Тайная тюрьма - Нестеров Михаил Петрович. Страница 51
Он не знал, кто такая Мишель Гловер. Майор Веллер заметил его улыбку, но отчего-то не зацепился за нее, пропитанную мимолетной радостью: «Лолиты не было в составе группы».
Скотт Риборн тихо радовался, сидя за пультом. Его смена заступила на пост центра наблюдения и слежения четверть часа назад, и за это время Скотт приводил в движение видеокамеры столько раз, сколько обычно выходило за восьмичасовую смену. Он был напряжен и сконцентрирован на работе. Но что его сосредоточенность по сравнению с остальными морпехами. База была переведена на красный код, высший уровень боевой готовности. Состояние ожидания изматывало. Скотт отчетливо представил дремлющих вполглаза уставших пехотинцев. Ему намного легче, поскольку он занят конкретной работой. Она не снимает напряжения, но само напряжение не позволяет перейти на ждущий режим.
Стеллажи с мониторами находились высоко над рабочим пультом, так что оператору приходилось высоко держать голову. Скотт Риборн и здесь выискал расчет разработчиков установки: чтобы обслуживающий персонал не клевал носом.
Скотт прикурил сигарету и пустил дым в сторону монитора и проследил за синеватым облаком. Расслаиваясь, оно втягивалось в отводной канал кондиционера, ему на смену поступал свежий и прохладный воздух.
Риборн несколько секунд смотрел на картинку, поступающую с видеокамеры, и перевел взгляд на другой экран. Видеокамер наружного наблюдения насчитывалось четыре. Плюс несколько камер, установленных в боксах для заключенных.
Видеокамера представляла собой систему, состоящую из электронно-оптической головки на поворотном устройстве и управляющего блока, размещенного на пульте. Она была оснащена системами автоматического контроля за освещенностью и в этом плане сводила работу оператора на нет: перед глазами оптимальные условия наблюдения.
Скотт глянул на Джеймса. Настроение у того начало выравниваться, едва тот перешагнул порог центра и взял в руки порножурнал.
Чижик около двадцати минут изучал в оптику караульного на вышке. У того была неплохая защита – мощные прожекторы разбрызгивали пучки света во двор базы и за ее пределы, создавая подсветку на глаза наблюдателя. Это все равно что смотреть на солнце, выискивая в его лучах пятна, сравнил снайпер. Он сместился к краю гряды и нашел точку, где подсветка была не такой яркой.
Рядом в качестве наблюдателя устроился Кокарев. Вооружившись биноклем, он, как и Чижик, пытался выявить систему в поведении караульного. Тот не долго задерживался в просвете межу опорами вышки и представлялся снайперской паре беспокойной грудной мишенью.
50
Веллер заперся в своем трейлере. В штабе по соседству с его кабинетом шло совещание агентов ЦРУ, включая прибывших из американского представительства в Катване. «Дело дрянь, – рассудил майор, – меня даже не пригласили». Он предположил, что, возможно, сейчас в штабе решается его судьба. Он был единственной кандидатурой в козлы отпущения, чему предшествовало его назначение ответственным за операцию. С одной стороны, неважно, кто руководит, с другой – все обстояло гораздо серьезней. Все дело в межведомственных отношениях Пентагона и ЦРУ. Последнему нужно свалить вину за диверсию на военное ведомство, и Шейлер сделал это виртуозно задолго до провала, словно предчувствовал его. «С этой минуты вы ответственный за операцию. Запишите мой личный номер телефона. Не стесняйтесь потревожить меня». Агенты ЦРУ выступали в качестве наблюдательного органа, держались в стороне, поскольку реально в поисках Мишель Гловер помочь не могли. Хотя именно они взяли под контроль аэропорт и на манер сотового оператора сканировали там всех входящих и выходящих. Они действовали по принципу «А куда она, на хрен, денется». А если куда-нибудь денется, есть человек, который ответит за все.
Душу майора терзали тревожные предчувствия. Наказания не миновать. Но в какую форму оно будет облечено – вот что не давало покоя. Пока утечки информации в прессу не произошло, он мог рассчитывать на снисхождение. Но в противном случае его откровенно подставят.
Он вынул из крохотной холодильной камеры бутылку виски и плеснул в стакан. Глотнув холодного напитка, ожегшего горло, Веллер в связи с этим резким контрастом подумал о трупах русских диверсантов: обожженные, они лежали в холодном подвале санчасти.
«Бриджес. Паскуда! Он играл на стороне русских. А куда ему было деваться?» – спросил себя Веллер и нашел в этом перекличку с принципом работы цэрэушников. За каким хером он полез в вереск? В кустах таится столько смертей... Он не смотрел себе под ноги, а совсем точнее – над головой. Мишель очень точно сказала: «Вышел из кустов с зеленым ожерельем на шее».
Так, что еще она поведала своим развратным голосом? Мол, Бриджес блевал в кустах? Выходит, наизнанку его вывернули головешки? Он мог сыто отрыгнуть, не больше того.
Что-то здесь не так. Что-то настораживало, как и в поселке старателей, где поисковая группа поначалу не нашла следов ни людей, ни машин. Возле мокрого дока, напротив, следов было чересчур много.
Ответ лежал на поверхности – майор не сомневался в этом, как и в том, что в любом другом состоянии решил бы эту задачу в один миг. В действиях русских он не находил логики, и пошло это от капитана Абрамова. Но объяснения должны быть, русские прибыли сюда не прокатиться на американских горках, в далекой заснеженной стране именуемых русскими горками. Сейчас он отмел прежние веские, казалось бы, доводы о вербовках смертников, солидной страховке. Стоило ему немного остыть, и весь смысл превратился в прах.
В прах превратился.
Веллер закрыл глаза и увидел горящую лодку, горящие тела русских. Их загадочные души словно поднялись на огне и растворились в раскаленном воздухе и запахе паленого мяса.
«Вот как они ушли». Криса пробрал мороз по коже. «Ушли. Они ушли, черт меня подери!»
51
Все затаились в ожидании выстрела снайпера. От него зависел исход очередной фазы операции. Работа у Чижика трудная, врагу не пожелаешь, напряженно думал Джеб. На нем висит огромная ответственность. Выстрел должен быть точным, повторного не будет. Ранить часового означало дать ему возможность оповестить базу о нападении.
Прошло больше получаса с тех пор, когда из столовой вернулась третья партия американцев. Снайпер не раз ловил караульного в прицел, выбирал свободный ход спускового крючка и всякий раз отказывался от выстрела. «Ему виднее. Виднее – это точно». Блинков держал в руке пусковую установку. В расстегнутых кармашках боевой выкладки еще несколько цилиндрических гранат, напоминающих новогодние хлопушки.
Тимур, занявший место рядом с командиром, часто отрывался от бинокля и смаргивал от яркого света прожектора.
– Отвлечь бы его, – тихо обронил он. – Пары секунд Чижику хватило бы за глаза.
Блинков покачал головой. Он сам не раз думал об этом. Отвлечь означало напрячь часового и самого снайпера, который будет привязан к определенному временному и очень короткому отрезку на выстрел. В этих жестких рамках у него не будет выбора. Только Чиж мог выбрать время и благоприятную позицию караульного.
Прошло сорок минут. Часовой редко появлялся в просвете северной стороны вышки. Джеб видел и его, и другого, изображенного на снимке Мишель. На фото он слегка облокотился о продольную балку и всматривался в даль. Снимок был сделан в светлое время суток, есть на что поглядеть, нет поводов для беспокойства. Ночь все перевернула с ног на голову.
Чижов выбрал удобную позицию. Поджав под себя ногу, он положил ствол винтовки на толстую и слегка пружинящую ветку, поддерживая оружие в расслабленной ладони. На цель он смотрел снизу вверх и положение для стрельбы лежа отмел в самом начале.
Он приманивал караульного горячим шепотом, словно спускал пар: «Давай, давай! Иди ко мне! Двигай к папочке, гребаный янки!» И его слышали остальные бойцы.