы решаем сообща. Голосованием? Почему бы и нет? Руки вверх никто не тянет, но их все же считают. Вы не наша проблема, вы – цепь, которой связали нас с чьими-то большими трудностями.
Он совсем другой человек, подумала о нем Рут. Он не прячется, говорит открыто. Он с первой же минуты знакомства удивил своей суровой искренностью: «Мои парни проходили службу в войсках специального назначения». Эти слова отпугнули бы Эмиля, раз и навсегда избавляя его от «русских стереотипов».