Профи крупного калибра - Нестеров Михаил Петрович. Страница 20

Араб давно забыл, что такое жалость, но сейчас у него в груди шевельнулось сочувствие к этому человеку. В памяти всплыл отрывок из разговора с Борисом Левиным, где партнер с видимым неудовольствием на лице, как несдержанный судья, зачитывающий приговор, перечислил «деяния» беглеца...

«Грязный тип».

«Не то слово, Лева. Но это не наше дело».

Сказал так больше по привычке, под словом «наше» подразумевая только себя. «Кухня» в их совместном предприятии была общей, но компаньоны, как добрые соседи по коммуналке, входили туда порознь.

«Ну все, пора», – подстегнул себя Лев. Кивком головы он поблагодарил бармена и вышел на улицу.

Тем временем Белокуров поднимался на свой этаж, покручивая на пальце цепочку и еле слышно насвистывая. Он вошел в номер и первым делом выпил ледяного лимонного сока. Пил медленно, в коротких паузах облизывая губы. Включив телевизор, развязал галстук и перекинул его через спинку стула, сел в кресло и стал спичкой чистить уши, периодически покашливая. Потом попытался зажечь эту же спичку, чтобы прикурить.

У него не было собственности. С тех пор, как приехал в Каир, он жил только в гостиницах, выбирая недорогие; это было дешевле, чем платить за аренду квартиры. К тому же он опасался приобрести в собственность квартиру или отдельный дом. Дело не в деньгах – на протяжении нескольких месяцев его непрестанно преследовала мысль о том, что его могут найти люди Кургаева или Иванова.

Порой с отчаянием он думал: «Скорее бы все закончилось!» В этом мысленном восклицании было все, вплоть до внезапной кончины. Неважно, как и где – под колесами автомобиля, от пули наемного убийцы...

Раньше понятие «родина» было для него расплывчатым, таким же, как водяные знаки на купюрах. Когда сбежал, знаки стали таять, перестали скрывать под собой ту же собственность и остальные прелести жизни. Они стали просто проводником к существованию – но не к жизни, стали в его представлении обычными фальшивками. Как и вся его жизнь.

Переосмысление жизненных позиций?

Вряд ли. Скорее отчаяние, тоска. Кроме русских, этого слова не знает ни одна нация.

«Грязный тип»...

«Пошлю-ка я к черту этого Руслана... Ему я ничем не обязан, просто отказываюсь от предложения, которое мне невыгодно».

Выгода была, и немалая. Сто двадцать пять тысяч долларов за голову Белокурова. Вернее, за полголовы. Лев понимал, что эта сумма скорее не плата именно за эту работу, а аванс. Все же Руслан надеется, что второе предложение относительно Сергея Иванова будет принято. Наверное, это ход до некоторой степени неплохой – дает почувствовать вкус к деньгам, к тому же задание сравнительно легкое. А с другой стороны, попробуй быстро найди другого квалифицированного киллера, способного справиться с этой работой.

«Все равно Руслан повторит попытку, – подумал Араб. – Только вряд ли я соглашусь».

Поймал себя на мысли, что колеблется. Что-то подсказывало ему серьезно подумать над предложением осетина. Что именно – понять не мог.

– Кофе, воды, газету. – Лев устроился в середине стойки, ближе к телефонному аппарату. Бей, бармен, не откажет ему в телефонном звонке, хотя в углу кафе пристроился платный телефон-автомат.

– Сигарету?

– Спасибо. – Лев прикурил от огонька своей зажигалки и перевернул несколько страниц газеты. Он дал Белокурову двадцать минут и кивнул на телефон: – Можно?

– Конечно! – Пожилой бармен смахнул с аппарата невидимую пыль и пододвинул его к единственному в это время посетителю, который второй день посещает его заведение и не скупится на чаевые. Он отошел в конец стойки – скорее из любезности.

Лев набрал номер 339-44-19, а доукомплектованный определителем номера аппарат в комнате Белокурова зафиксировал иные цифры – 3421195. Слабые импульсы побежали по схеме и застыли на первой критической точке, ожидая доступа. Едва уловимый щелчок, и доступ открыт.

Белокуров снял трубку, отвечая на английском:

– Хелло?

– Мистер Белокуров? – спросил Радзянский, ибо только так предпочитают обращаться к иностранцам арабы.

– Да. С кем я говорю?

«Бабах!» – мысленно произнес Араб, нажимая на клавишу отбоя.

Электрический импульс сорвался со второй и последней точки на взрыватель.

В номере беглеца раздались два негромких хлопка, слившихся воедино: вначале взорвалась верхняя часть трубки, потом – плата, поднимая бугром пластмассу телефонного аппарата. Голова Белокурова дернулась и, уже обезображенная с одной стороны, упала на грудь. Затем тело медленно сложилось и сползло на пол.

– Спасибо, – Радзянский говорил на арабском, – вы мне очень помогли.

Глубоко кивая, бармен принял чаевые и проводил незнакомца добрым взглядом.

Глава 5

Грязные торги

17

Место встречи с Русланом Хачировым было оговорено заранее – Гемлик, отель «Голубая лагуна». Пройдя в московском аэропорту таможенный досмотр, подхватив дорожную сумку и кейс-атташе с лэптопом внутри, Радзянский по междугороднему телефону-автомату позвонил в гостиницу. Его тотчас соединили с Русланом. Короткий разговор, и, наплевав на чувства кавказца, на его гордость, он попросил к телефону Лену. Пока ее разыскивали, Радзянский, упиваясь отличным настроением, представил себе Хачирова, плавившего телефонную трубку огненным дыханием.

Наконец Радзянский услышал голос Елены. Льву показалось, что она не в настроении. Хотя какое тут настроение, когда тебя не то что подслушивают, а буквально проглатывают каждое сказанное тобой слово.

– Я жду тебя, очень жду.

Молодец девочка! Прояви характер, покажи своему папочке, что ты самостоятельная, взрослая женщина.

Касаясь губами телефонной трубки, он почему-то очень тихо сказал:

– Уже вечером я обниму тебя. Целую, пока.

Это был не первый звонок Хачирову. Два дня назад в коротком телефонном разговоре Радзянский сообщил, что у него нет причин спешно покидать Египет – то есть сработал он чисто и вне подозрений у местной полиции, – а в Россию он вылетит вместе с туристической группой. Хоть Арабу и не терпелось поскорее сесть в самолет, он не хотел своим внезапным отъездом дать повод группе отдыхающих для ненужных разговоров. Да и на таможне отбившиеся от группы всегда вызывают подозрение.

Из Шереметьева в Домодедово Радзянский добрался на такси, купил билет до Сочи и наскоро пообедал в ресторане. Из Каира он прихватил кипу газет на арабском языке и перечитывал кое-какие статьи, рассматривал фотографии, которые послужат заказчику доказательством выполненной работы.

Когда Лев ехал в такси, он снова и снова вспоминал Лену Хачирову. Вот они прощаются на парковочной площадке, она наклоняется к двери автомобиля, ее погрустневшие глаза смотрят на Льва через стекло, ее палец чертит на стекле какую-то фигуру, которая проявляется, оживает под ее нежным дыханием, приобретая черты символического сердечка. Да, она оживила его, вдохнула в него жизнь – это и про сердце, и про самого Льва Платоновича. Машина разворачивается, Лев оглядывается и машет девушке рукой, она отвечает ему; потом еще раз, когда машина, скрывшись на время в серпантине уходящей вверх дороги, открылась вновь.

Он не видел, как Лена вошла в отель, поднялась к себе в номер и долго сидела, готовая разреветься; как она спустилась в ресторан и на вопрос Руслана, проводила ли она Радзянского, ответила утвердительно:

– Да, Руслан.

– Отличная работа, – похвалил кавказец, вынимая из кармана пухлый кошелек. – Держи, – Хачиров бросил небрежно на стол несколько сотен долларов. – Как и договаривались, тут пять тысяч. Неплохо – при полном пансионе и бесплатной выпивке.

Лена взяла деньги и налила себе вина.

– А где ваше спасибо? – улыбаясь, спросил Руслан.

– За что говорить спасибо? Я заработала их, а не выпросила. Что, не так разве? – Она обожгла кавказца ненавидящим взором, который скрылся за солнцезащитными очками.