Один в поле воин - Нестеров Михаил Петрович. Страница 26

На вид старшему было лет тридцать пять, он аккуратно повернул ключ в замке слесарной. Сверху донесся нетерпеливый детский голос:

– Быстрее, Илья!.. Дай я сама открою.

Старший пропустил товарища вперед, а сам положил замок на стол слесаря и вышел следом.

Два резких щелчка сверху дали знать, что Илья открывает дверь своей квартиры.

Они успели вовремя, рассчитано все было точно: девочка уже была в квартире, а грузное тело Ильи находилось еще на пороге.

Валентина сломя голову бежала домой. Она задержалась у здания суда всего на несколько секунд, когда напрасно отыскивала глазами служебную машину и в отчаянии зовя водителя:

– Сан Саныч!

Она ничего не знала. Как столбняком ее сковали слова позвонившей соседки:

– Валя, приезжай домой. С Ильей произошло несчастье.

Сейчас, пробежав одну остановку, она цеплялась именно за них: произошло несчастье. Несчастье – и только. Он жив, с ним произошло несчастье. Сердце бешено стучало в груди: какое? какое?..

Она никогда так быстро и долго не бегала.

Младшему хватило одного удара, чтобы Илья бесформенным мешком повалился на пол прихожей. Убийца перемахнул через тело, устремляясь к Свете. На нем была рубашка с длинными рукавами, на руках кожаные перчатки. Он уловил широко раскрытые глаза девочки, вот-вот готовой закричать.

Когда он зажал своей жертве рот, позади щелкнул замок входной двери. Бросив на приятеля быстрый взгляд, старший сразу прошел на кухню. Искать терку долго не пришлось, она лежала в верхнем отделении сушилки.

Из кухни он вышел в прихожую и посторонился, давая дорогу своему товарищу. Девочка извивалась в его руках, пытаясь вырваться, но он держал ее крепко. Повалив ее на кровать в спальне, он повернулся к товарищу: давай.

Старший наклонился над "дауном": удар в солнечное сплетение надолго отключил парня. Он вошел в спальню и попросил напарника перевернуть девочку, затем рванул на ней одежду, оголяя плечо.

Кровь не била фонтаном из изуродованного теркой плеча, а ровно стекала на простынь. Не остановившись на содеянном, старший вернулся на кухню за ножом для чистки рыбы.

Прежде чем стянуть петлю на шее девочки, один из убийц втащил в комнату бесчувственное тело Ильи. Когда удавка затянулась окончательно, пальцы умирающей девочки вцепились в лицо ее друга, корябая его и все больше слабея.

Он раз за разом бил кувалдой в дверь, но смятение и тревога за дочь заставили его сделать два-три неверных движения, и удары пришлись в косяк. Кто-то пытался удержать его. Николай выпрямился и снова занес над головой орудие. Столкнувшийся с его безумными глазами сосед отступил.

Считаные минуты назад они вместе стояли у двери, принюхиваясь: на звонки и громкий стук никто не открывал, сосед несмело высказал версию об отравлении газом.

Девочку искали повсюду, обычно она не отлучалась со двора, только заходила к Ширяевым посмотреть телевизор. Но Илья тоже куда-то пропал. Соседка с первого этажа сказала, что позвала Илью смотреть сериал. Света? Наверное, тоже пошла с ним.

Михайлов поднялся на третий этаж, чтобы спуститься в квартиру судьи через балкон, но там никого не было. А время шло. Кто-то побежал в жэк за лестницей, а он решительно поднялся к себе за инструментом, чтобы взломать дверь.

Кувалда была с короткой рукояткой, вместе с многочисленным инструментом он привез ее из деревни, когда умерла мать и дом пришлось продать. Обычно ей пользовались при колке дров, вбивая клин.

Когда его пытался удержать сосед, Николай уже точно знал, что с дочерью произошло несчастье. Он никогда не высказывался против дружбы дочери с больным пареньком, на протяжении долгих лет тот был безобидным, никогда не отвечал грубостью на насмешки сверстников. Но все же что-то тревожило душу: как ни крути, парень был не в своем уме. Теперь вот опасения Николая могли оправдаться.

Он в последний раз ударил в дверь, и та открылась.

Комнаты в квартире судьи были раздельными. Прямо по коридору кухня, чуть правее дверь, ведущая в спальню, направо – зал.

Николай метнулся сначала в большую комнату, бегло осмотрел, взглянул на приоткрытую дверь балкона. Потом – замешкавшись лишь на мгновение – толкнул дверь спальни...

Илья сидел на кровати, его рвало. Он поднял исцарапанное лицо и поднес к нему окровавленную руку. Он не защищался. Соседи, с ужасом глядя на него, застыли на пороге комнаты. Прошло полминуты, не меньше, когда страшный удар обрушился на плечо "дауна", лишь краем кувалда ударила его в голову.

Михайлов промахнулся, иначе бы он убил парня с первого удара.

...Несчастье с Ильей. Она узнала об этом, когда в палату родильного отделения вошел доктор. После родов прошло... Сколько, она точно не знала, роды были тяжелые, едва ее привезли в палату, как она потеряла сознание. Помнила только, как новорожденного обмывали теплой водой из чайника. Ей не дали даже прикоснуться к малышу, над ней склонился врач, останавливая обильное кровотечение.

После выписки к ней подошел красивый молодой человек, на его лице была написана решимость. Он спросил: "Ты хочешь сказать, что это мой ребенок?" Она ответила, что нет, это ее ребенок. На его лице отразилось явное облегчение, и они больше не встречались.

...У подъезда стояли машины милиции и "Скорой помощи". Валентина только сейчас сорвала с шеи платок. Швы юбки затрещали, когда она, преодолевая по три ступеньки, подбежала к своей квартире. И на пороге потеряла сознание.

25

Василий Маргелов нервничал. Он давно догадался, кто стоит за тем страшным преступлением. И скрывал, жалея Валентину и себя заодно. Хотя понимал, что рано или поздно Ширяева вычислит заказчика. Не сделала она этого сразу потому, что не почувствовала особой вины перед Курлычкиными. Ведь Максима не приговорили к смертной казни, не дали срока – ни большого, ни маленького, просто судья оставила решение следователя о мере пресечения без изменения. Могли ли быть за это убиты два человека?

Вполне возможно, мог ответить себе следователь, если бы не знал этого наверняка. И судья могла не только сразу вычислить заказчика, но и увидеть его. Маргелов вспомнил Ширяеву, выходящую из его кабинета: "Я и тебя видела на похоронах сына. Почему не подошел?" Следователь ответил что-то неопределенное, кажется, о сочувствии. На похоронах она не заметила или не обратила внимания на роскошную иномарку. Зато Маргелов видел Станислава Сергеевича за опущенным стеклом, видел его удовлетворенные глаза. Однако и здесь имели место сомнения. Возможно, Курлычкин, узнав о несчастье, свалившемся на Ширяеву, просто приехал насладиться мгновением. Но нет, он ждал ее взгляда. Помимо удовлетворения, в глазах его было что-то гипнотическое, словно он притягивал к себе взор убитой горем судьи.

В первый или во второй визит к следователю Ширяева сообщила, что ей угрожали перед заседанием суда над сыном Курлычкина, потом это сделал и сам лидер "киевлян", вломившись к ней в кабинет. Однако этот мотив не показался существенным, наоборот, его затмили другие судебные дела, которые вела Ширяева: убийства, подкупы, дела, связанные с избирательным правом...К тому же отрезок времени между тем злополучным решением в суде и убийством казался недостаточным для того, чтобы разработать довольно сложную операцию.

Сейчас в следственном изоляторе находились шесть человек из группировки Курлычкина, всем было предъявлено обвинение в вымогательстве. Как ловкий делец славится своими связями, так и хороший следователь имеет своих информаторов. Маргелов неплохо был осведомлен о преступной деятельности группировки "киевлян", знал о камере пыток (с большой долей вероятности было установлено, что она находится в кирпичном гараже автосервиса, вплотную примыкающего к автосалону на Киевской) и сколько коммерсантов прошло через нее, был в курсе того, сколько бизнесменов в городе пропало без вести за последние два-три года.

Но девочка, зверски убитая в квартире судьи Ширяевой, как-то логически выпадала из этого ряда. Тем не менее Маргелов начинал со слов "вполне возможно", а сейчас на языке вертелось – "не исключено". Интересным было и еще одно его заключение: если "киевляне" связаны с преступлением, то, стало быть, в группировке Курлычкина есть не только киллеры, о которых может не догадываться только младенец, но и садисты. Девочку не изнасиловали только потому, что подставляли сына судьи. А технически или физиологически – черт его знает – еще и под изнасилование преступникам Илью подвести было очень и очень сложно, поэтому они ограничились только изуверским убийством, проделав то, на что не способна только больная фантазия.