Таймер для обреченных - Нестеров Михаил Петрович. Страница 17

Спустя несколько минут кабинет Натана пропитался казарменным духом. Ему показалось, что его офицеры только что проснулись и сразу покурили, и теперь они выдыхают этот жуткий смрад в лицо некурящему и вечно бодрствующему начальнику.

Натан несколько мгновений смотрел на капитана Йоргена Либака, начальника первой секции, и передал ему фото с изображением лейтенанта Эли Сайкса.

– Твой клиент.

– Бог мой! Да я его знаю!

– Я и не думал, что ты опечалишься. Размножь снимок, оригинал верни, – Натан пробежал глазами первичные данные на Сайкса и озвучил их: – Живет и работает в Хайфе… Понаблюдай за ним, узнай, чем он дышит. Определи, как и когда его можно убрать.

– Организовать похищение? – спросил Йорген, специалист именно в этой области. В 1998 году он был внедрен в один из отрядов «Хезболлаха», где провел несколько месяцев. В подразделение Натана Сейфа вошел под неофициальным именем «мастер действия».

– На твое усмотрение, – хмуро ответил начальник и переключился на шефа второй секции Узи Адама. Натан удивлялся его деревенской простоте. Узи прямолинейно говорил в лицо: «У тебя паршивое настроение? Ты пернул?» Его Натан называл «мастером мысли». Он получил в разработку Маркоса Бегина, который также проживал в Хайфе.

Натан не спешил расстаться со снимком Мэлоди Унгер, он словно прикипел к его потным рукам. Женщина, с ней легче, рассуждал он. Изнасилование, грабеж с летальным исходом: выдранные с мочками золотые серьги, сломанная шея, синяки на груди и бедрах, обильные следы спермы, трупные пятна, смаковал он отдельные детали.

– Живет в Тель-Авиве, – он передал фото третьему офицеру по фамилии Левинсон. – Придется уложиться в неделю. Посидите, поспорьте, способы устранения должны быть разными. На то много причин. Главная – эти три офицера работали в одном управлении. – Дальше Натан озвучил генерала Эйтана: – Они связаны по крайней мере одним делом.

– Прикрытие? – спросил подтянутый, находящийся в отличной спортивной форме Йорген.

– Не наше дело, – отрубил Натан. – Возможно, начальство поработает с полицией и прессой, чтобы смерть этих людей не подвели к общему знаменателю. Если ты спросил об этом – я ответил.

3

Москва

Столица встречала Блинкова неистребимой суетой. Задыхающиеся улицы натужно отхаркивались пробками. Подобно героям мистических романов попрыгивали в нетерпении зазывалы на такси.

На вокзальной площади Джеб отыскал глазами джип Николая Кокарева и самого Николая, лениво спорившего с парковщиком в желтой безрукавке, надетой поверх теплой куртки.

Блинков поздоровался с Коком за руку. Усевшись на переднее пассажирское кресло, он прикурил и дождался товарища.

– Почему не на самолете, Джеб? – спросил Николай. – Меня задергали: закладывались на вчерашнее утро, а тебя нет, твой сотовый не отвечает. Я устал отбрехиваться.

– На поезде спокойней, – ответил Блинков. – Было время подумать. Ты же знаешь, я порой готов расколотить мобильник, чтобы не быть на привязи. Три недели я жил без сотовых цепей и натурально отдыхал.

– Самое время мыслишками раскинуть, – подхватил Кок, сворачивая с Садово-Спасской на Мясницкую улицу, оставляя позади «жилую копию» гостиницы «Ленинградская» и Главный штаб ВМФ. – Чего еще хочет от нас флотская разведка? Я-то подумал – локаут, все уволены.

– У тебя был разговор с адмиралом?

– С помощником. Кап-три Черкасенко. Здоровый, блин, породистый, розовощекий. Я ему сразу сказал: «Видать, тебя из генофонда отчислили за педерастию». Он…

– Кок, бросай трепаться. Кого-нибудь из наших видел?

– Чижика. Звонил Тимуру в Самару. Он дышит в трубку: «Я по-одумаю». Кстати, у нас времени в обрез. Черкасенко со своими оперативниками ведет сейчас Ольгу Супрун.

– Не понял.

– Планы поменялись, Джеб. Ольга из Москвы уезжает завтра. Так что встречу с ней тебе готовят сегодня. Я на связи с Черкасенко, с минуты на минуту жду звонка. Заметил, мы в центр едем? Десять минут назад Ольга была на Тверской, зашла в магазин «Одалиска».

Николай притопил педаль газа и удачно проскочил дорожную развязку на Сретенке, ответил на звонок по сотовому.

– Да, встретил, – кивал он. – Понял. – Кок убрал трубку и бегло глянул на товарища. – Кап-три звонил. Злой как собака. Ольга и сейчас в магазине. У нее там, видимо, знакомый работает. Зашла в служебные помещения.

Парни обменялись телефонами, чтобы Джеб мог самостоятельно вести переговоры с оперативниками Черкасенко.

Николай настроил приемник на волну «Авто Радио», которое исправно вещало о пробках на столичных улицах.

– Я сам порой в студию звоню, – сказал он. – Сообщаю: «На улице Космонавтов открыт канализационный люк. Как бы чего не вылетело. Или не влетело».

– Большой общественник… – хмуро обронил Джеб.

Кок объехал пробку на Малой Дмитровке через Настасьинский переулок. Перед поворотом на Тверскую остановил машину и кивнул в сторону Пушкинской площади.

– Тебе налево, Джеб. Двигай через подземку, там до «Одалиски» пара шагов. Там торгуют женскими шмотками, если ты не знал.

Возле стеклянных дверей магазина Блинкова встречал высокий человек лет тридцати, одетый в короткую коричневую дубленку. Они обменялись рукопожатиями. Флотский майор представился:

– Вадим.

Джеб не стал называть себя по имени. Он бросил на ходу:

– Потолкаюсь в магазине.

Черкасенко проводил его мрачным взглядом.

Войдя в помещение, Блинков расстегнул куртку. Магазин оказался небольшим, по типу двух смежных помещений. В дальнем, отгороженном желтой пограничной лентой на стойках, находилась касса, столик с журналами, на обложках которых красовалась новая прима российского телевидения Заворотнюк, рекламирующая товары «Одалиски». В глубине этой секции находились примерочные кабинки, к ним выстроилась очередь.

Джеб снял с полки кофточку и подозвал молоденькую продавщицу:

– Ваш размер? Мне нужен сорок четвертый.

– Да, мне она будет впору.

Не проморгать бы Ольгу, думал Блинков, не представляя, как она выглядит. Образ студентки второго курса вылетел из головы, в памяти остался лишь ее сильный хрипловатый голос.

В магазине громко звучала радиоверсия хита «Энигмы» «Реки убеждения». Музыка этой группы всегда действовала на Джеба магически, унося в неизведанные миры, рождая фантастические образы, перекликаясь с жизнью самого Джеба. Он из названий песен мог сложить повесть о себе: он стучал в «запрещенные двери», плыл по «рекам убеждения», почти всегда чувствовал себя «молчаливым воином». Он понимал «принципы страсти» – делай то, что ты чувствуешь, вот и все. И следовал этому совету на протяжении многих лет.

Под эту музыку произошла удивительная вещь. Кто-то тронул Джеба за рукав, хрипловатый голос назвал его по имени. С языка парня едва не сорвалось банальное: «Ты ничуть не изменилась». Оказалось, он всегда хранил в памяти образ Ольги. Как в библиотеке: потерялась лишь карточка, а книга всегда была на полке.

– Вижу, твоя жена миниатюрная женщина, – Ольга указала глазами на кофточку в руках Блинкова.

– Вообще-то это для племянницы. – Он не мог избавиться от широкой улыбки. На протяжении последнего года ему были неведомы ощущения личной и полной свободы, и тому было много причин. И во время этой встречи он, забыв о задании, словно наверстывал упущенное.

Они укрылись от мороза в итальянском кафе на Тверской и засыпали друг друга вопросами:

– Живешь в Москве?

– Полтора года провел в Испании.

– Господи, Женя, что за тон! Ты словно воевал там! Ты ведь с третьего курса в армию ушел. Где служил-то?

– В разных местах. Учился в Севастополе и Таганроге, дослуживал в составе отряда боевых пловцов. Работал инструктором подводного плавания.

– Не знаю, поймешь ты мое состояние или нет. Я в Израиль перебралась. И – тоже за границу собираюсь. Мы фильм снимаем…

– Что?

– А ты как думал? Я уже пять лет в кинобизнесе. Часть съемок в Тунисе пару месяцев займут. Сейчас штудирую французский. Был в Африке?