В бою антракта не бывает - Нестеров Михаил Петрович. Страница 12

Первым делом он оглядел помещение, напоминающее ангар: просторное, чистое, разделенное надвое трехметровой сплошной стеной. Судя по многочисленным дверям, за ней скрывались, скорее всего, рабочие помещения. Трофимов разглядел каркасы потолочных перекрытий, поверх которых ничего, кроме ламп дневного освещения и вентиляционных отводов, врезанных в центральную магистраль. Сейчас освещение было выключено, горел только свет в центре цеха.

Трофимов спрыгнул на пол. Чтобы освободить товарищей, понадобится лом или металлическая труба. Дойдя до ворот и не найдя ничего подходящего, Николай прислушался и пошел в обратном направлении. Наконец нашел подходящий обрезок швеллера. Он лежал сверху пачки листового металла – такого же, как и в вагоне.

Удалось наконец-то приподнять лист настолько, чтобы пленники по одному сумели выбраться наружу. Но только для того, чтобы сменить один плен на другой. После осмотра помещения они поняли, что самостоятельно выбраться из закрытого цеха не смогут.

3

Все двери, ведущие в рабочие помещения, оказались закрытыми. Зато сверху в них можно было попасть беспрепятственно. Единственной незапертой оказалась дверь, ведущая в кабинет начальника этого, скорее всего, типографского цеха. Стеллажи из светлого пластика, заставленные гроссбухами и папками с документацией, оргтехника, холодильник, телевизор в углу. На столе, справа от телефона, сложенный вдвое широкий лист бумаги, испещренный какими-то записями, непонятными символами, заштрихованными прямоугольниками и одной и той же залихватской росписью. Так расписываются чисто машинально, не думая, например во время долгого телефонного разговора.

Кисин открыл дверцу холодильника. Свело скулы от вида початой палки «колбасного», с коричневой прокопченной корочкой сыра, пачки сливочного масла, бутылки кетчупа и баночки горчицы. Металлической линейкой, обнаруженной в ящике стола, они нарезали сыр. Намазывали его маслом, поливали кетчупом и отправляли в рот.

Ирине уступили место за столом. Она ела, непроизвольно разглядывая записи, сделанные на странной, с виду ворсистой и в тоже время восковой бумаге. Появилось чувство, что она неоднократно видела эту бумагу: с едва различимыми полосками, пересекающими ее сверху донизу, еле приметной бугристостью или тиснением. Она напрягла память, отложив недоеденный кусок сыра и поднеся лист к настольной лампе. Вглядевшись внимательней, поняла, что эта бумага пусть не напрямую, но косвенно связана с ее задержанием в Верхних Городищах.

– Парни, – тихо сказала она, глядя перед собой, – лучше бы нам не попадать сюда.

Глава 7

Прерванная связь

1

Пленники обследовали одно помещение за другим. Первое, считая от ворот, оказалось складом готовой продукции: буклеты, инструкции, ярлыки, рекламные проспекты с изображением сертификата качества и броской надписью под ним: «Продукция «Багратион». Высокое качество. Рассекреченные военные технологии». В остальных комнатах стояло типографское оборудование: большинство по виду отечественное – без маркировок, и пара станков немецкой фирмы.

Всюду они натыкались на продукцию, выпущенную под маркой «Багратион». В кабинете начальника телефон был именно этой фирмы, электрочайник, который по виду не уступал импортному, портативная радиостанция размером с пачку сигарет. В ящике стола нашлась накладная на листовое железо, адресованное ЗАО «Багратион». А в деревянных ящиках этого кабинета, обернутые в вощеную бумагу и слой полиэтилена, находилась продукция иного рода: миллионы фальшивых долларов.

– Они что теперь, доллары штампуют в открытую? – Трофимов в двадцатый раз рассматривал на свет купюры, взятые им из незакрытого ящика.

– А ты свяжись с ними по телефону или по рации.

Игорю Заботину не давала покоя мысль о контейнерах. Он снова влез в вагон, бестолково оглядел пачки листового железа; под верхними пачками – насколько позволяло промежуточное пространство, тоже ничего похожего на контейнеры.

Ему сверху был хорошо виден весь цех, и Заботин увидел точно такую же пачку металла, лежащую у предохранительного каркаса тупика. Вроде бы ничего особенного, но верхний лист был сдвинут, и один его край образовывал сторону чернеющего почти по центру треугольника. Игорь прищурился: похоже на углубление. Когда оказался рядом и сдвинул лист в сторону, действительно увидел углубление. Не считая первого и, наверное, последнего листа, в остальных были вырезаны прямоугольные отверстия. Все это напомнило ему тайник в обычной книге, когда вырезаются страницы, не затрагивая кромок. А внешне ничего не говорит о том, что внутри может что-то скрываться.

Теперь Заботин почти не сомневался, что пусть не все, но часть пачек листового металла, находящаяся сейчас в вагоне, есть не что иное, как контейнеры, о которых упомянул властный голос военного. Вряд ли это верхние пачки, скорее всего, наверху настоящие, а бутафория снизу.

Игорь внимательно осмотрел лежащий у его ног металл. Все листы, кроме верхнего, были прихвачены между собой точечной сваркой; работа была выполнена классным специалистом: места сварки едва просматривались. Мало того, прихваченные места были сделаны не на одной стороне, а разбросаны по всем четырем: где у самых краев, где ближе к центру, а где посередине. Незаметно даже при тщательном осмотре.

– Неплохо придумано, а? – гордый собой, Игорь гнал с лица самодовольную улыбку, показывая товарищам результат своих умственных усилий. – Мало того что металл, который и так не вызывает подозрений, так еще и в полувагоне, не имеющем крыши. Все на виду, потому и не вызывает подозрений. В таких контейнерах что угодно можно возить. Только в этот раз, видно, у сварщика рука дрожала, плохо прихватил нижний лист. Серега был бы жив.

– Надо валить отсюда, – в который раз повторился Кисин.

– Мужики! – Обращаясь ко всем сразу, Заботин смотрел почему-то на Ирину. – Допустим, из цеха мы выберемся... – и вопросительно замолчал.

Остальные тоже молчали, может быть, невольно отдавая должное его сообразительности и ожидая продолжения.

– Выберемся мы из цеха, – продолжил он, – а как будем с территории завода выбираться? Когда его рассекретили и рассекретили ли полностью, вот в чем вопрос? Охрану никто не снимал, колючую проволоку и сигнализацию с забора тоже вряд ли убрали. Не дай бог, собак оставили. Нет, в вонючем вагоне мне было спокойней.

– Вот это Серега Каменев вызволил нас из тюряги! – Кисин выругался.

– Мы покойника всей гурьбой лапали, – вспомнил Николай, – а руки не мыли. А Мишка даже целовался с ним. Слазить за автоматами, что ли?

Опасаясь нарваться на очередную грубость Кисина, Трофимов полез в вагон. Он подумал, что оружие придаст лично ему больше уверенности.

– Надо было на станции объявляться, – пожалел Ирина, принимая от товарища пистолет, – когда железнодорожники наш вагон отцепляли. Мишка был прав.

Себе же она призналась, что в трусости Кисина было благоразумие. Все они в то время боялись, но Кисин боялся по-особенному, словно предчувствовал, что наживут они еще больше неприятностей.

И снова перед глазами Ирины возникло невозмутимое лицо Сергея Каменева. Язык не поворачивался помянуть покойника плохим словом. Сергей говорил беглецам о свободе и ее разновидностях, о том, что быть в бегах – это не просто выйти на свободу. По его словам выходило, что завоеванная свобода особенна дорога. Он говорил вдохновенно, будто не чувствовал ответственности за смерть полутора десятка солдат и милиционеров.

В такие минуты он казался маньяком, свихнувшимся в тюремной библиотеке за чтением специальной литературы. Но снова и снова беглецы замечали, как меняется выражение его глаз, едва он, меняя тему, а иногда и в продолжении ее упоминал своих родственников, делая упор на то, что его попутчики – соучастники преступления. И, словно предчувствуя неладное, наставлял: беглецам в случае чего следует укрыться на кордоне.